Прикольный магазин Водолей
Здесь же Джаред, пытающийся подцепить австралийского актера. Джаред без конца спрашивает, видел ли он эпизод «Сумеречной зоны» с Агнес Мурхед, но австралийский актер мотает головой: «Нет, приятель». Джаред упоминает еще несколько серий, и обильно потеющий австралийский актер, который пьет четвертый ром с кока-колой, говорит Джареду, что не видел ничего из перечисленного. В конце концов актер уходит, и к Джареду присоединяется его новый любовник, не официант из «Мортона», а художник по костюмам, который работал в последнем фильме отца Блер и, может быть – а может, и нет, – будет работать в «Звездных налетчиках». Австралийский актер подходит к своей жене, которая не обращает на него внимания. Ким рассказывает мне, что днем они поссорились, она в ярости покинула их бунгало в гостинице «Беверли-Хиллз» и поехала в дорогой парикмахерский салон, где обкарнала прическу чуть ли не под ноль. Волосы у нее красные, острижены близко к черепу, и когда она поворачивает голову, под ежиком волос мелькает белое.
Речь зашла о разрушениях, вызванных штормом в Малибу, кто-то замечает, что рядом с ними развалился целый дом.
– Глазом не успел моргнуть. Минуту назад еще был. А в следующую – у-у-у-ух… Глазом не успел.
Мать Блер кивает, слушая рассказ постановщика, губы ее дрожат, она кидает взгляды на Джареда. Я собираюсь подойти, спросить, где Блер, но появляются несколько человек, парочка актеров и актрис, режиссер, его ассистенты, и мать Блер идет к ним. Они только что пришли с вручения «Золотых глобусов». Одна из актрис влетает в комнату, обнимает художника по костюмам, громко шепчет:
– Марти проиграл, дай ему виски, чистого, быстро, а мне водку с соком, пока я не рухнула, а, милый?
Художник по костюмам щелкает пальцами черному седому бармену и говорит:
– Ты слышал?
Бармен выходит из ступора слишком быстро, немного неубедительно, делает актрисе ее напитки. Ее начинают спрашивать, кто за что получил «Золотой глобус». Но актриса, большинство актеров, ассистенты режиссера и продюсеры забыли. Помнит режиссер Марти, он тщательно произносит каждое имя, а если кто-нибудь спрашивает, кто еще номинировался, режиссер смотрит прямо перед собой и перечисляет в алфавитном порядке.
Я начинаю разговаривать с парнем, который ходит в киношколу «Ю-эс-си». Загорелый, с зачатками светлой бороды, в очках и рваных теннисных туфлях «Треторн», он без умолку говорит об «эстетическом безразличии» в американских фильмах. Мы сидим одни в кабинете, вскоре входят Алана, Ким и Блер. Они садятся. Блер на меня не смотрит. Ким, коснувшись ноги парня из киношколы, говорит:
– Я звонила тебе вчера вечером, где ты был?
– Мы с Джеффом выкурили пару косяков и пошли на съемки нового «Пятница, тринадцатое», – отвечает он.
Я смотрю на Блер, пытаюсь встретиться с ней глазами, привлечь ее внимание. Но она на меня не смотрит.
Входят и садятся Джаред, отец Блер, постановщик «Звездных налетчиков» и художник по костюмам, разговор заходит об австралийском актере, отец Блер спрашивает режиссера, носящего легкий костюм «Поло» и темные очки, зачем актер приехал в Лос-Анджелес.
– Думаю, хочет посмотреть, попадет ли в «оскаровские» списки. Номинантов же вот-вот озвучат.
– За это говно? – рявкает отец Блер. Успокоившись, он смотрит на Блер, сидящую у камина, рядом с тем местом, где стояла рождественская елка; дочь выглядит подавленной. Отец жестом зовет ее.
– Иди сюда, малышка, посиди у папы на коленях.
