Мальчик-с-пальчик: Какая, на хрен, цель? Я что, в чат прихожу, чтоб с тобой о смысле жизни базарить, осел? Я отдохнуть пришел. Где телки?
Sexy girl: Да здесь я, отвлеклась со своим вибратором. Эй, мальчик, а у тебя что, и правда с пальчик?
Мальчик-с-пальчик: А ракету ядерную не хочешь?
Оливия: Вы что, правда такие дебилы, или тупо прикидываетесь? Ослик, привет! Рада тебя видеть. Хоть один умный человек в стаде ослов, извини за каламбур.
Майкл: Все относительно. Где осел, где человек – тот же профиль, но в яйца. Лично я – маракуйя.
Старый мудрый осел: Оливия, рад, что ты зашла. А то мне без тебя было горестно этой темной ночью. И одни ослы вокруг.
Майкл: Напоминаю, Я – МАРАКУЙЯ!
Мальчик-с-пальчик: Привет, Маракуйя. Ты что, изобрел новое плодово-ягодное извращение?
Sexy girl: Как сладко звучит!
Старый мудрый осел: Вообще-то, правду говорят, что в чатах собираются лишь извращенцы, компенсирующие этим дебильным общением свою сексуальную фрустрацию. Могу поспорить – они все подростки-школьники, прячущие порнуху под матрасами.
Оливия: Браво, ослик! Подписываюсь под каждым твоим словом.
Майкл: А меня теперь даже плодово-ягодное не вставляет. Те же яйца, но в профиль.
Бог: Привет, чувачки! Наконец, я к вам выбрался. Затрахался переводить тексты Шекспира с латыни на итальянский.
Мальчик-с-пальчик: Слушай, всевышний ты наш, а правда, что Отелло задушил Дездемону? А в какой позе, если не секрет?
Бог: Да, парень, тебе явно пора к психиатру…
Очкарик: Доброй всем ночи. А у меня ночь недобрая. Ни одна девушка меня не полюбит за мои красивые глаза. Потому что они скрыты под стеклами бинокулярных очков, а без них я слеп, как БГ. Может, здесь, в чате, хоть кто-нибудь полюбит меня за мою душу?
Sexy girl: Тогда смени ник, приятель. Представься олигархом, что ли. Неважно, что у тебя ни гроша за душой, девчонки сейчас ведутся на любые разводки – по своему богатому опыту говорю. Напиши, что ты реально олигарх с дачей на Рублевке, ездишь на «Каенне» и все такое. Может, и найдешь какую-нибудь дурочку. Только при встрече лучше надень линзы.
Очкарик: Ну вот, все вы такие. Материалисты, блин.
Майкл: Да не парься, очкарик. Если хочешь, наш мальчик с пальчиком опишет тебе все свои плодово-ягодные извращения, чтобы ты по ночам не скучал.
Мальчик-с-пальчик: Эй, Sexy girl, а расскажи побольше про свой богатый опыт. Что-то мне так интересно стало. Я уж хотел послать всех этих уродов на все шесть направлений девятиэтажным матом, но фантазии о твоем опыте меня остановили.
Оливия: Очкарик, не слушай ты их! Мы, девушки, ценим в мужчинах не только деньги, но и чувства. Ты стихи писать не пробовал? Или цветы девушкам дарить? Попробуй, обязательно! Но в одном Sexy girl права – ник лучше смени.
Старый мудрый осел: Дорогой мой Очкарик, ну вот представь, что ты склеил, наконец, какую-нибудь фотомодель. И что ты с ней делать будешь?
Очкарик: Э-э-э, ну я… не думал как-то.
Старый мудрый осел: Вот, сначала подумай. Когда придумаешь план, увидишь – он сам собой как-нибудь реализуется. Но план должен быть хороший. Настоящий. Могу поделиться своим богатым жизненным опытом – женщины любят внимание. Спроси у нее что-нибудь, о чем она думает, что чувствует, какую книгу последний раз читала. Увидишь – любая моментально растает.
Sexy girl: Только не я. Я точно знаю, что у мужиков одно на уме, и предпочитаю сразу называть свою цену.
