с Дугом – не будет. Чары рассеялись; все оказалось призрачным, ненастоящим.
Но как Диана догадалась, что Дуг влюблен в Эмми?
Об этом Эмми узнала на следующий день. Узнала она и о том, что у Агнес были основания скрывать события того злосчастного дня, когда был убит Гил.
Утром Эмми чувствовала себя усталой; глаза ее были пусты. Джастин тоже выглядел усталым – и старым. Они сидели за столом в гостиной Эмми (она заказала завтрак в номер). День был серым; в распахнутых окнах стальное небо сливалось на горизонте с такого же цвета морем.
Эмми поняла, что должна рассказать Джастину про Агнес. Она набрала в грудь побольше воздуху и начала:
– Ночью мне звонил Сэнди...
Джастин внимательно слушал ее, намазывая маслом булочку. Он ел так быстро, что масло стекало у него по подбородку, и избегал смотреть на Эмми. Когда она закончила, он встал, отодвинул стул, прошагал к окну, затем вернулся к столу и бесцветным голосом произнес:
– Она увидела меня.
Эмми выронила булочку:
– Тебя?! Что ты хочешь этим сказать?
– Она видела, как я шел от дома Дианы. Она стояла на углу. Наверное, ждала такси. И заметила меня.
Эмми выпрямилась и застыла:
– Ты в тот день ходил к Диане?!
– Ну да, – нехотя ответил Джастин. – Я же сказал.
– Но... но ты не говорил этого раньше!
– Еще бы. Я же не идиот.
– Но ты удивился, когда я сказал тебе, что Гил убит! Ты пришел в изумление...
– Разумеется. Еще бы! Когда я подумал, что это случилось едва ли не в тот момент, когда я стоял на крыльце...
– Постой-ка, Джастин. А ты не видел, чтобы кто-то выходил из дому?
– Я не видел ни души. И не слышал выстрелов, если ты собиралась спросить об этом.
– Но... – Эмми едва удавалось быть последовательной; десятки вопросов роились у нее в голове. – Но зачем ты ходил к Диане?
– Хотел сказать в лицо все то, о чем написал в письме. Я был не в себе.
– Это уж точно, – ядовито заметила Эмми. – Итак, ты отправился к Диане...
– ...чтобы сказать ей все, что я о ней думал! Я так боялся, что в один прекрасный день мое тело выловят в Ист-Ривер, или найдут сложенным пополам в багажнике автомобиля где-нибудь в трущобах Джерси...
– И ты виделся с Дианой?
– Нет. Я звонил, но никто не открыл мне. Я страшно разнервничался, но в конце концов решил, что могу прийти к ней за деньгами и в другой раз. – Джастин говорил с подкупающей откровенностью. – Так что я потерял терпение и ушел. В клуб. А на углу стояла Агнес.
– Ты заговорил с ней?
– Нет – просто прошел мимо. Может, помахал рукой из вежливости. Не помню. Я посидел в клубе и вернулся домой. Естественно, я не стал ничего этого рассказывать – ни тебе, ни кому другому. Я никогда не ссорился с Гилом Сэнфордом; я не видел его в тот день, я не знал, что он был у Дианы – если он вообще был там в тот момент, когда я звонил в дверь. Да плевать я хотел на Гила; если я когда-то о нем и думал, так только потому, что меня бесила его физиономия.
"Бесила его физиономия" – так мог выразиться только Джастин. Эмми помотала головой, словно отгоняя дурной сон. – Но, Джастин, почему ты ничего не сказал полиции?
– Еще чего не хватало! – Джастин уже вполне овладел собой; он взял очередную булочку и принялся обильно намазывать на нее масло. – Стал бы я по доброй воле лезть в дело об убийстве! Я его не убивал. Я не видел ничего подозрительного. Зачем мне говорить, что я был около дома?
– Но раз Агнес исчезла, это может означать... не знаю, что! Вдруг это как-то связано с убийством?
