«Рыбий глаз» поглядел на него, а потом, чуточку вопросительно, на Энквиста. Тот остался бесстрастным, отставил допитую четвертую чашечку из-под кофе и встал.
На улице царила жара. Оскар поглядел вслед уходящему Симоне. Потом он перешел площадь чуть наискось, устроившись в одном из крошечных уличных кафе. Там он за чашкой чая со льдом дождался, когда «рыбий глаз» выйдет из «Пьемонте» во время обеденного перерыва. К счастью, Симоне еще не вернулся. Оскар быстро расплатился и вбежал в покинутый им час назад вестибюль с видом занятого и уверенного в своих поступках человека. За стойкой теперь стоял какой-то парнишка, почти что мальчик, тонкошеий и прыщавый. С его стороны вопросов не возникло. Оскар поднялся на четвертый этаж, нашел комнату 432 и быстро вскрыл ее своей отмычкой. Внутри оказался двухкомнатный номер. Шторы на окнах были задернуты, полумрак скрывал небогатую обстановку без следов присутствия постояльца. Симоне не разбрасывался вещами. Но Оскар не собирался устраивать здесь обыск. Осмотревшись, он вошел в туалет, опустил крышку стульчака и, усевшись, вновь принялся ждать.
Прошло не менее двух часов, прежде чем скрипнула входная дверь. Послышались легкие шаги: вошедший, как и перед тем вторженец, осматривал комнаты. Оскар осторожно встал, вытаскивая пистолет из-за пояса. Глушитель он прикрутил заранее. Шаги приблизились. Вернувшийся с помоечных улиц хозяин номера захотел облегчиться. Открыв дверь, он чуть не сделал это в штаны: в лоб ему смотрело дуло пистолета.
– Тихо! – Оскар приложил к губам палец, – Не шумите, синьор, если хотите пожить подольше.
Альдо смертельно побледнел, на его скулах вздулись желваки. Некоторое время он не мог собраться с собой и вымолвить хотя бы слово. Дулом пистолета Оскар пригласил его вернуться в спальню.
– Если не возражаете, свое мокрое дело вы сделаете позже. Нам нужно немного поговорить.
Пятясь, Симоне прошел в комнату и неловко сел, почти упал на кровать. Оскар встал рядом, позволив себе немного опустить пистолет к полу.
– Итак, у меня пара вопросов к вам. Получив ответ, я немедленно испарюсь. Вы согласны отвечать, или мы не сможем поговорить, как джентльмены? – Симоне судорожно сглотнул и ожесточенно потер ладонями впалые, поросшие густой щетиной щеки. Звук был такой, будто здоровенный боров трется о деревянный забор.
– Кто вы? – наконец, вымолвил итальянец придушенно.
– Видите: пистолет в руке у меня? Поэтому спрашивать тоже буду я. И свои вопросы я могу повторить максимум только один раз. Как это ни банально, но у меня вопрос точно такой же: кто вы такой? Конечно, я знаю имя и фамилию, неважно, настоящие они или вымышленные. Мне нужно знать, откуда вы приехали и какую организацию представляете. Учтите, что этот вопрос чисто формальный, так как на него я уже почти наверняка знаю правильный ответ. Это будет тест на честность.
– Я… Я не тот, за кого вы меня, наверное, приняли!
– Трижды подумайте! За неправильный ответ я отстрелю вам мошонку. Без нее жить будет несподручно.
Симоне весь затрясся. Он вновь принялся ожесточенно тереть себе лицо, что-то тихонько мыча и качаясь всем телом.
– Вы пожалеете, что пришли сюда, что связались с нами. Наша организация – самая сильная в Италии.
– Как знать… Ведь вам неизвестно, кого могу представлять я.
– Кого? Хм, нет ничего мощнее Миланской Семьи. Оскар удовлетворенно кивнул:
– Будем считать, что вы правильно ответили на первый вопрос. Теперь второй: что вы знаете об австрийцах?
Из горла Симоне вылетел сдавленный прерывистый вздох, более похожий на стон.
– Ах, святая дева, ты из их контрразведки! – казалось, итальянец пугается все больше и больше и скоро совсем перестанет соображать. – Ты все равно меня убьешь, я знаю! К чему тогда все эти игры в вопросы и ответы?
– Не задерживай меня. Я задал вопрос и все еще целюсь в твою мошонку, приятель!
– Ты все равно умрешь, скотина, – итальянец увидел движение руки с пистолетом и подпрыгнул. – Нет, не стреляй! Да, мы знаем… Мы знаем, что в вашем караване не алюминий и селитра, а золото. Вы давно под нашим колпаком и не уйдете дальше Ломбардии, знаете вы об этом или нет.