Оливия: Фи, как пошло! А ослик прав, сразу видно, что у него действительно богатый жизненный опыт…
Мальчик-с-пальчик: Ну, просто богатейший. Эй, старый осел, ты может, и Ленина видел, а?
Оливия: …и я бы с удовольствием с тобой встретилась, ослик. Давай я тебе телефон свой напишу, назначь мне свидание, а?
Старый мудрый осел: Так много информации. Сначала отвечу мальчику: Ленина я в гробу видел. Как и все мы. А тебя, Оливия, я вынужден огорчить. Поздновато мне уже ходить на свидания. Тем более с такой красавицей. Что люди скажут? Мол, опять этот старый осел…
Майкл: Любви все возрасты покорны.
Очкарик: Майкл прав. Ослик, даже если тебе за восемьдесят, ищи свое счастье. Даже у тебя больше шансов, чем у меня.
Старый мудрый осел: Спасибо вам, конечно, за доброту, за заботу. И прошу учесть, что мне и пятидесяти нет!
Оливия: Тем более рано себя заживо хоронить!
Майкл: У некоторых и в семьдесят дети рождаются. Тот же профиль, но уже без яиц.
Бог: Слушай, Очкарик, а Оливия была права насчет стихов. Ты Шекспира наверняка в свое время от корки до корки выучил. Он помогает в любой ситуации.
Очкарик: Спасибо, боженька, может, и правда попробую.
Оливия: Так держать! Эй, ослик, лови мой телефон.
Мальчик-с-пальчик: Эй, всевышний Аллах, значит Шекспир в любой ситуации помогает? А как такой расклад: я с телкой, ее муж вернулся че-то раньше, я – на балкон, а на дворе зима. Поможет твой Шекспир в такой ситуевине?
Бог: Шекспир вряд ли, а парашют бы пригодился. Или хотя бы летний зонтик от солнца – его тоже можно как парашют использовать. Даже зимой. Даже с двадцатого этажа.
Майкл: Даже Бог не безгрешен.
Бог: Каюсь!
Sexy girl: Мальчик, а ты что, у моей соседки был? В таком случае мой тебе совет – перелезай в таких случаях на соседний балкон. За что я люблю свою соседку – с ее балкона столько всего интересного вываливалось…
Мальчик-с-пальчик: А что, хорошая идея. Может, пригласишь меня к себе на балкон?
Sexy girl: Ну вот, размечтался. В моей жизни были и мужчины погорячее.
Майкл: Скучно с вами. Пойду спать, скоро рассвет. А мне еще гроб расстилать.
Мальчик-с-пальчик: Осиновый кол тебе во все дыры. В смысле, спокойной ночи.
Очкарик: Да и я пойду. У меня завтра конференция в НИИ цитологии и генетики.
Бог: Вот приколист. Нет такого НИИ, я точно знаю.
Старый мудрый осел: Действительно, Аллах всеведущ. Слушай, а меня всегда интересовало, какие у тебя отношения с Буддой?
Бог: Мы незнакомы. А Раджниша я бы с удовольствием поджарил.
Оливия: И за что же?
Бог: Он разведал все мои секреты. Если, не дай Я, в мире наступит эпоха дзен-буддизма, мне тогда туго придется.
Старый мудрый осел: Ты ж всемогущ, чего тебе бояться?
Бог: Много ты, ослик, понимаешь… Чмоки всем.
Мальчик-с-пальчик: Ну что, вернусь я к своему гарему. Телки заждались.
Sexy girl: Да ладно понтоваться. Кстати, у меня завтра намечается лесбийская оргия. Как выйду в чат – расскажу.
Мальчик-с-пальчик: Блин! Ты лишила меня покоя!
Оливия: Ну что, ослик, мы с тобой одни остались. Позвони, ладно? Хочется твой голос услышать.
Старый мудрый осел: Позвоню, да боюсь, ты будешь разочарована.
Оливия: Кто знает? Мы ж с тобой сами Очкарику повторяли, что внешность – не главное.