– Ты хочешь сказать, что ее тоже могли убить? Допустим, ей что-то известно об убийстве Гила. Допустим, убийца узнает об этом – и убивает Агнес. Вот о чем ты подумала. – Джастин попал в точку. – Если это так, то выходит, что Диана не убивала Гила – потому что ведь Агнес она никак не могла убить.
Эмми долго молчала; затем медленно произнесла:
– Если с Агнес случилось что-то ужасное...
– Ты хочешь сказать – если ее убили.
– Да... хотя я не верю в это. Но если это так, значит, убийца Гила боялся Агнес... и, следовательно, убийца – не Диана...
– А я тебе что сказал? Эмми, мне не нравится твоя манера относиться ко мне как к несмышленому младенцу. Естественно, речь идет о том, что Гила убил кто-то другой, и что этот "кто-то" боялся Агнес!
Джастин был мрачен и угрюм; он вдруг показался Эмми совсем старым. Она глядела, как он аккуратно промокает рот салфеткой... Страшная догадка осенила ее. Агнес видела Джастина у дома Дианы. Джастин связался с ростовщиком. Он играл на бегах; он легко мог позволить втянуть себя в любое мерзкое предприятие... Короче говоря, он мог нанять кого-то, чтобы убить Агнес.
В тот вечер, когда они улетали из Нью-Йорка, Агнес была цела и невредима. У Джастина ни за что на свете не хватило бы духу убить ее самому; но он мог нанять кого-то, кто сделал бы это уже после их отлета. Таким образом, Джастин обеспечил бы себе надежнейшее алиби.
Эмми ужаснулась тому, как стремительно пришла ей в голову эта идея. Она встала из-за стола, подошла к окну и уставилась на серое море, пытаясь отогнать безумную мысль. За ее спиной Джастин произнес:
– Честно говоря, я не думаю, что с Агнес что-то стряслось. Если ты считаешь, что нужно сказать полиции о том, что я приходил в тот день к Диане, – я скажу. Но я не вижу в этом необходимости. Я ведь ничего не знаю об убийстве Гила. А старушка Агнес, скорей всего, отправилась к каким-нибудь родственникам и скоро вернется. Так что беспокоиться не о чем.
Как раз-таки есть о чем беспокоиться, подумала Эмми. Если Диана невиновна, если убийца Гила убил еще и Агнес, то и полиции, и Сэнди предстоит много хлопот...
Она обернулась к Джастину, который спокойно чистил мандарин. Способность мыслить здраво постепенно возвращалась к Эмми, и ужасное подозрение перестало сверлить ей мозг. У Джастина не было ни малейшей причины убивать Гила. Опять же, записка Дианы к Гилу, убедившая всех, даже упрямую Агнес. Могло ли случиться, чтобы кто-то боялся Агнес до такой степени, что не погнушался убийством?
После завтрака Джастин, как всегда, отправился на прогулку к морю. Эмми осталась дома, ожидая почту, – и горько пожалела об этом, потому что в тот день пришло письмо от Дианы.
Собственно, это и письмом нельзя было назвать. Диана никогда не любила писать письма; это скорей были краткие записки, наподобие рокового послания, адресованного Гилу. Но Диана умела вложить в несколько слов очень и очень многое.
Она даже не обратилась к Эмми по имени: "Я должна была догадаться – но не догадалась. Я была только рада, что Дуг проведет Рождество с тобой и Джастином. Я даже не заподозрила. Но когда Дуг приехал ко мне, я сразу поняла. Он не сказал, что хочет развестись и жениться на тебе, но я поняла без слов. Я никогда не дам ему развода. Я найму ради этого любых адвокатов. Ты когда-то хотела быть с ним, но он мой – и останется моим". И подпись, с вызовом – "Диана Уорд"; фамилия была демонстративно подчеркнута жирной чертой.
Эмми снова и снова перечитывала записку. Она никогда не сомневалась, что жесткая, несентиментальная Диана по-прежнему влюблена в Дуга. Она никогда не демонстрировала своих чувств – это было не в ее натуре, – но любила мужа всем сердцем.
