Бертольд-охранник, заслуживая к себе всяческое уважение, добросовестно пытался следить за подопечным. Он широко раскрыл свои голубые глаза, но вряд ли что-то соображал. Оскар осторожно повернулся к борту и открыл небольшой лючок, потому что довольствоваться узкой амбразурой ему надоело. Снаружи все горы остались там, откуда они уехали. Вокруг расстилалась великолепная равнина, покрытая холмами, отличной травой и редкими маленькими рощами. Частенько попадались группы домов или большие виллы, но… Их окна чернели в стенах, как безобразные раны, крыши обвалились, ограды обрушились. Никто не хотел жить здесь, так близко от вечно голодной разбойничьей Генуи – а кто хотел, теперь гнили в земле. Турин и Милан, два местных монстра, братья-враги, поглощенные другими заботами, никогда не посылали сюда своих мощных отрядов.
Так продолжалось километров около тридцати, потом вдруг за очередным холмом возникло огромное поле, засеянное каким-то злаком, который, казалось, «дожидался крестьянских рук». Поле тянулось не на гектар и не на два, и оно еще не кончилось, когда телефон, на котором прикорнул фельдфебель, вдруг хрипнул и проорал: «Остановить движение!!!» Тот же эффект мог произвести электроразряд, подведенный к сиденьям. Фельдфебель подпрыгнул, смешно тараща глаза и топорща усы. Бертольд выронил свою винтовку. В дополнение к этой веселой сцене грузовик резко затормозил, отчего солдаты, естественно, завалились друг на друга, а один даже упал на пол.
– Внимание!! – продолжал свои бодрящие крики телефон. – Боевая готовность «два»!! Боевая готовность «два»!!
Может быть, на этот раз намечалось что-то серьезное, и Оскар не собирался этого пропустить. Он подобрал с пола винтовку и сунул ее в руки хлопающему глазами охраннику.
– Держи, сынок. Может, когда-нибудь она тебе понадобится… Идем-ка наружу.
Бертольд безропотно подчинился. Они выпрыгнули на бетонку и побежали вдоль колонны. В машинах, плотно приткнувшихся друг к другу, встревожено переговаривались солдаты. Пока Оскар добрался до головной, он основательно вымок. Командование австрийцев собралось около застывшего у обочины полковничьего джипа. Швальбе, ожесточенно размахивая руками, что-то объяснял нескольким офицерам. Его пальцы с грязными ногтями указывали на городок, расположившийся в трех-четырех километрах впереди. Там-то и кончалось необъятное злаковое поле, а с другой стороны дороги к городку примыкало огороженное пастбище таких же внушительных размеров (раньше оно было закрыто от глаз несколькими крутобокими холмами). Офицеры разглядывали поселение через бинокли, смонтированные на касках. Оскар тоже включил очки на увеличение, и дома мгновенно выросли в размерах. Это были красивые и большие двух-, трех– и четырехэтажные коттеджи с белыми стенами и красными черепичными крышами. Что-то в городе было не в порядке – несмотря на то, что время шло к вечеру, улицы пустовали, а в белесо-голубые небеса поднимались несколько струй дыма и два огненных облака.
– В чем дело? – деловито спросил Оскар полковника. Тот сдвинул на затылок свою каску, отчего стал похож на летчика со старинных картинок, и обернулся, чтобы поискать помощи у офицеров, но те безучастно смотрели в бинокли, а не на командира.
– Что ты тут делаешь, Энсон? – спросил наконец Швальбе неуверенно – он еще не решил, как относиться к наглому попутчику. Энсон – так Оскар счел нужным представиться, так было записано в его драном паспорте «Гражданина Европы».
– Я подумал, что смогу быть полезен.
– Ах, даже так?! Ну что ж, здесь все просто: наши разведчики обнаружили в городке вооруженных людей, и это не крестьянские увальни с двустволками, а опасные парни из сил самообороны Турина. Несколько человек, без тяжелого оружия – вот что мои ребята успели пока сообщить.
– Вы боитесь, что поблизости могут быть их приятели с пушками и ракетами?
– Да, боимся. Здесь рядышком довольно крупный город, Нови-Лигуриа, база туринцев в пригорных районах. До него несколько километров, – полковник помолчал немного, потом повернулся к человеку в мягкой шапочке и с кабелями, свисающими из панелек на висках. – Поэтому, Фриц, твое предложение насчет расстрела города из танковых пушек выглядит, мягко говоря, неуместным.
Еще один офицер, с широкими ножнами на поясе, снял с головы шлем вместе со всеми навешанными на него приборами. Несколько капель пота тут же скатились со лба к губам, а одна повисла на кончике носа. Офицер смахнул ее рукой и презрительно фыркнул:
– Разведчики заметили только пятерых итальяшек, совершенно не готовых к отпору. Наших тоже пятеро, так пусть они снимут макаронников! К чему нам устраивать ненужные танцы и препирательства!