Блер секунду недоверчиво смотрит на него, опускает глаза, улыбается и выходит из комнаты. Никто ничего не произносит. Директор откашливается и говорит, мол, если они не смогут заполучить на главную роль этого «ебаного кенгуру», кто же будет сниматься в «Звездных налетчиках»? Проскакивают несколько имен.
– А как тот изумительный парень, что был в «Зверюге!»? Знаешь, о ком я, Клайд.
Художник по костюмам смотрит на режиссера, задумчиво скребущего подбородок.
Блер возвращается с бокалом, смотрит на меня, я отворачиваюсь, сделав вид, что интересуюсь беседой.
Хлопнув себя по колену, художник по костюмам говорит:
– Марко! Марко! – Опять взвизгивает. – Марко… у-у-у, Марко… Ферр… Ферра… вот черт, совсем забыл.
– Марко Кинг?
– Нет, нет, нет.
– Марко Кац?
Раздраженный, художник по костюмам мотает головой:
– Ну, кто-нибудь видел «Зверюгу!»?
– А когда вышел «Зверюга!»? – спрашивает отец Блер.
– «Зверюга!» вышел прошлой осенью, я думаю.
– Да? Мне казалось, я видел его в «Авко» позапрошлым летом.
– Но я видел съемки на «Эм-гэ-эм».
– Я думаю, вы говорите о Марко Ферраро, – роняет Блер.
– Точно, – подтверждает художник по костюмам. – Марко Ферраро.
– Я думал, он передознулся, – вставляет Джаред.
– «Зверюга!» было неплохое кино, – замечает киностудент. – Ты видел?
Я киваю, глядя на Блер. Мне не понравился «Зверюга!».
– А тебя не волнует, – спрашиваю я киностудента, – что некоторые персонажи там просто брали и пропадали, без объяснений?
Помедлив, киностудент говорит:
– Вроде как да, но это случается и в реальной жизни…
Я смотрю прямо на Блер.
– Разве не так?
– Похоже. – Она не смотрит на меня.
– Марко Ферраро? – спрашивает отец Блер. – Он латинос?
– Он восхитителен, – вздыхает Ким.
– Полный милашка, – кивает Алана.
– В самом деле? – спрашивает директор, ухмыляясь и склоняясь к Ким, – А кто еще, ты думаешь… восхитительный?
– Да, девушки, – говорит отец Блер. – Может, вы внесете свежую струю?
– Только помните, – говорит Джаред, – Никаких великих актеров. Просто парень, у которого жопа не хуже мордашки.
– Именно, – кивает художник по костюмам.
– Папа, я же просила тебя взять в фильм Адама Энта или Стинга, – говорит Блер.
– Я помню, помню, солнце. Мы с Клайдом говорили об этом, и, если тебе действительно так этого хочется, я думаю, кое-что можно устроить. Что вы думаете об Адаме Энте или Стинге в «Звездных налетчиках»? – спрашивает он Алану и Ким,
– Я бы посмотрела, – отвечает Ким.
– Я бы посмотрела дважды, – подтверждает Алана.
– Я бы купила на видеокассете, – добавляет Ким.
– Я согласен с Блер, – говорит отец Блер. – Я думаю, нам надо серьезно подумать об Адаме Энте или Стринге.
– Стинге, папа,
– Да, Стинге,
Клайд улыбается, смотрит на Ким.
– Да, давайте возьмем Стинга. Как ты думаешь, солнышко?
Ким вспыхивает и говорит:
– Это было бы замечательно.
– Мы позвоним ему и пригласим на пробы на следующей неделе.
– Спасибо, папа.
– Все для тебя, девочка.
– Ты бы лучше сначала на него взглянул, Клайд, – замечает Джаред с озабоченным видом.
– Взглянем, взглянем, – говорит Клайд, все еще улыбаясь Ким. – Хочешь поприсутствовать при этом?
Блер наконец смотрит на меня, с этой мукой во взгляде, я смотрю на Ким, чувствуя почти стыд, потом начинаю злиться.
