И если снимут фильм по «Хроникам Эмбера», не сделают ли там акцент на то, как Корвин круто мочил демонов – вместо того, чтобы показать, как он сотворил собственную Вселенную ради поддержания мировой гармонии…
– Ой, Шурик, занесло тебя.
– Извини, Мурат. По-моему, эти мои заносы как раз показатель развитой и яркой личности, толкиеновского идеала сил света.
– И с самомнением все в порядке.
– Куда ж без этого. Не волнуйся, Мурат, лично я знаю, что я дерьмо, но я – Дерьмо с большой буквы!
– Шурик, не отвлекайся. Хоббиты, Шурик, хоббиты!
– Да, вернусь-ка я к своей главной мысли…
– О, боже, Шурик, да у тебя там была главная мысль?
– Нет, пока что не было. Но я к ней уже подошел.
– Oh, my god!
– Ничего, там все очень просто. В фильме отсутствует персонаж, которого я считаю главным во всей книге.
– Вот как? Очень интересно? И кто же?
– В дебильном переводе его называли «Том Бомбадил». Как имя звучит в оригинале у Толкиена, не знаю.
– И чего же он там делал?
– Ну, практически ничего. Фродо встретил его в самом начале, когда убегал от Черных Всадников. А суть такова: Том Бомбадил – этакий мастер дзэн, живущий у себя в лесу, не интересующийся тем, что происходит вокруг, и абсолютно не восприимчивый к любым ухищрениям темных сил.
– Это как же?
– Да вот так. Фродо дал ему Кольцо, Том надел Кольцо на палец – и не превратился в невидимку.
– Как же так?
– Ну, так ведь дзэн-мастеру все по барабану. Даже Кольцо Всевластья. Даже искушение властью над миром. Мастеру дзэн не нужна власть над миром – ему достаточно жить в гармонии с собой, ибо каждый истинный мастер дзэн понимает, что мир – это он сам, и ничего, кроме него самого, в мире нет, и в нем самом нет ничего, кроме мира. Мастер дзэн может с одинаковой эффективностью растворить мир в себе или растворить себя в мире. И нет никакой разницы, кто, кого и где растворил. Поэтому в романе Толкиена мастер дзэн Том Бомбадил не просто не изчез, надев Кольцо. Более того, он заставил Кольцо исчезнуть.
– Да ну???
– Перечитай роман, Мурат. Это тебе не спецэффекты Питера Джексона смотреть.
– Так почему же Том Бомбадил не уничтожил Кольцо?
– А зачем оно ему? Полностью отрешиться от мирских проблем – это удел самых высоких душ. Их называют буддами. Вдохновлять на подвиги представителей светлых сил – это удел других высоких душ, их называют бодхисаттвами. В романе Толкиена такие бодхисаттвы – это Гэндальф, Эльронд, Галадриэль. Да и почти все эльфы. Сражаться с темными силами – это удел еще более низких душ. Пожалуй, в буддийской терминологии таких можно назвать «саньясинами», в переводе это значит «ученики». И каждый саньясин должен понять то, что понял Дункан Маклауд – битва добра со злом происходит не во внешнем мире, а в душе каждого конкретного человека. Потому что мир – это лишь отражение наших душ, о чем я неоднократно говорил тебе. И многим другим! Да никто не врубается.
– Что-то у тебя все мрачно выходит. Если те, кто сражается с темными силами, – низкие души, так кто же тогда сами темные силы?
– Еще более низкие души. Те самые «маленькие человеки». Армия орков Саурона – это как раз и есть сообщество «маленьких людей» под управлением тирана. И нужно понимать: то, что они такие уроды – это не результат генетических отклонений. Это всего лишь показатель их духовного уродства. Ницше называл общество таких «маленьких человеков» «вьючными животными». В более цивилизованном переводе – «ослами» и «верблюдами», которых тянут за поводок безумные деспоты и тираны.
– Ой, Шурик…
– Что, Мурат?
– Не доводят до добра такие рассуждения.
– Верно, не доводят. А что делать, если я так думаю? Не уподобляться же этим «оркам» и начинать думать «как все».
– М-да, тоже верно. Тупик, парадокс у нас получается.
– Ну, так «гений – парадоксов друг», как говорил мой пра-пра-пра-прадедушка.
– Ой, не надо заливать о своем родстве с Пушкиным.
– А почему бы и нет? Даже если генетически мы не родственники, у нас много общего. Правда, он, конечно, талантливее…
– Стоп, не гони про своих бесчисленных родственников. Ты мне лучше объясни – раз Том Бомбадил такой важный персонаж, чего ж его в фильм-то не вставили?
– Сначала я тоже не понимал, и меня это злило. Но ты знаешь, теперь, кажется, понимаю. Я ведь и сам творческий человек. И если раньше у каждого творческого человека был внутренний творец и внутренний цензор, то сейчас ситуация чуть-чуть изменилась. Сейчас у нас всех – и у меня тоже – есть внутренний творец и внутренний продюсер.
– Вау! Ну, ты загнул! Поясни!
