Живопись на иконе «Воскресение» всегда и
меет характер миниатюры. У меня в собрании есть сейчас «Воскресение». До
ска небольшая, 50 на 40 сантиметров, однако на ней уместилось 38 самостоятельн
ых иконописных сюжетов.
Не могу не обратиться еще раз к «Запечатленному ангелу» Лескова, где опи
сывается на одной страничке создание талантливым русским изографом ми
ниатюры с «праздничками», которую ему заказал для своей жены один англич
анин.
«Ц …чтоб уверить меня, докажи мне свое искусство: напиши ты моей жене ико
ну в древнерусском роде, и такую, чтоб ей нравилась.
Ц Какое же во имя?
Ц А уж этого я, Ц говорит, Ц не знаю: что знаешь, то и напиши, это ей все рав
но, только чтобы нравилась.
Севастьян подумал и вопрошает:
Ц А о чем ваша супруга более Богу молится?
Ц Не знаю, Ц говорит, Ц друг мой; не знаю о чем, но я думаю, вернее всего о д
етях, чтоб из детей честные люди вышли.
Севастьян опять подумал и отвечает:
Ц Хорошо-с, я и под этот вкус потрафлю.
Ц Как же ты потрафишь?
Ц Так изображу, что будет созерцательно и усугублению молитвенного дух
а супруги вашей благоприятно.
Англичанин велел ему дать все удобства у себя на вышке, но только Севасть
ян не стал там работать, а сел у окошечка на чердачке и начал свою акцию.
И что же он, государи мои, сделал, чего мы и вообразить не могли. Как шло дело
о детях, то мы думали, что он изобразит Романа-чудотворца, коему молятся о
т неплодия, или избиение младенцев в Иерусалиме, что всегда матерям, поте
рявшим чад, бывает приятно, ибо там Рахиль с ними плачет о детях и не хочет
утешиться; но сей мудрый изограф, сообразив, что у англичанки дети есть и о
на льет молитву не о даровании их, а об оправдании их нравственности, взял
и совсем иное написал, к целям ее еще более соответственное. Избрал он для
сего старенькую самую небольшую досточку пядницу, то есть в одну ручную
пядь величины, и начал на ней талантствовать. Прежде всего он ее, разумеет
ся, добре вылевкасил крепким казанским алебастром, так что стал этот лев
кас гладок и крепок, как слоновая кость, а потом разбил на ней четыре ровны
е места и в каждом месте обозначил особливую малую икону, да еще их стесни
л тем, что промежду них на олифе золотом каймы положил, и стал писать: в пер
вом месте написал рождество Иоанна Предтечи, восемь фигур и новорожденн
ое дитя, и палаты; во втором Ц рождество Пресвятыя Владычицы Богородицы,
шесть фигур и новорожденное дитя, и палаты; в третьем Ц Спасово Пречисто
е Рождество, и хлев, и ясли, и предстоящие Владычица и Иосиф, и припадшие бо
готечные волхвы, и Соломия-баба, и скот всяким подобием: волы, овцы, козы и о
сли… А в четвертом отделения рождение Николая Угодника, и опять тут и свя
той угодник в младенчестве, и палаты, и многие предстоящие. И что тут был з
а смысл, чтобы видеть пред собою воспитателей столь добрых чад, и что за ху
дожество, все фигурки ростом в булавочку, а вся их одушевленность видна и
движение. В Богородичном Рождестве, например, святая Анна, как по греческ
ому подлиннику назначено, на одре лежит, пред нею девицы тимпанницы стоя
т, и одни держат дары, а иные солнечник, иные же свещи. Едина жена держит свя
тую Анну под плещи; Иоаким зрит в верхние палаты; баба святую Богородицу о
мывает в купели до пояса: посторонь девица льет из сосуда воду в купель. Па
латы все разведены по циркулю, верхняя призелень, а нижняя бокан, и в этой
нижней палате сидят Иоаким и Анна на престоле, и Анна держит Пресвятую Бо
городицу, а вокруг между палат столбы каменные, запоны червленые, а оград
а бела и вохряна… Дивно, дивно все это Севастьян изобразил, и в премельчай
шем каждом личике все богозрительство выразил, и надписал образ «Доброч
адие», и принес англичанам. Те глянули, стали разбирать, да и руки врозь: ни
когда, говорят, такой фантазии не ожидали и такой тонкости мелкоскопичес
кого письма не слыхивали, даже в мелкоскоп смотрят, и то никакой ошибки не
находят, и дали они Севастьяну за икону двести рублей и говорят:
Ц Можешь ли ты еще мельче выразить?
Севастьян отвечает:
Ц Могу…»
Не знаю, какой безвестный Севастьян из нашей владимирской Мстеры написа
л трехстворчатый складень, который мне недавно удалось купить. Этот скла
день писан к Парижской выставке 1898 года и получил там приз. Писал его масте
р будто бы два года. Дело в том, что на дощечке, площадью не превышающей опи
санную Лесковым, мстерский мастер сумел уместить уже не четыре, а сорок т
ри клейма, да еще на полях написано пятьдесят святых.