Полковник метнул в сторону выступившего гневный взгляд, а танкист Фриц недовольно покачал головой:
– А если у итальянцев есть радио и они успеют им воспользоваться? Несколько снарядов объемного взрыва – и там уже некому и нечем будет просить о помощи. А насчет взрывов… Здесь, судя по всему, уже было несколько, так что на них не обратят пристального внимания.
Оставшиеся двое офицеров молча ждали решения полковника. Тот явно не хотел быть Соломоном.
– Если бы мне было позволено высказаться, – нагло влез Оскар в эту напряженную немую сцену, – то я предложил бы себя в качестве выхода. Я могу убрать всех пятерых туринцев за минимальное время и совершенно бесшумно.
Полковник вновь разразился полным ярости взглядом – на этот раз его заслужил, конечно, Оскар. Швальбе оказался в сложном положении: ему следовало сразу отправить незваного попутчика прочь, чтоб он знал свое место. Но теперь, когда полковник уже успел любезно объяснить ему ситуацию, делать это было довольно глупо. Также глупо было спокойно выслушивать предложения, порочащие честь австрийской армии и ставящие под сомнение ее боеспособность.
– А теперь, если все высказались, – сказал, наконец, полковник с убийственным холодом в голосе, – мы начнем действовать. Все по местам. Боевая готовность номер 1. Я передаю разведчикам приказ о физическом устранении врагов, а колонна медленно движется вперед. Если что-то случится – будем обороняться внутри города. Выполнять, господа офицеры!
Оскар уговорил обладателя широкого ножа, который оказался обер-лейтенантом, командиром мотопехотной роты, посадить его в ближайший к голове колонны грузовик. О том, что голову отрубают первой, ему подумалось позже.
Через пять минут колонна вползла на улицу города. Сквозь гудение моторов донеслось несколько прозвучавших недалеко автоматных очередей.
– Проклятые итальянские сукины дети!! – прошипел обер-лейтенант, а потом, не выдержав, открыл стенной лючок и высунулся наружу. – Неужели план не сработал?
Оскар по-хозяйски отпихнул в сторону солдата, чтобы вылезти в соседний люк. Телефон доносил редкие, главным образом, вопросительные фразы фельдфебелей и офицеров. Разведчики молчали, выстрелов больше не было. Оскар глядел по сторонам и видел несколько позабытую, но до боли знакомую картину разграбления и вандализма. Окна на нижних этажах были разбиты почти все, двери разнесены в щепки или полуоторваны. На улицах валялись обломки мебели, какие-то рваные тряпки, а иногда и трупы. В дверях красивого особняка, стоявшего в глубине небольшого садика, торчал застрявший рояль, а его клавиши были рассыпаны вокруг, как выбитые зубы. Пока колонна доехала до центральной площади города, на обочинах им попалось около десяти бездыханных тел стариков и старух. Только у самой площади, посреди улицы, в мертво-бесстыдной позе лежала пухлая молодая женщина. Под ее абсолютно голым телом чернело пятно засохшей крови, а по бледному телу ползали мухи…
– Что же здесь случилось? – полюбопытствовал Оскар, но никто не успел ему ответить. Грузовик резко затормозил, а телефон рявкнул: «Зальцбург!!» Услышав это слово, солдаты дружно, без суеты и толкотни, бросились к выходу из кунга. Три десятка серо-зеленых фигур, шаря по стенам домов красными точками лазерных прицелов, молча протопали вдоль фасадов, и очень скоро вся площадь была взята в кольцо. Из большого здания с обветшавшей надписью «Да здравствует свободная Ломбардия!!» на фронтоне вышел разведчик. Он приветственно махнул рукой:
– Господин полковник! Мы все сделали как надо, они не успели добраться до рации, – солдат красноречиво взглянул на труп в кожаной куртке, который валялся у его ног на ступенях крыльца. Кровь вытекала из множества ран и в несколько ручейков скатывалась к мостовой.
– Боевая готовность «два», – сказал Швальбе в трубку радиотелефона, вылезая из джипа. Солдаты в оцеплении остались на месте, а на площадь спокойно вышли офицеры и оставшиеся не у дел рядовые. Многим из них полковник тут же нашел занятие, приказав Краусу выслать несколько дальних дозоров.