– Ты уже сообщил боссам о предполагаемом маршруте? – спросил Оскар»
Задавая вопрос, он лихорадочно думал, как ему поступить с Симоне. Полумрак в комнате слегка действовал на зрение, отчего он непроизвольно встряхнул головой. Итальянец понял все. Он вдруг вытянулся в струнку, перекатился на бок и сунул руку под подушку. Он был гибок, как кошка, все сделал грациозно, ловко и быстро, словно не было страха и нервного растирания щек. Однако Оскар убил в своей жизни слишком много таких, как этот испуганный мафиози, чтобы пропустить удар на этот раз. Руки его просто действовали самостоятельно. «Глок» три раза тихо кашлянул, пригвоздив тело к кровати. Первая пуля вошла в живот, наверняка, пробила наискось почти весь торс и разорвала Симоне все внутренности. Это было очень больно, но запредельная боль вызывает шок. Он еще двигался, ведя к цели свое оружие. Вторая пуля растерзала ключицу, а третья пронзила лоб и выложила на шелковую поверхность подушки мозги. После этого Симоне был мертв. Зажатый в побелевших пальцах пистолет упал на кровать вслед за опустившейся головой. На сером в полумраке покрывале расползалось черное пятно.
Пожав плечами, Оскар выскользнул в коридор. На большей части дверей, вернее, на их ручках, висели таблички с надписью «Свободно». Решив рискнуть, Оскар вскрыл одну из них и просидел там до вечера. Из окна можно было видеть крыльцо. Ближе к шести он неотрывно следил за площадью. Вот из гостиницы шаркающей походкой вышел «рыбий глаз» и медленно побрел прочь. Оскар осторожно, но быстро выбрался из комнаты, спустился вниз и вышел на крыльцо. Он успел увидеть сутулую спину на одной из улиц, и последовал за ней. Тротуары и мостовые были безлюдны, окна вокруг глухо закрывались на ночь.
Оскар догнал портье, схватил его сзади за горло, втащил в ближайший подъезд и сломал ему шею. Чтобы придать убийству вид нападения с целью ограбления, он обшарил карманы, ощупал запястье, проверил пальцы и горло. У портье не было ничего, даже той монеты, которую днем дал ему сам Оскар… Засунув тело под лестницу, он вернулся в «Колумбию».
Он словно был отброшен на двадцать с лишним лет назад, во времена своей молодости, когда все только начиналось. Тогда он впервые украл, впервые угнал машину, впервые убил человека. Приносить смерть – совсем не то же самое, что уметь ездить на велосипеде, когда, научившись раз, потом не разучишься, несмотря на сколь угодно долгий перерыв. Сутулая спина и удивительно тонкое легкое тело портье почему-то не давали ему покоя полночи. Его пришлось убить только из-за того, что он может проболтаться и навести подозрения. Оскар даже не был уверен, станет ли кто-нибудь интересоваться смертью Симоне в этой столице хаоса. Естественно, рано или поздно его начнут искать боссы из Милана, но вполне вероятно, что виновник смерти их эмиссара будет уже в Австрии. Существовала лишь небольшая вероятность немедленных разборок. Эта вероятность и убила несчастного портье.
В голову Оскара лезли видения стаи маленьких пучеглазых оборванцев, которые молчаливо, с помощью одних только взглядов обвиняли его в своей будущей голодной смерти. В конце концов, под утро ему удалось заснуть. Он встал поздно, с тупой волнообразной ломотой в области затылка и синяками под глазами. Ужасное настроение было под стать черным тучам, грозившим упасть на город с неба. Ужаснее не придумаешь. Не хотелось вставать, не хотелось больше лежать, не хотелось есть и уж тем более куда-то идти. Оскар подумал, что сейчас он почти покойник. Человек его профессии и депрессия – смертельная комбинация, для человека, естественно. Прямо сейчас следовало решить проблему: стоит ли идти в «Пьемонте», чтобы изобразить удивление при известии о смерти Симоне? Или не высовываться лишний раз вообще? Мальчишка, заменявший «рыбьего глаза» в обед и вечером, мельком видел его. Убивать и его тоже – ни за что. К черту, пусть все идет самотеком. Вот только неизвестно, как отразится это решение на его будущей судьбе.
Проблема номер два: нужно не прокараулить австрийцев. Он не помнил, говорили ли мертвая ныне женщина и неведомый предатель фатерлянда о сроках, когда он подслушал их беседу на берегу в Аяччо. В бумагах, которые он нашел в кармане Симоне, перечислялось только количество техники и солдат в австрийском конвое, но ни даты, ни намека на нее не было. Однозначно, они еще не миновали Геную, потому что иначе миланец уже убрался бы отсюда, да и времени прошло еще слишком мало. Они прибудут в порт, это тоже бесспорно. Следовательно, оставалось только одно: следить за портом каждый день, надеясь, что австрийский караван придет раньше, чем Оскара найдут мстители из миланской семьи, или он умрет от нищеты, когда кончатся его скудные денежные запасы. Непонятно, однако, чего он ждет от австрийцев. Каким образом он сможет уговорить их не расстреливать такого подозрительного типа, а взять его с собой? Ну, мрачных дум пока хватает и так. Об этом он подумает, когда увидит бронетранспортеры и грузовики. Ясно только одно: с ними шансов добраться до относительно безопасной Австрии в сто раз больше, чем в одиночку, своим ходом, преодолев больше двухсот километров по наполненной смертью и страхом Ломбардии.