Старый мудрый осел: Ну, надо ж было человека утешить. Хотя, действительно, кто знает. Я бы у Бога спросил, да он уже спать ушел.
Оливия: Ну, гуд найт, ослик.
Старый мудрый осел: Гуд найт, Оливия.
Администратор сайта (про себя): Вот ведь уроды, а? Нет, чтоб хоть один перестал притворяться. А ведь у меня тут все их данные записаны в регистрации. И я в шоке, честно. Нет, лучше не знать о людях того, что знаю я. Потому что сразу появляется такое отвращение ко всему человеческому роду. Что бы с ними такого сделать, чтоб им всем разом поплохело? Может, вирусы по всем разослать? Нет, есть мысль получше. Где там у меня был телефон Клыгина? Может, он из этого рассказ сделает? Чем черт не шутит, ему нравятся такие фортели…
Под никами скрывались:
Мальчик-с-пальчик – менеджер среднего звена в крупной инвестиционной компании. 47 лет, женат, трое детей.
Sexy girl – менеджер среднего звена в крупном медиа-холдинге. 40 лет, мать-одиночка, двое детей.
Старый мудрый осел – школьник. 15 лет. Комплексует по поводу своей внешности.
Оливия – школьница. Почти 14 лет. Комплексует по поводу своей внешности.
Майкл – просто Майкл. Он есть. (Типа «Аз есмь» в третьем лице.) Причем все свои фразы он придумывал сам, без вмешательства Клыгина.
Бог – ректор крупного государственного университета. 55 лет, женат, четверо детей. Не лишен доли самолюбия. Защитил докторскую диссертацию по философии.
Очкарик: олигарх, 37 лет. Владелец крупной нефтяной компании. Трижды разведен. Двое детей. В чатах ищет женщину, способную полюбить его не за деньги.
Последняя маска генерала Грэя
(crazy mix)
Едва проснувшись, я понял, что здесь что-то не так. Не знаю, что именно, но что-то не так. Через пару секунд до меня дошло, что это не моя постель. И свет. Какой-то странный, очень яркий свет. Я терпеть не могу включать яркий свет по утрам, даже завтракаю в потемках – почему-то темнота меня успокаивает. Но сейчас…
Я попробовал открыть глаза. Это получилось с трудом – как будто меня накачали снотворным по самые уши. Так. Белые стены, обитые каким-то мягким материалом, – видимо, толстым слоем поролона. Белый потолок, свет бьет мне в глаза из двух прямоугольных ламп. Ужас. С огромным трудом я поднялся с кровати – точнее, с матраса, постеленного на пол (такой же мягкий, как и стены). И до меня потихоньку начало доходить. Это была больничная палата. На главной базе было три таких палаты в психиатрическом блоке. Я помнил, что мы сажали сюда агентов, сходивших с ума от постоянного стресса. Ничего удивительного – при нашей работе. В этих палатах были мягкие стены и пол, чтобы находящийся в истерике агент не разбил себе голову об стену (многие пытались). Кроме того, под потолком были распылители – когда агент отказывался принимать снотворное, его усыпляли газом. Итак…
Итак, я оказался здесь. Я, генерал Грэй, начальник этой базы. Интересно, и кто же это меня сюда упрятал? И что же со мной было? Ничего не помню. Ну что ж, сейчас я подойду к двери, назову свой идентификационный номер и пароль, после чего меня тут же отсюда выпустят.
А дальше произошло нечто такое, чего я от себя никак не ожидал. Вместо того, чтобы спокойно подойти к двери и сказать: «Это генерал Грэй, номер 4-16-27-25, пароль “клоунада”», я подбежал к двери на негнущихся ногах и изо всех сил забарабанил в мягкую обивку с криками:
– Выпустите меня! Выпустите! Я – Гарри Кейн, сотрудник посольства! Вы не имеете права меня здесь держать!
Так я стучал в стену минуты две, одновременно откуда-то изнутри наблюдая за собой со стороны, удивляясь и не понимая, что происходит. Наконец, мне удалось наладить управление собственным телом, я отошел от двери, плюхнулся в мягкое кресло и задумался.