Ким вспыхивает опять и говорит:
– Может быть.
* * *
Джулиан не звонил мне с тех пор, как я ему дал денег, поэтому назавтра я решаю позвонить сам. Но у меня нет его телефона, я звоню Рипу, Рипа нет, какой-то мальчик просит перезвонить Тренту, я звоню Тренту, Крис говорит, что Трент по-прежнему в Палм-Спрингс, и потом спрашивает, не знаю ли я, у кого есть мет. Наконец я звоню Блер, она дает мне номер Джулиана, я собираюсь сказать, что прошу прощения за тот вечер в «Полуночниках», но она говорит, что должна идти, и вешает трубку. Я звоню по данному ею номеру, отвечает девушка с очень знакомым голосом.
– Он в Малибу или в Палм-Спрингс.
– Чем занимается?
– Я не знаю.
– Слушай, может, дашь телефоны?…
– Я только знаю, что он либо в Ранчо-Мираж, либо в Колонии. – Она неуверенно замолкает, – Это все, что я знаю. – Следует долгая пауза. – Кто это? Финн?
– Финн? Нет. Мне просто нужен телефон. Еще одна пауза, потом вздох.
– Ладно, слушай. Я не знаю, где он. Ой, черт… я не могу тебе этого сказать. Кто это?
– Клей. Долгая пауза.
– Слушай, – говорю я. – Не говори ему, что я звонил. Я его позже найду.
– Ты уверен?
– Да. – Я собираюсь повесить трубку.
– Финн? – спрашивает она. Я вешаю трубку.
* * *
Сегодня я иду на вечер к Ким, под конец встречаю парня по имени Эван; тот говорит мне, что он близкий друг Джулиана. На следующий день мы идем в «Макдональдс». Часа три дня, Эван сидит напротив.
– Джулиан в Палм-Спрингс? – спрашиваю я его.
– Палм-Спрингс клевый, – задумчиво замечает Эван.
– Да. – Я начинаю злиться. – Не знаешь, он там?
– Я люблю это место. Самое, блядь, красивое место в мире. Может, как-нибудь съездим туда? – говорит он.
– Да, как-нибудь. Что это значит?
– Там отлично. И в Аспене тоже. В Аспене круто.
– Джулиан там?
– Да, я слышал, что он может быть там.
– А что Джулиану делать в Аспене?
Я говорю, что пойду в уборную. Эван отвечает: «Конечно». Вместо этого я иду к телефону и звоню Тренту, вернувшемуся из Палм-Спрингс, спрашиваю, не видел ли он там Джулиана. Он сообщает, что кокаин у Сенди херовый, тот купил его очень много и не может продать. Я говорю, что не могу найти Джулиана, напрягаюсь, устал. Он спрашивает, где я.
– В «Макдональдсе» в Шерман-Оукс.
– Вот поэтому, – говорит Трент. Я не понимаю и вешаю трубку.
* * *
Рип говорит, что в час-два ночи всегда можно найти кого-нибудь в «Страницах» в Энчино. Как-то мы едем туда, потому что «Дюпар» переполнен тинейджерами и пожилыми официантками в ортопедической обуви, с лилиями, приколотыми к униформе, бдительно следящими за порядком. Так что Рип и я едем в «Страницы» – там Билли, Род, также Саймон, Эймос, Ледью, София, Кристи и Дэвид. София рассказывает о концерте Vice Squad в «Паласе», говорит, что брат подсунул ей дурное колесо, и она все проспала, Ледью и Дэвид в команде под названием Western Survival , оба кажутся настороженными и холодными. У Ледью огромная копна черных волос, очень жестких, торчащих во все стороны, он рассказывает мне, что, когда бы ни пришел в «Дюпар», от него все шарахаются. Поэтому он и Дэвид всегда ходят в «Страницы». София засыпает на моем плече, вскоре у меня затекает рука, но я не шевелюсь, чтобы ее не потревожить. Дэвид, в темных очках, майке Fear, говорит, что видел меня на новогоднем вечере у Ким. Я киваю, говорю, что помню, хотя его там не было.