Так он думал, медленно собираясь, медленно бредя по грязным улицам той же дорогой, которой позавчера вез его рикша. В порту было пусто, только толпа оборванцев грелась у костров в ожидании теплохода с Корсики. Оскар подошел к крайнему из костров, выбрал из сидевших вокруг него существ одного, взгляд которого показался наиболее осмысленным. Отозвав его в сторону, Оскар не торопясь рассказал оборванцу, что заплатит ему серебряную монету, если тот сообщит ему в гостиницу «Колумбия», когда в порт придет много больших кораблей. Итальянец довольно быстро уяснил, что от него требуется, и пообещал выполнить задание.
Оскар отошел, но чуть позже вернулся и подобным же образом проинструктировал еще нескольких представителей портового андеграунда. Всего получилось семь «агентов», но, несмотря на это, он опасался пропустить столь ожидаемых гостей. Каждый день по несколько раз он сам приходил в порт. Его уже тошнило от улиц, по которым он проходил, и людей, которых он видел на этих улицах, от неизменно покрытого серыми тучами неба. Мысли становились мрачнее этих туч. День, второй, третий прошли впустую. На четвертый утро началось дробным стуком колотящих в стекло капель дождя. Но этот стук был не один: кто-то несмело стучал в дверь. Оскар взял в руки пистолет, встал сбоку от косяка и приоткрыл дверь на расстояние ладони. В коридоре стоял мальчишка-швейцар.
– Синьор, вас спрашивает какой-то нищий. Говорит, что он должен получить с вас деньги за важные сведения.
– Я сейчас спущусь.
Когда он вышел в вестибюль, там уже стояли трое из его «агентов», злобно поглядывающих друг на друга и готовых вцепиться друг другу в глотку. Увидев его, они бросились в атаку, наперебой крича слова, среди которых более или менее отчетливо звучали только «корабли» и «деньги».
– Кто пришел первым? – спросил Оскар у портье. Тот с брезгливой гримасой на физиономии показал на человека в шляпе с рваными полями. Оскар велел остальным идти прочь, но те решили устроить скандал, требуя деньги. Из-за стойки портье выскочили несколько вооруженных людей и вытолкали орущих бродяг на улицу, пригрозив им оружием. Человек в шляпе получил монету и испарился. Оскар тоже вышел на улицу. Его обиженные «агенты» стояли рядом, и их злобный вид ничего хорошего не обещал. Энквист с каменным лицом вынул из кармана пистолет и выстрелил им под ноги, после чего оба замарашки с воем убежали прочь.
В порту стоял дикий галдеж, какие-то сгорбленные фигуры сновали туда-сюда, подпрыгивая и указывая руками на акваторию. У одного из грузовых причалов стоял корабль с высокими бортами и полустершейся надписью «Automobille» на корме, выставленной в сторону моря. Еще три такие же лоханки болтались на рейде, дожидаясь своей очереди. Ветер доносил до Оскара, застывшего на виадуке, рев моторов выгружающейся техники и отрывистые команды, выкрикиваемые через мощные мегафоны: «Vorbai farhe! Schnell, schnell! Achtung!» Душу вдруг наполнило радостное и чуточку внушающее страх возбуждение… Австрийцы, такие желанные и почти родные. Депрессия и мрачное настроение провалились в небытие. Нужно было срочно придумывать, чем же удивить их так, чтобы остаться в живых и очутиться на одном из этих прекрасных рычащих зверей.

8. ПРЕДАТЕЛЬ

Движение людей и автомобилей за угрюмыми коробками складов производило впечатление высадки инопланетян или, на худой конец, представителей цивилизованного мира, привезших для обмена дикарям зеркала и консервные банки. Значительная часть причала была оцеплена множеством солдат в пятнистых униформах с надписями «sondertruppen» на груди и в высоких ботинках на магнитных липучках. Их мощные фигуры, облаченные в толстые м-кевларовые штаны и куртки, снабженные охлаждающими системами, выглядели внушительно даже с большого расстояния. Не отвлекая друг друга разговорами, солдаты медленно оглядывали окрестности из-за темных очков под небольшими козырьками на касках. Ни один из них, казалось, в упор не замечает большую толпу зевак, наблюдавших за высадкой издалека. Толпа состояла из тех самых оборванцев, что встречали на пирсе каждый теплоход с Корсики, только теперь они не осмеливались подходить близко со своими канючливыми приставаниями. Сейчас они лишь жадно разглядывали солдат и поблескивающие в случайных лучах солнца автомобили, сжимали кулаки и бормотали невнятные бесполезные проклятия. Австрийцы дразнили их, напоминая, что где-то еще есть жизнь, а не жалкое существование шевелящихся трупов, состоящих из неосмысленных рефлексов и звериной борьбы за существование. Жизнь, где для большей части населения нет угрозы голодной смерти, где.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48