После отдачи всех распоряжений, полковник собрал офицеров и коротко обрисовал им сложившуюся ситуацию. Разведчики справились с заданием, допустив только одну маленькую оплошность: в здании муниципалитета находился шестой «рагацци», как называли бойцов туринской городской гвардии. Этот шестой выпустил автоматную очередь в спину одного из солдат. Тот был сбит с ног в самый неподходящий момент, когда собирался взять языка, и получил вторую порцию пуль от несостоявшегося пленника. Подстраховывавший раненого ефрейтор прикончил обоих врагов и в результате всех событий Швальбе остался без языка и информации. Пострадавший солдат сейчас лежал без сознания в медицинском БТРе, а полковник с удовлетворенным хмыканьем демонстрировал подчиненным его кевларовую куртку. Отодрав от спины расплющенную пулю, он напыщенно сказал:
– Вот вам столкновение австрийского нордического порядка и южной итальянской расхлябанности. Не понимаю, из чего можно сделать пулю и чего натолкать в гильзы, чтобы с десяти метров не пробить легкую бронекуртку!
– Да, – важно согласился обер-лейтенант с широким ножом, – «беретта» должна была понаделать дыр, а Косецкий отделался ушибами и парой переломов. Хотя, конечно, отбитая печень тоже не сладко…
На место раненого в передовую машину назначили солдата из следующего грузовика. Тем временем из города вернулись несколько дозорных. Так как пленных взять не удалось, они должны были найти хотя бы одного живого человека. Им оказался старик с жидкой пегой бородой и яркими молодыми глазами, прятавшимися в морщинистых складках кожи.
– Parla germane? – спросил его полковник. Ответом было степенное покачивание головой из стороны в сторону.
– Жаль, – Швальбе собрал губы в бантик.
– Я могу переводить, – сказал Оскар, понадеявшись хоть теперь порадовать австрийца.
– Вообще-то Краус у нас специалист по переводам с итальянского, – с сомнением сказал полковник, но потом махнул рукой. – Какая разница. Спросите у него, что случилось с их городом.
Старик кивнул, выслушав вопрос, и начал пространный, но быстрый рассказ о том, как на их поселение напали выродки из Итальянской Римской Республики – образования, занимающего середину апеннинского «сапога» и претендующего на звание «настоящей Италии». ИРР постоянно враждовала с Югом, где царствовала Сицилия, и с Севером, где теперь было много независимых республик. Нападение было обычным рейдом, из каких и состояли боевые действия. Один из восточных городков, который подвергся атаке римских солдат, пришедших со стороны Пьяченцы, сумел передать по радио сигнал тревоги. Многие жители сочли за благо сразу удрать поближе к Турину, выславшему войска для отражения неприятеля. Трупы тех, кто остался, теперь привлекали мух на улицах. Редким счастливчикам, таким, как старик, удалось спрятаться в укромных местах… Нападение произошло вчера утром, а ночью римляне уже ушли с награбленным добром. Вскоре через город пронеслась колонна жаждущих мщения туринцев.
– Надо повезло! – нервно усмехнулся Швальбе. – Восемь часов назад здесь было очень неуютно. Будем надеяться, что туринцы действительно «жаждали отомстить», как сказал наш осведомитель. Если они решат не утомляться и вернутся, нам не поздоровится. Без сомнения, нам следует проваливать отсюда как можно скорее. По машинам!
Повернувшись к старику, полковник похлопал его по плечу:
– У тебя хорошая память, дедушка. Мне очень жаль, но мы не можем позволить, чтобы итальянцы, вернувшись, узнали о нас.
Старик отшатнулся, лишь только взглянув в лицо австрийца – перевод ему не понадобился. Повернувшись, он попытался неуклюже бежать, но полковник, вынув из кобуры потрепанный «Зиг-Зауер», два раза выстрелил в сгорбленную спину. Лицо его выражало отвращение и брезгливость. Когда он повернулся к Оскару, то, по-видимому, прочел на его лице то, что можно было принять за осуждение.
– Не нравится? А что мне было делать? У меня, по крайней мере, хватает совести делать это самому, а не вешать грех на чужую душу…
В молчании австрийцы погрузились в кунги. Оскар и Бертольд снова уселись в головной, где произошли изменения в экипаже. Мальчишку, к которому Оскар подходил в Генуе, прислали взамен ушедшего в передовой дозор солдата, а из кабины в кунг пересел заросший черной щетиной пехотинец, убивший старого сумасшедшего в порту – его выгнал решивший проехаться с большим комфортом обер-лейтенант.
– Жалко, не пришлось пострелять!! – было первое, что произнес этот небритый. «Штейр», блестя стволом, так и подпрыгивал в его руках, словно желая плюнуть в кого-нибудь свинцом. Солдат обвел взглядом остальных и увидел Оскара. – А это тот гад, из-за которого Видмайера посадили под замок!!
Солдат рванулся поближе к недругу, но другой, широкоплечий, с желтой шевелюрой австриец схватил его за шиворот и потянул обратно.
– Успокойся, Циммерман!! – на лице его блуждала спокойная улыбка. Дергавшегося сослуживца, который был совсем не маленьким и не худеньким, он держал совершенно без напряжения. Странно, но под его яркой шевелюрой тоже темнел комок «мозгового камня». Дьявол, да что же творится с людьми?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48