Мы говорим о новой музыке, о лос-анджелесских командах, о дожде, Рип корчит рожи пожилой мексиканской паре, сидящей напротив; он смеется над ними и задирает на голову черную «Федору». Извинившись, я иду в уборную. Две остроты написаны на стене уборной в «Страницах»:
«Как обрюхатить монашку? Выеби ее».
«В чем разница между еврейской принцессой и тарелкой макарон? Макароны шевелятся, когда их ешь». И ниже: «Джулиан отлично берет в рот. И ему крышка».
* * *
В эту последнюю неделю в пустыне почти все разъехались по домам. Остались только бабушка, дедушка, отец, мать и я. Уехали горничные, садовник, смотритель бассейна. Мои сестры уехали в Сан-Франциско с тетей и ее детьми. Все очень устали от Палм-Спрингс. Мы были там девять недель, последние три – безвылазно в Ранчо-Мираж. Ничего особенного за последнюю неделю не произошло. Однажды, за пару дней до отъезда, бабушка поехала в город с моей матерью и купила голубой кошелек. Той же ночью родители взяли ее с собой на вечер в доме режиссера. Я остался в большом доме с дедом, который напился и рано уснул. Искусственный водопад в просторном бассейне отключили, и, кроме джакузи, весь бассейн был в процессе осушения. В остававшейся на дне воде кто-то обнаружил гремучую змею, и родители предупредит меня, чтобы я оставался дома и не ходил в пустыню.
В эту ночь было очень тепло; пока дед спал, я ел бифштекс и ребрышки, присланные самолетом двумя днями раньше из одной из гостиниц, которыми дед владел в Неваде. В ту ночь, посмотрев старую серию «Сумеречной зоны», я пошел прогуляться. На улице было пусто. Раскачивались пальмы, очень ярко светили уличные фонари, и, если смотреть за дом, в пустыню, повсюду была чернота. Не проехало ни одной машины, мне показалось, я увидел, как гремучая змея юркнула в гараж. Темнота, ветер, шорох живой изгороди, пустая пачка из-под сигарет, лежащая на въезде, произвели на меня жуткое впечатление, я вбежал в дом, включил везде свет, лег в постель и заснул, вслушиваясь в странные стоны ветра пустыни за окном.
* * *
Поздний воскресный вечер. Мы все в доме Ким. Делать особенно нечего, кроме как пить джин с тоником, водку с морем лимонного сока и крутить видеокассеты со старыми фильмами. Я все время смотрю на портрет матери Ким, висящий над баром в гостиной с высоким потолком. Новостей никаких, разве что Блер услышала о клубе «Новый гараж» между Шестой и Седьмой или Седьмой и Восьмой, и Димитрий, Ким, Алана, Блер и я решаем туда поехать.
«Новый гараж» устроен в четырехэтажной автомобильной стоянке; первый, второй и третий этажи заброшены, с прежних времен еще осталась пара машин. На четвертом этаже сам клуб. Музыка громкая, танцует множество людей, в зале запах пива, пота, бензина. Звучит новый сингл I cicle Works , в зале видны пара девиц из Go-Go's и кто-то из Blasters , Ким говорит, что заметила Джона Доу и Иксину Джон Доу – басист и автор песен, а Иксина Червенка – вокалистка лос-анджелесской панк-группы X.