Теперь Ц деисусный чин. Можно услышать из уст коллекционера: «есть чино
вая икона», «купил икону из чина», «видел архангела из деисусного чина», «
он достал себе деисусный чин». Что же это такое?
Прежде всего, это целый ряд икон, из которых каждая может быть самостояте
льной, но все же они объединены в одно целое, в ряд икон, который и называет
ся в иконографии чином. Вероятно, если вдуматься в происхождение слова «
чин», мы придем в конце концов к тому, что оно и означает именно ряд, порядо
к. Каков же этот ряд в деисусном чине?
В середине Ц «Спас в силах», или «Спас на престоле». По правую руку его, а д
ля нас это будет слева, Богородица. По левую руку Ц Иоанн Креститель. Даль
ше располагаются два архангела: Михаил и Гавриил. Все, кто располагаются
по обе стороны Христа, обращены к нему лицом и даже корпусом, вообще обращ
ены к нему. Поэтому чиновой архангел Михаил всегда смотрит, как бы идет сл
ева направо. Архангел же Гавриил справа налево. За архангелами следуют а
постолы Петр и Павел: Петр на богородничной стороне, Павел на стороне Иоа
нна Крестителя.
Церковный смысл деисусного чина состоит в том, что Иисус Христос сидит н
а престоле, готовясь судить людей за их многочисленные грехи, а близкие у
моляют его быть снисходительным и милосердным. Само греческое слово «де
исус» означает в переводе на русский язык «моление» или «прошение».
Самый простой, так сказать, исходный деисусный чин состоит из трех икон, о
бразуя триптих: Богородица, Спас, Иоанн. Расширяться же в обе стороны ему н
ичто не мешает: архангелы, апостолы, святители, митрополиты, пророки, вели
комученики Ц все могут быть изображены справа и слева от Спаса.
Деисусный чин может быть ростовой, огрудный, оглавный. Он может быть испо
лнен на многих досках и на одной доске, но порядок расположения святых ос
тается единым: Спас в середине, Божья Матерь, Иоанн, два архангела, два апо
стола…
В Третьяковской галерее выставлены некоторые иконы из деисусного чина,
написанного Андреем Рублевым и Даниилом Черным для Успенского собора в
о Владимире. Эти иконы огромны. Можно представить, как «звучал» этот чин, с
обранный в одно целое и вставленный в грандиозный иконостас грандиозно
го Успенского собора.
Как же включается деисусный чин в церковный иконостас и есть ли вообще у
иконостаса какая-нибудь композиция? Есть, и довольно строгая. В центре, ка
к известно, располагаются Царские врата, которые в старину бывали писаны
ми. Это были те же самые иконы, но несколько измененной формы. Царские врат
а Ц это отдельное произведение искусства, в котором кроме живописи прис
утствуют резьба по дереву и скульптура. Вот как описаны В. И. Антоновой Цар
ские врата начала XVI века вологодской школы, находящиеся в собрании покой
ного Павла Дмитриевича Корина:
«Удлиненные клейма обеих створок завершены шестилопастной коруной со
спиральными завитками. Вверху помещено Благовещение, где ангел устреми
лся к обернувшейся к нему прядущей Марии. Обе фигуры с их выразительными
движениями, одетые в неяркие зеленые и коричневые одежды, выступают на ф
оне розовых, алых, серебристо-зеленых и золотисто-желтых зданий, изыскан
ной по формам и рисунку причудливой архитектуры. Справа от Марии изображ
ены две темно-зеленые капители в виде львиных масок. Возносящиеся за Гав
риилом легкие башнеобразные строения будто запрокинуты назад, а более м
ассивные сооружения за Марией, увенчанные круглой и шатровой вышками, ка
к бы теснят ее; они ориентированы вперед и вправо. У сидящих на низких скам
ейках евангелистов длинные торсы. Движения их величественны и неторопл
ивы. Грузный Иоанн, оборотясь назад, диктует сидящему перед ним Прохору, к
удрявый Лука открывает книгу, длиннобородый Матфей развертывает свито
к, согнувшийся Марк пишет. Лука отмечен лежащим на столе золотым клювом. А
рхитектура более спокойных очертаний, чем вверху, своими, обращенными к
середине, черными проемами сосредоточивает внимание на неспешных жест
ах евангелистов.
Дробные белые лещадки светлой, желтовато-оливковой горы придают значит
ельность всей сцене на Патмосе: за Иоанном двурогая гора будто залита св
етом, к которому обернулся охваченный вдохновением евангелист. Краски ч
истые и плотные, сочетающие алые, розовые, желтые, бирюзово-голубые, травя
нисто-зеленые, зеленовато-синие цвета и кораллово-красные оттенки».