Правда была на стороне Дианы, а не Эмми. Ей, Эмми, не нужно было позволять Дугу приезжать на Ривьеру, не нужно было так часто видеться с ним; она вообще не должна была с ним видеться! Она вспомнила предостережения тетушки Медоры, и эта мысль отнюдь не придала ей духу.
Закутавшись в теплое пальто, Эмми отправилась на прогулку. День был туманный и холодный, и в сердце ее тоже стоял холод.
Одно она знала наверняка: нужно срочно разубедить Диану. Вернувшись в гостиницу, она принялась писать – быстро и решительно: "Дорогая Диана! Уверяю тебя, ты ошибаешься. Мы действительно виделись с Дугом чаще, чем прежде; это верно. Но мне и в голову не приходила мысль о браке с ним, и мне очень жаль, что у тебя сложилось такое впечатление". Она остановилась, подумала и добавила: "Я уверена, что Дуг ни капельки не влюблен в меня. Ему просто очень одиноко. С любовью, как всегда. Эмми".
Письмо ей не понравилось: слишком многое осталось недоговоренным. Эмми глянула на себя в зеркало через стол и заметила блеск подаренной Дугом брошки в форме четырехлистного клевера. Нет, зря она вела себя так уклончиво и двусмысленно: нечего и винить Дуга за то, что он вбил себе в голову, будто она вышла бы за него, будь он свободен.
Пора положить этому конец. Ей почудился укоризненный голос тетушки Медоры – из-за серой Атлантики – "Я же тебе говорила..." Эмми наклеила марку на конверт, спустилась вниз и бросила письмо в почтовый ящик. Вот и все.
И все же ей было грустно, словно при расставании с чем-то, что еще не стало, но могло бы стать для нее дорого.
После этого прошла еще одна тревожная, но праздная неделя. Потом позвонил Сэнди. Снова ночью. Едва раздался звонок, как Эмми сразу поняла, что это Сэнди. Голос его был таким, что у Эмми сразу застучала кровь в висках:
– Эмми, у меня плохая новость.
– Агнес?!
– Да. Сегодня нашли ее тело. У нас тут оттепель. Какие-то детишки играли в Централ-Парке и нашли ее. Под сугробом.
Эмми судорожно сглотнула:
– Несчастный случай?
– Неизвестно. Может быть, ее сбила машина, а водитель сбежал. Вскрытие покажет.
– Сэнди, – Эмми с трудом обрела дар речи, – а ты уверен, что это Агнес?
– Да. Мне пришлось опознать ее.
– А если это не несчастный случай? Что думает полиция?
– Я не знаю. Если ее убили умышленно, то резонно предположить, что это как-то связано с убийством Гила.
– Но тогда... тогда Диану должны выпустить, ведь так?
– Не знаю. Сложно предсказать действия полиции. Кстати, вчера я был у Дианы.
У Эмми снова перехватило дыхание. Наконец ей удалось выговорить:
– Она получила мое письмо?
– Да, – ответил Сэнди после краткой паузы. – Она мне сказала. Она тебе не верит. По-моему, Эмми, тебе лучше приехать.
Бедная Агнес! Эмми вспомнила разговор с Джастином, и в сознании мелькнула прежняя чудовищная мысль: если Агнес убита, то не Джастин ли подослал убийцу?
– Нет, нет... – прошептала она.
Сэнди расслышал это.
– Все произошло очень быстро, – сказал он. – Она не успела понять, что происходит. Ее сумочка лежала рядом, так что это не было ограблением.
Эмми овладела собой – и голосом, и мыслями.
– Мы вернемся первым же рейсом, – сказала она.
– Меня несколько дней не будет в городе. Позвони в мой офис и скажи секретарше время прибытия. Дуг вас встретит.
– Ах, нет! – Эмми потрясла и испугала картина, разыгравшаяся в ее воображении.