, стоящих возле диджея. Алана беседует с двумя знакомыми англичанами, работающими у «Фреда Сигала». Ким разговаривает со мной. Ей кажется, что я больше не нравлюсь Блер. Я пожимаю плечами и смотрю в открытое окно. Смотрю в окно, в ночь, на крыши зданий делового района, темных, с редкими светлыми окошками где-то под крышами. Огромный кафедральный собор с большим подсвеченным крестом, нацеленным прямо на луну; луна, кажущаяся круглее, ядовито-желтее, чем должна быть. Замечаю на танцполе Блер с каким-то молодым красивым парнем, лет шестнадцати-семнадцати, они кажутся по-настоящему счастливыми. Ким говорит – это очень плохо, но я не уверен, что она и впрямь так думает. Димитрий, пьяный, несвязно бормоча, бредет к нам, мне кажется, он хочет что-то сказать Ким, но вместо этого бьет рукой в окно, оставляя кожу на стекле, вытаскивает руку обратно, разрезая, уродуя ее. Кровь, бьющая толчками, заливает стекло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Речь зашла о разрушениях, вызванных штормом в Малибу, кто-то замечает, что рядом с ними развалился целый дом.
– Глазом не успел моргнуть. Минуту назад еще был. А в следующую – у-у-у-ух… Глазом не успел.
Мать Блер кивает, слушая рассказ постановщика, губы ее дрожат, она кидает взгляды на Джареда. Я собираюсь подойти, спросить, где Блер, но появляются несколько человек, парочка актеров и актрис, режиссер, его ассистенты, и мать Блер идет к ним. Они только что пришли с вручения «Золотых глобусов». Одна из актрис влетает в комнату, обнимает художника по костюмам, громко шепчет:
– Марти проиграл, дай ему виски, чистого, быстро, а мне водку с соком, пока я не рухнула, а, милый?
Художник по костюмам щелкает пальцами черному седому бармену и говорит:
– Ты слышал?
Бармен выходит из ступора слишком быстро, немного неубедительно, делает актрисе ее напитки. Ее начинают спрашивать, кто за что получил «Золотой глобус». Но актриса, большинство актеров, ассистенты режиссера и продюсеры забыли. Помнит режиссер Марти, он тщательно произносит каждое имя, а если кто-нибудь спрашивает, кто еще номинировался, режиссер смотрит прямо перед собой и перечисляет в алфавитном порядке.
Я начинаю разговаривать с парнем, который ходит в киношколу «Ю-эс-си». Загорелый, с зачатками светлой бороды, в очках и рваных теннисных туфлях «Треторн», он без умолку говорит об «эстетическом безразличии» в американских фильмах. Мы сидим одни в кабинете, вскоре входят Алана, Ким и Блер. Они садятся. Блер на меня не смотрит. Ким, коснувшись ноги парня из киношколы, говорит:
– Я звонила тебе вчера вечером, где ты был?
– Мы с Джеффом выкурили пару косяков и пошли на съемки нового «Пятница, тринадцатое», – отвечает он.
Я смотрю на Блер, пытаюсь встретиться с ней глазами, привлечь ее внимание. Но она на меня не смотрит.
Входят и садятся Джаред, отец Блер, постановщик «Звездных налетчиков» и художник по костюмам, разговор заходит об австралийском актере, отец Блер спрашивает режиссера, носящего легкий костюм «Поло» и темные очки, зачем актер приехал в Лос-Анджелес.
– Думаю, хочет посмотреть, попадет ли в «оскаровские» списки. Номинантов же вот-вот озвучат.
– За это говно? – рявкает отец Блер. Успокоившись, он смотрит на Блер, сидящую у камина, рядом с тем местом, где стояла рождественская елка; дочь выглядит подавленной. Отец жестом зовет ее.
– Иди сюда, малышка, посиди у папы на коленях.
Блер секунду недоверчиво смотрит на него, опускает глаза, улыбается и выходит из комнаты. Никто ничего не произносит. Директор откашливается и говорит, мол, если они не смогут заполучить на главную роль этого «ебаного кенгуру», кто же будет сниматься в «Звездных налетчиках»? Проскакивают несколько имен.
– А как тот изумительный парень, что был в «Зверюге!»? Знаешь, о ком я, Клайд.
Художник по костюмам смотрит на режиссера, задумчиво скребущего подбородок.
Блер возвращается с бокалом, смотрит на меня, я отворачиваюсь, сделав вид, что интересуюсь беседой.