Итак, в середине иконостаса, вернее сказать, в середине его нижнего ряда р
асполагаются Царские врата, Остальной нижний ряд занимают большие, разн
ые по сюжетам иконы, среди которых обязательно должна помещаться так наз
ываемая храмовая икона. Известно, что каждая из церквей освящена в честь
какого-нибудь святого или праздника: собор Парижской Богоматери, собор,
Павла в Лондоне, церковь Покрова на Красной площади, Успенский собор в Кр
емле, церковь Николы в Хамовниках, Исаакиевский собор. Казанский собор, И
лья в Обыденском переулке… Значит, в нижнем ряду иконостаса преимуществ
енно рядом с Царскими вратами находится большая храмовая икона, то есть
икона, изображающая того святого или тот праздник, которому посвящена це
рковь.
Над нижним рядом икон располагается небольшой невысокий рядок праздни
чного чина. Эти иконы всегда нарядны и мажорны. Мы теперь знаем, что в этом
ряду могут быть сюжеты: «Успенье», «Рождество», «Сретенье», «Сошествие в
о ад»…
Над узким поясом праздничного чина возвышается деисусный чин, так, чтобы
Спас находился точно над Царскими вратами, а предстоящие справа и слева
занимали весь ярус иконостаса. Конечно, практически в церквах встречают
ся отступления от столь строгого построения иконостаса, но его точная фо
рма именно такова…
Теперь, когда главу эту давно пора кончать, я вижу, что взялся за невыполни
мую задачу. Хотя я и предупреждал, что иконописных сюжетов сотни и сотни и
что ихнемыслимо не только описать, но и перечислить, все же мне казалось, ч
то удастся рассказать больше.
Остались в стороне целые иконографии Иоанна Крестителя, Параскевы Пятн
ицы, Варвары, Петра и Павла, Кузьмы и Демьяна, Константина и Елены, Пантеле
ймона Целителя, Христофора, «Воздвижение креста» и «Видение преподобно
го Евлогия», «Происхождение честных древ» и «София Ц премудрость Божия
», «Не рыдай мене Мати» и «Жены-мироносицы», «Ветхозаветная Троица» и «Ст
рашный суд», «Чудо в Хонех» и «Премудрость созда себе дом», «Доброчадие»
и «Сорок мучеников севастийских»… Да мало ли. Говорю Ц невозможно переч
ислить.
Причем все это лишь иконография, которая пришла к нам из Византии. Но пото
м у нас появились свои святые, а значит, иконы с изображением их. Борис и Гл
еб, Сергий Радонежский, Василий Блаженный, Кирилл Белозерский, Александр
Невский, Владимир, святая Ольга, царевич Дмитрий, убитый в Угличе, Серафим
Саровский… Но нет, чувство меры заставляет меня остановиться. Для челов
ека, который останется по-прежнему не заинтересованным в нашем предмете
, достаточно самых общих черт. Человек заинтересовавшийся возьмет и откр
оет какую-нибудь специальную книгу по иконографии.
Мне же остается рассказать еще два-три в меру занятных эпизода из истори
и моего увлечения, для того чтобы как-нибудь оправдать подзаглавие этих
записок… «Записки начинающего коллекционера».

12

Сколько раз я твердил, возвращаясь домой из поездки, две строки из Васили
я Федорова, сколько раз утешал этими строками горькое чувство неудачи.

Охотник знает, соболь есть,
И этого уже довольно.

То есть, значит, охотник уверен все-таки, что соболь достанется ему. Главн
ое, чтобы он был, чтобы охотник увидел его следок, его маршрут, его примерн
ое местонахождение. Но ведь есть еще и другая формула: «Видит око, да зуб н
еймет».
Положим, в случае с бабкой из Волосовского монастыря и ее архангелом Мих
аилом правее оказался поэт. Два года мне снился «соболь», и была некотора
я уверенность, что если икона есть, то, может быть, когда-нибудь как-нибудь
мне удастся ее добыть. Но сколько разных «соболей» оставил я позади себя
на дороге без всякой надежды на последующую удачу.
Помню, проезжая небольшую деревеньку, я узнал, что деревня раньше была се
лом. И стояла часовня, и хранилась единственная икона. Тотчас мне указали
дом, в котором бережется теперь икона из часовни. Хранителем Ц старик по
имени Феофан.
Приблизиться к дому старика Феофана оказалось не просто. К дому примыкал
а большая, сильная пасека. Все летнее теплое пространство перед домом пр
остреливалось в разных направлениях жужжащими золотистыми пчелами. По
их беспокойному злому жужжанию я понял, что дед недавно копался в ульях, в
ынимал мед.
Дед Феофан, как и полагается деду, владельцу пасеки и хранителю единстве
нной в деревне церковной иконы, был настоящий дед с белой дремучей бород
ой и белыми волосами, которым быть бы для законченности и полной стилизо
ванности причесанными на пробор (да еще бы гребешок на поясе), но которые б
ыли растрепаны и всклочены. И все-таки дед был похож на волхва, разговарив
ающего с князем Олегом, как их изобразил Виктор Михайлович Васнецов.
Встречаясь с новым человеком, особенно по такому деликатному поводу, я с
некоторых пор стараюсь показывать документы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25