Голос Сэнди сделался сухим и жестким:
– Конечно, если окажется, что... То есть, если случится так, что Диану освободят, то Дуг будет вправе развестись с ней.
Эмми снова ахнула.
– Я полагал, тебе это может быть интересно. – Голос его стал мягче. – Мне очень жаль Агнес. Спокойной ночи, Эмми.
– Ты... – Эмми судорожно силилась найти слова, – ты считаешь, что Диана не убивала Гила?
– Я всегда так считал, – отрезал Сэнди и повесил трубку.
13
Эмми не стала будить Джастина и рассказала ему о смерти Агнес только утром.
Джастин был искренне потрясен. Услышав горестную весть, он как-то сразу состарился, сгорбился, и Эмми горько корила себя за нелепое и отвратительное подозрение.
– А вдруг это был несчастный случай? – хрипло спросил Джастин. – Если был сильный снегопад, и машина сбила ее, а водитель даже этого не заметил?
– Может быть. Я заказываю билеты домой.
– Да, да. Плохо дело... – Он постепенно овладел собой. – Мы-то с тобой не верили, что она мертва. Но, помнишь, мы оба подумали, что если ее убили, то Диану должны выпустить? А полиция считает, что смерть Агнес связана с убийством Гила?
– Сэнди не знает.
Эмми сняла телефонную трубку и набрала номер авиакасс. Джастин дожевал круассан и пробормотал себе под нос, что все-таки, наверное, Агнес попала под машину:
– Ведь если бы она знала что-то об убийстве, она не могла не сказать.
– Она видела тебя возле дома Дианы – и никому не сказала, – напомнила Эмми, держа трубку у уха.
– Да, верно. Но все-таки скорей это была авария...
– Алло, – сказал, наконец, голос в трубке.
Билеты были только на следующий день. Эмми сделала заказ, помогла Джастину упаковать вещи, оплатила счет, в котором все семерки были непривычно, по-европейски, перечеркнуты посередине; щедро наделила чаевыми всех, кого только увидела, – и на следующий день они с Джастином вылетели домой. Над Альпами висели тяжелые облака, закрывая величественный пейзаж. В Париже шел снег, и в Нью-Йорке – тоже.
Дуг встретил их с лимузином и шофером; захватил шубу для Эмми и шерстяное пальто для Джастина. Ничего нового про Агнес он им не сообщил; полиция не делала никаких заявлений, а если и делала, то он их не слышал.
– Сэнди куда-то уехал – надо же, в такой момент! Его секретарша сказала, что не знает, где он. Я-то уверен – знает, но что толку? К тому же, если Сэнди решил уехать, значит, у него были на то причины.
Зато Дуг поделился с ними другими новостями. Во-первых, он навещал Диану, и она оказала ему не самый теплый прием. Говоря это, он не смотрел на Эмми. Джастин поежился, поплотней запахнул пальто и глядел вперед, в ветровое стекло; дорога была скользкой, машин – много, и лимузин полз медленно. Во-вторых, тетушка Медора обосновалась в квартире Эмми.
– О, нет! – воскликнула Эмми.
Джастин скривился и издал стон, словно от зубной боли.
– Я прямо сейчас выхожу из машины и иду куда глаза глядят, – заявил он, однако не шелохнулся.
– Она вынудила управляющего пустить ее. Привезла с собой сиделку. Но, Джастин, спешу тебя обрадовать: кресло-каталку она с собой не взяла, зато прихватила свою кухарку.
Однако Джастин был безутешен:
– Выгони ее, Эмми. Выстави за дверь. Это ядовитая змея, а не женщина.
– Сам выгоняй, – ответила Эмми. – Это не только мой дом, но и твой.
– Да, – мрачно согласился Джастин, – я могу жить в нем до смертного часа. Кстати, если Медора намерена у нас поселиться, то ждать осталось совсем недолго.
Вдоль заснеженной Пятой Авеню горели огни. Швейцар и портье, в пальто с поднятыми воротниками, выбежали им навстречу, чтобы поднести вещи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28