Хлопнув себя по колену, художник по костюмам говорит:
– Марко! Марко! – Опять взвизгивает. – Марко… у-у-у, Марко… Ферр… Ферра… вот черт, совсем забыл.
– Марко Кинг?
– Нет, нет, нет.
– Марко Кац?
Раздраженный, художник по костюмам мотает головой:
– Ну, кто-нибудь видел «Зверюгу!»?
– А когда вышел «Зверюга!»? – спрашивает отец Блер.
– «Зверюга!» вышел прошлой осенью, я думаю.
– Да? Мне казалось, я видел его в «Авко» позапрошлым летом.
– Но я видел съемки на «Эм-гэ-эм».
– Я думаю, вы говорите о Марко Ферраро, – роняет Блер.
– Точно, – подтверждает художник по костюмам. – Марко Ферраро.
– Я думал, он передознулся, – вставляет Джаред.
– «Зверюга!» было неплохое кино, – замечает киностудент. – Ты видел?
Я киваю, глядя на Блер. Мне не понравился «Зверюга!».
– А тебя не волнует, – спрашиваю я киностудента, – что некоторые персонажи там просто брали и пропадали, без объяснений?
Помедлив, киностудент говорит:
– Вроде как да, но это случается и в реальной жизни…
Я смотрю прямо на Блер.
– Разве не так?
– Похоже. – Она не смотрит на меня.
– Марко Ферраро? – спрашивает отец Блер. – Он латинос?
– Он восхитителен, – вздыхает Ким.
– Полный милашка, – кивает Алана.
– В самом деле? – спрашивает директор, ухмыляясь и склоняясь к Ким, – А кто еще, ты думаешь… восхитительный?
– Да, девушки, – говорит отец Блер. – Может, вы внесете свежую струю?
– Только помните, – говорит Джаред, – Никаких великих актеров. Просто парень, у которого жопа не хуже мордашки.
– Именно, – кивает художник по костюмам.
– Папа, я же просила тебя взять в фильм Адама Энта или Стинга, – говорит Блер.
– Я помню, помню, солнце. Мы с Клайдом говорили об этом, и, если тебе действительно так этого хочется, я думаю, кое-что можно устроить. Что вы думаете об Адаме Энте или Стинге в «Звездных налетчиках»? – спрашивает он Алану и Ким,
– Я бы посмотрела, – отвечает Ким.
– Я бы посмотрела дважды, – подтверждает Алана.
– Я бы купила на видеокассете, – добавляет Ким.
– Я согласен с Блер, – говорит отец Блер. – Я думаю, нам надо серьезно подумать об Адаме Энте или Стринге.
– Стинге, папа,
– Да, Стинге,
Клайд улыбается, смотрит на Ким.
– Да, давайте возьмем Стинга. Как ты думаешь, солнышко?
Ким вспыхивает и говорит:
– Это было бы замечательно.
– Мы позвоним ему и пригласим на пробы на следующей неделе.
– Спасибо, папа.
– Все для тебя, девочка.
– Ты бы лучше сначала на него взглянул, Клайд, – замечает Джаред с озабоченным видом.
– Взглянем, взглянем, – говорит Клайд, все еще улыбаясь Ким. – Хочешь поприсутствовать при этом?
Блер наконец смотрит на меня, с этой мукой во взгляде, я смотрю на Ким, чувствуя почти стыд, потом начинаю злиться.
Ким вспыхивает опять и говорит:
– Может быть.
* * *
Джулиан не звонил мне с тех пор, как я ему дал денег, поэтому назавтра я решаю позвонить сам. Но у меня нет его телефона, я звоню Рипу, Рипа нет, какой-то мальчик просит перезвонить Тренту, я звоню Тренту, Крис говорит, что Трент по-прежнему в Палм-Спрингс, и потом спрашивает, не знаю ли я, у кого есть мет. Наконец я звоню Блер, она дает мне номер Джулиана, я собираюсь сказать, что прошу прощения за тот вечер в «Полуночниках», но она говорит, что должна идти, и вешает трубку. Я звоню по данному ею номеру, отвечает девушка с очень знакомым голосом.