– Чего проще. Внутренний творец творит себе и творит. Он сидел в творческих людях с начала времен и будет сидеть и творить до тех пор, пока не кончится мир. А все остальное – социальные наслоения. Но раньше эти социальные ограничения обретали форму внутреннего цензора, рассуждавшего примерно так: «вот это и это писать нельзя, потому что это противоречит моральным ценностям, художественным канонам, научной парадигме и генеральной линии партии и правительства». Теперь же социальные ограничения обрели форму внутреннего продюсера, а он рассуждает иначе: «Вот это и это писать нельзя. Никто этого не осудит, возможно, найдется даже два-три человека, которые тебя похвалят именно за это. Но ведь это не будут покупать широкие массы потребителей. И если ты хочешь донести до этих широких масс именно эту свою великую мысль, тебе надо привести ее в подобающую форму – чтобы это было интересно, чтобы это завлекало потребителя, и он платил тебе деньги за то, что ты его просвещаешь, доставляя ему при этом удовольствие».
– Во как!!! Ну, Шурик, ты и загнул! Ты и правда, гений.
– Не от хорошей жизни, Мурат. Мне и самому приходится так писать, чтобы не просто сформулировать какую-нибудь идею, а еще и обрядить ее в клоунский наряд, чтобы ее воспринимали. И я не говорю, что это плохо. Это хорошо, просто творить стало сложнее. Если раньше можно было закосить под непризнанного гения – мол, «эстеты и высоколобые интеллектуалы балдеют от моих произведений, но партия и правительство запрещают меня печатать», то теперь такая пурга уже не прокатит. Сейчас у нас все решает коммерческая выгода – а ее нельзя ругать, в отличие от партии и правительства (их и раньше, и сейчас критиковать очень выгодно), а вот ругать саму выгоду всегда было очень невыгодно. И коммерческая выгода, в отличие от партии и правительства, никому ничего не прощает. Раньше можно было считаться гением, прославляя власть или ругая ее. Сейчас можно считаться гением по уровню прибыли от продажи своих произведений. И неважно, пишешь ли ты стихи гекзаметром или сочиняешь что-то типа «Хлопай ресницами и взлетай». Если это покупают – ты успешен, ты гений! Если нет – извини… Сейчас уже нет непризнанных гениев, нет «альтернативы». Потому что продюсеры сообразили, что альтернатива продается лучше, чем попса – и меньше издержек на производство. Так что невозможно быть непризнанным альтернативщиком. Можно быть посредственностью, чьи произведения не продаются и не окупаются. А посредственность – это не альтернатива. Все очень жестко в наши дни. Либо ты winner, либо ты loser. Среднего не дано.
– Шурик, я вынужден снова повторить, что ты – гений.
– Да ладно, Мурат. Вот, например, если бы я захотел творчески выразить эту свою мысль насчет внутреннего продюсера, чтобы я сделал? Мне пришлось бы подобрать для этого занимательную форму – например, диалог двух придурков о «Властелине Колец». И в этом диалоге нечаянно бы выплыла пришедшая мне в голову мысль. Ты меня хорошо сейчас понимаешь?
– Угу.
– Ну вот. Да, я ж тебе так и не объяснил, почему в фильме Питера Джексона нет Тома Бомбадила. Потому что невыгодно тратить даже пять минут экранного времени на то, что зритель в своей основной массе все равно не поймет. А если не поймет – значит, не купит. А если не купит – а тогда зачем вообще все затевалось?
– Но ведь это трагедия!
– Да вовсе нет! Вот почему я люблю фильмы Люка Бессона? Потому что он умеет снимать так, что и коммерчески выгодно – так и хочется покупать его фильмы на DVD, и идеями обогащаешься. Возьмем «Пятый элемент». Гениальное произведение. Фильм совершенен во всех отношениях – как по форме, так и по содержанию. И все фильмы Бессона такие. То есть, я могу сейчас взять любой фильм Бессона, пожалуй, кроме «Такси-4», и выкопать из него две-три замечательные философские идеи. Понимаешь?
– А с «Такси-4» что не так?
– А то, что там сюжета нет. Идея уже исчерпана, как мне кажется. Да, много шуток. Да, прилично снято, но центральной идеи вообще не видно. Просто коммерческий проект.
– А какие идеи в трех других сериях «Такси»?
– Основная идея такова: настоящий профессионал может изменить мир к лучшему, если будет самозабвенно заниматься своим делом. Это в двух словах, а так я мог бы тебе целую лекцию на эту тему прочесть, да что-то устал уже.
– Ну, хорошо.
– Эй, ребята, а можно вам вопрос задать? Короткий, обещаю.
– Да, Шеннон, что ты хотела спросить?
– Шурик, как бы ты объяснил роль феминизма во «Властелине Колец»?
– Чего?
– Да, я тоже что-то не въехал.
– Ну, как же. Там всегда злодеев побеждают женщины.
– Это где же?
– Ну вот, в первой серии ни один мужик не мог порубить девятерых всадников. А Арвен что-то поколдовала с речкой – и их всех смыло. Или в третьей серии, где главного назгула зарубила Эовин. Ни один мужик ведь с ним не мог справиться. А о роли Галадриэль я вообще молчу!