Нестандартно. Но теперь я кое-что вспомнил. Гарри Кейн – мой псевдоним, легенда, мое прикрытие. Моя работа состояла в том, чтобы выдавать себя за других людей. Последние семнадцать лет мне приходилось играть разные роли, иногда изменяя внешность (три пластических операции) и полностью перестраивая мою психику. Потому что мне нельзя было допустить ни единой ошибки. Сапер ошибается один раз, а мне нельзя было ошибиться ни разу. Поэтому я не просто заучивал легенды и подделывал внешность и манеру поведения тех людей, кем я становился. Я буквально становился каждым из них. Учителя в академии постоянно повторяли мне: лучший способ добиться того, чтобы мою легенду никогда не раскрыли – так вжиться в роль, чтобы буквально стать новой личностью. Я должен был не играть Гарри Кейна, я должен был стать Гарри Кейном. Я должен был думать, как Гарри Кейн, я должен был чувствовать, как Гарри Кейн. Я… Короче говоря, за семнадцать лет было семь разных людей, и всеми этими людьми был я. Последним был Гарри Кейн. Все эти люди, помимо различий во внешности, имели разный тембр голоса, разную манеру речи. Каждый из них вставлял в свою речь разные слова-паразиты, чтобы это выглядело естественно. Все они по-разному хихикали и жестикулировали. И все они по-разному думали, по-разному интерпретировали реальные факты. Например, услышав о взорванном «Мерседесе» генерала Фаззи, Петерсон, мое первое перевоплощение, думал:
– Какой ужас! Страшно-то как, взрыв, много крови!
Мое второе воплощение, Найджел Найт, услышав ту же новость, подумал бы:
– Круто! А че, всего одна машина взорвалась? Ну, это не круто. Вот если бы это было на бензоколонке, да если бы грузовик с боеприпасами рванул – такое было бы барбекю из человечины!
Мое третье воплощение, Оливер Синнер, подумал бы:
– Опять что-то где-то случилось. Скучно. Одни уроды пытаются уничтожить других уродов. Но мне некогда отвлекаться. У меня полно своих дел.
А что подумал бы Гарри Кейн? Он подумал бы так:
– Очень удачно, что, наконец, взорвали генерала Фаззи. Но я должен быть острожен, надо притвориться, что меня это взволновало, нужно выразить свои соболезнования нужным людям, чтобы суметь подобраться к моей новой жертве. Заодно надо запомнить, кто и как отреагирует на эту новость – более или менее эмоционально и т.д. и т.п. Одним словом, дел много. Надо поспешить. И главное – постоянно прикидываться придурком.
Гарри прикидывался придурком профессионально. У него в кармане всегда было три разных медальона на все случаи жизни. Надевая первый медальон, он прикидывался придурком – медальон как бы настраивал его психику, постоянно напоминая, какую роль он должен играть. Надевая второй медальон, Гарри становился деловым человеком. Со вторым медальоном он ходил на работу, проводил деловые встречи и консультировал клиентов. Надев третий медальон, Гарри Кейн становился самим собой – психопатом-садистом, хладнокровным маньяком, рыскающим ночами по окраинам в поисках новой жертвы. Своих жертв Гарри убивал медленно, подвергая их пыткам. Ему нравилось видеть страдания людей. Он буквально наслаждался, глядя на муки окровавленного, связанного по рукам и ногам человека. От вида крови у Гарри начиналась эйфория, переходившая в истерику. А Петерсона, официально умершего четырнадцать лет назад, тошнило от одного вида крови.
Я вдруг обнаружил, что снова лежу в кровати, вцепившись зубами в одеяло. О нет! Ведь всеми этими людьми был я, генерал Грэй. Я, профессиональный шпион, лучший двойной агент, прославившийся тем, что никогда не проливал крови без крайней необходимости. Меня всегда хвалили за то, что я проводил свои операции тихо и чисто, без шума и пыли. За все семнадцать лет меня ни разу не раскрыли. Я заметал следы и инсценировал свои смерти так изящно, что вражеская разведка ни разу ни в чем меня не заподозрила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12