– Он в Малибу или в Палм-Спрингс.
– Чем занимается?
– Я не знаю.
– Слушай, может, дашь телефоны?…
– Я только знаю, что он либо в Ранчо-Мираж, либо в Колонии. – Она неуверенно замолкает, – Это все, что я знаю. – Следует долгая пауза. – Кто это? Финн?
– Финн? Нет. Мне просто нужен телефон. Еще одна пауза, потом вздох.
– Ладно, слушай. Я не знаю, где он. Ой, черт… я не могу тебе этого сказать. Кто это?
– Клей. Долгая пауза.
– Слушай, – говорю я. – Не говори ему, что я звонил. Я его позже найду.
– Ты уверен?
– Да. – Я собираюсь повесить трубку.
– Финн? – спрашивает она. Я вешаю трубку.
* * *
Сегодня я иду на вечер к Ким, под конец встречаю парня по имени Эван; тот говорит мне, что он близкий друг Джулиана. На следующий день мы идем в «Макдональдс». Часа три дня, Эван сидит напротив.
– Джулиан в Палм-Спрингс? – спрашиваю я его.
– Палм-Спрингс клевый, – задумчиво замечает Эван.
– Да. – Я начинаю злиться. – Не знаешь, он там?
– Я люблю это место. Самое, блядь, красивое место в мире. Может, как-нибудь съездим туда? – говорит он.
– Да, как-нибудь. Что это значит?
– Там отлично. И в Аспене тоже. В Аспене круто.
– Джулиан там?
– Да, я слышал, что он может быть там.
– А что Джулиану делать в Аспене?
Я говорю, что пойду в уборную. Эван отвечает: «Конечно». Вместо этого я иду к телефону и звоню Тренту, вернувшемуся из Палм-Спрингс, спрашиваю, не видел ли он там Джулиана. Он сообщает, что кокаин у Сенди херовый, тот купил его очень много и не может продать. Я говорю, что не могу найти Джулиана, напрягаюсь, устал. Он спрашивает, где я.
– В «Макдональдсе» в Шерман-Оукс.
– Вот поэтому, – говорит Трент. Я не понимаю и вешаю трубку.
* * *
Рип говорит, что в час-два ночи всегда можно найти кого-нибудь в «Страницах» в Энчино. Как-то мы едем туда, потому что «Дюпар» переполнен тинейджерами и пожилыми официантками в ортопедической обуви, с лилиями, приколотыми к униформе, бдительно следящими за порядком. Так что Рип и я едем в «Страницы» – там Билли, Род, также Саймон, Эймос, Ледью, София, Кристи и Дэвид. София рассказывает о концерте Vice Squad в «Паласе», говорит, что брат подсунул ей дурное колесо, и она все проспала, Ледью и Дэвид в команде под названием Western Survival , оба кажутся настороженными и холодными. У Ледью огромная копна черных волос, очень жестких, торчащих во все стороны, он рассказывает мне, что, когда бы ни пришел в «Дюпар», от него все шарахаются. Поэтому он и Дэвид всегда ходят в «Страницы». София засыпает на моем плече, вскоре у меня затекает рука, но я не шевелюсь, чтобы ее не потревожить. Дэвид, в темных очках, майке Fear, говорит, что видел меня на новогоднем вечере у Ким. Я киваю, говорю, что помню, хотя его там не было.
Мы говорим о новой музыке, о лос-анджелесских командах, о дожде, Рип корчит рожи пожилой мексиканской паре, сидящей напротив; он смеется над ними и задирает на голову черную «Федору». Извинившись, я иду в уборную. Две остроты написаны на стене уборной в «Страницах»:
«Как обрюхатить монашку? Выеби ее».