– А, вот ты о чем. Да, есть такой элемент. Действительно, там, где мужики бессильны, вся надежда лишь на женщин, ты права. Но знаешь, я бы не стал разводить на эту тему философской лекции. Как-нибудь в другой раз. Сейчас просто процитирую одного хорошего человека, Андрея Сидерского. Он в своей книге «Третье открытие Силы» написал так: «Женщина – непостижимое существо». И поставил после этой фразы многоточие. Позволь и мне сделать то же самое, ибо, как сказал нагваль Аракрон, «женщину надо любить, а не понимать».
– Вот! Золотые слова, Шурик.
– Твоя правда, Мурат.
– Ой, вечно вы, мужики, ничего по делу сказать не можете. Как обо всякой фигне типа «Спартак – чемпион» так можете целыми днями базар разводить. А как спросишь вас о чем-нибудь действительно важном – сразу в кусты. Ладно, держите, я вам поесть принесла.
– О, чипсы!
– С крабом!
– Спасибо, Шеннон, ты прелесть!
– Ну, ты прямо Голлум.
– Да, моя прелесть!
– А «Спартак» действительно чемпион.
– Естественно. Без вопросов.
Lost
(remix)
Пьеса без актов и антрактов. Действие происходит в информационном пространстве, накладывающемся на субъективную реальность на бессознательном уровне в состоянии транса и бессонницы по причине перевозбуждения.
Предыдущий абзац был скопирован из моего старого рассказа «Хроники Матрицы», написанного в 2004 году. Действительно, основная идея того рассказа – выразить мешанину, образовавшуюся в голове человека, постоянно воспринимающего объекты информационного пространства. Но прошло время, общая картина информационного пространства изменилась, и стало ясно, что пора писать продолжение о том, как я вижу эту общую картину в 2008 году.
Однажды Командор с Дринкенсом все же выполнили свое обещание – и самолет разбился! Однако разбился он, естественно, не где-нибудь, а на самом офигенном гавайском пляже – с пальмами, пятизвездочным отелем и всеми делами.
Правда, с отелем вышел капитальный облом – самолет упал точно на отель, и все сгорело, включая выпивку. Правда, чуть позже из-под обломков отеля и самолета выбрался вусмерть пьяный Десмонт – во время катастрофы он как раз забаррикадировался в винном погребе, чтобы в одиночестве отметить чей-то день рождения.
Ну, а пока Десмонт приканчивал пятую бутылку виски и думал «Ни хрена себе меня торкнуло», из горящего самолета начали выскакивать пассажиры. Заслуженный хоббит Чарли бегал по пляжу с ошалелой физиономией и кричал:
– Где моя гитара?
Стареющий актер Терри О’Куин, всю жизнь мечтавший сыграть агента Малдера, ударился головой и вообразил себя этим самым агентом Малдером.
Новоиспеченный Малдер, само собой, отправился в ближайшие кусты, где нарвался на паранормальное явление при первой же попытке отлить.
Этим паранормальным явлением оказалась фотомодель Наоми Кемпбелл, недавно насмерть прибившая свою горничную телефонным аппаратом и решившая скрыться в Вечно Падающем Самолете. Правда, Наоми и тут не повезло – во-первых, самолет упал, а во-вторых, в те кусты, где она пряталась после катастрофы, нагрянул лысеющий «агент Малдер».
Короче говоря, не успел Терри О’Куин, возомнивший себя Малдером, расстегнуть штаны, как на него набросилась взбесившаяся Черная Пантера. Из-за отсутствия телефона Наоми схватила подвернувшийся под руку ананас и заехала им прямо в область ширинки лже-Малдера, чуть не сломав его банан.
Неизвестно, чем бы кончилось дело, но тут в эти же кусты наведался доктор Курпатов. Он вежливо попросил Наоми:
– Прошу прощения, милая леди, не могли бы вы зашить мне спину? А то меня поцарапало чем-то при падении, надо бы швы наложить.
– Э-э-э, ну-у, у меня иголки нет, – Наоми моментально сменила гнев на милость от такого джентльменского обращения.
– Да не волнуйтесь, у меня все с собой, – улыбнулся доктор Курпатов, доставая из кармана набор юного дизайнера, накануне подаренный ему Славой Зайцевым.
– А, ну раз так, – кивнула Наоми и принялась зашивать доктора.
Командор тем временем бежал по пляжу со всех ног, спасаясь от преследующей его миссис Буркул. Надо сказать, что в критические моменты миссис Буркул могла развивать скорость, сравнимую со скоростью «Феррари» Шумахера.
Том Сойер в это время решил воплотить в жизнь принцип «не будь дураком» и начал тырить чужой багаж.
Садам Хусейн с Усамой Бен-Ладеном прикидывали, как удачно они сбежали из американского плена. Оба усиленно гримировались – Бен Ладен брился найденной в багаже Тома Сойера электробритвой, а Саддам мазался омолаживающим кремом с какими-то хитрыми протеинами и прочей химической дурью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12