«В чем разница между еврейской принцессой и тарелкой макарон? Макароны шевелятся, когда их ешь». И ниже: «Джулиан отлично берет в рот. И ему крышка».
* * *
В эту последнюю неделю в пустыне почти все разъехались по домам. Остались только бабушка, дедушка, отец, мать и я. Уехали горничные, садовник, смотритель бассейна. Мои сестры уехали в Сан-Франциско с тетей и ее детьми. Все очень устали от Палм-Спрингс. Мы были там девять недель, последние три – безвылазно в Ранчо-Мираж. Ничего особенного за последнюю неделю не произошло. Однажды, за пару дней до отъезда, бабушка поехала в город с моей матерью и купила голубой кошелек. Той же ночью родители взяли ее с собой на вечер в доме режиссера. Я остался в большом доме с дедом, который напился и рано уснул. Искусственный водопад в просторном бассейне отключили, и, кроме джакузи, весь бассейн был в процессе осушения. В остававшейся на дне воде кто-то обнаружил гремучую змею, и родители предупредит меня, чтобы я оставался дома и не ходил в пустыню.
В эту ночь было очень тепло; пока дед спал, я ел бифштекс и ребрышки, присланные самолетом двумя днями раньше из одной из гостиниц, которыми дед владел в Неваде. В ту ночь, посмотрев старую серию «Сумеречной зоны», я пошел прогуляться. На улице было пусто. Раскачивались пальмы, очень ярко светили уличные фонари, и, если смотреть за дом, в пустыню, повсюду была чернота. Не проехало ни одной машины, мне показалось, я увидел, как гремучая змея юркнула в гараж. Темнота, ветер, шорох живой изгороди, пустая пачка из-под сигарет, лежащая на въезде, произвели на меня жуткое впечатление, я вбежал в дом, включил везде свет, лег в постель и заснул, вслушиваясь в странные стоны ветра пустыни за окном.
* * *
Поздний воскресный вечер. Мы все в доме Ким. Делать особенно нечего, кроме как пить джин с тоником, водку с морем лимонного сока и крутить видеокассеты со старыми фильмами. Я все время смотрю на портрет матери Ким, висящий над баром в гостиной с высоким потолком. Новостей никаких, разве что Блер услышала о клубе «Новый гараж» между Шестой и Седьмой или Седьмой и Восьмой, и Димитрий, Ким, Алана, Блер и я решаем туда поехать.
«Новый гараж» устроен в четырехэтажной автомобильной стоянке; первый, второй и третий этажи заброшены, с прежних времен еще осталась пара машин. На четвертом этаже сам клуб. Музыка громкая, танцует множество людей, в зале запах пива, пота, бензина. Звучит новый сингл I cicle Works , в зале видны пара девиц из Go-Go's и кто-то из Blasters , Ким говорит, что заметила Джона Доу и Иксину Джон Доу – басист и автор песен, а Иксина Червенка – вокалистка лос-анджелесской панк-группы X.
, стоящих возле диджея. Алана беседует с двумя знакомыми англичанами, работающими у «Фреда Сигала». Ким разговаривает со мной. Ей кажется, что я больше не нравлюсь Блер. Я пожимаю плечами и смотрю в открытое окно. Смотрю в окно, в ночь, на крыши зданий делового района, темных, с редкими светлыми окошками где-то под крышами. Огромный кафедральный собор с большим подсвеченным крестом, нацеленным прямо на луну; луна, кажущаяся круглее, ядовито-желтее, чем должна быть. Замечаю на танцполе Блер с каким-то молодым красивым парнем, лет шестнадцати-семнадцати, они кажутся по-настоящему счастливыми. Ким говорит – это очень плохо, но я не уверен, что она и впрямь так думает. Димитрий, пьяный, несвязно бормоча, бредет к нам, мне кажется, он хочет что-то сказать Ким, но вместо этого бьет рукой в окно, оставляя кожу на стекле, вытаскивает руку обратно, разрезая, уродуя ее. Кровь, бьющая толчками, заливает стекло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18