– Он задумался. – Интересно, сохранились ли здесь какие-нибудь остатки мудрости древних… библиотеки например… Нет, это невозможно. Вряд ли что-то сохранилось.
– Да, тем людям, которых я видела в окнах по дороге сюда, вряд ли нужна древняя мудрость, – согласилась Зельза. – Но сейчас не время думать об этом. Слушай, этот рыжебородый глупец уже, наверное, мертв. Только не это… Я…
Кайтай был поражен, увидев блеснувшие в ее глазах слезы.
– Я не думал, что ты можешь… испытывать такие сильные чувства, – сказал он. – Но мне что-то подсказывает, что он жив. Он вернется.
– Смотри, сюда идут живые люди, – вдруг сказала Зельза.
Стражники все так же стояли, тупо глядя перед собой: они никак не реагировали на приближающиеся фигуры. Зельза нетерпеливо пошла вдоль их шеренги, ее юлла последовал за ней и зацепил одного из стражников – тот упал как деревяшка, вниз лицом. Кайтай с воинственным видом присоединился к Зельзе.
Их было несколько человек: четверо мужчин и две женщины. На них были развевающиеся одежды из ярко расшитых тканей и тяжелые, дорогие украшения. Было ясно, что они принадлежат к местной знати. Но у них были такие же изможденные бледные лица и тревожные глаза, как и у тех простых людей, которых Зельзе до сих пор приходилось здесь видеть. Несмотря на свой роскошный вид, двигались они осторожно, по-рабски. Шедший впереди человек поравнялся с Кайтаем и Зельзой и заговорил хриплым шепотом:
– Я знаю ваш язык. Нас здесь много, с западных земель… Идемте скорей. Оставьте животных, их все равно съедят еще до захода солнца. Пойдемте же скорей…
– Мы возьмем животных с собой, – ответила Зельза. Ни она, ни Кайтай ни за что добровольно не оставили бы лошадь: в них говорило кочевое прошлое их народов. Кайтай крепко сжал в руке поводья двух юлла, которых он вел, а Зельза взяла под уздцы своего.
– Дама имела в виду, – подхватил Кайтай, – что мы не любим ходить пешком, и к тому же эти мохнатые дьяволы нам еще понадобятся.
– Мы должны спешить, – повторил мужчина. – Меня зовут Арин, я житель этого города и знаю, что начинается здесь с наступлением ночи. Вас хотят видеть в городе. – Голос его дрогнул. – Солнце уже низко. Скорей.
– Оуэн должен вернуться сюда, – с сомнением возразила Зельза.
– Если ты говоришь о рыжебородом с топором, то он уже не вернется, – ответил Арин, – а если и вернется, то ему нужно будет только крикнуть, чтобы найти вас. В этом городе так мало людей, что его голос наверняка будет слышен повсюду… Пожалуйста, пойдемте.
– Я думаю, нам лучше пойти с ними, – решил Кайтай. – Мы потом вернемся сюда. Хорошо, Арин, веди нас.
Их быстро провели по боковой улочке во двор с укрепленными толстыми балками воротами, которые Арин тщательно закрыл за ними.
– Привяжите животных здесь, – проговорил он, быстро оглянувшись, – похоже, их никто не видел, но рабам всегда не хватает мяса, и, если они заметили животных, они наверняка украдут их. Хотя это не имеет значения: все равно вы не уедете отсюда.
Он пошел в дом, и они последовали за ним.
Внутри были длинные пыльные коридоры, двери, ведущие в огромные пустые и закопченные комнаты с величественной обстановкой и картинами. В двух из тех, что они миновали, копошились живые люди: два-три человека, очевидно живущие там. Наконец они вышли в сводчатую залу, где ждали человек десять красиво одетых горожан.
– Вот путешественники, которые пришли с ним. – Теперь Арин говорил громче, так как страх его немного прошел. – Они ждали на площади у храма.
– Скажите, ваш товарищ и вправду принес живой череп? – жадно спросил один изможденный старик. – Это ведь был не настоящий череп, правда?
– Нет, – ответила Зельза, – это настоящий череп, если я правильно поняла, о чем вы говорите.
Среди присутствующих послышался говор: некоторым явно нужно было перевести слова Зельзы на их родной язык.
Заговорил Арин:
– Мы все – остатки высшей знати здешних мест… мы живы только потому, что наши… наши предки – среди ночного народа. Но даже это скоро перестанет помогать нам. Мы носим в себе страх нескольких поколений. И мы не видим способа изменить что-либо… и, сказать по правде, раньше нам было не так уж плохо, когда рабов здесь было множество. Но сейчас…
– Но сейчас случилось самое худшее: вы вернули нам дьявола-властителя, чтобы он вновь правил нами. Теперь нам уже никогда не освободиться от ночного народа, и город никогда не воспрянет, разве только по его воле, но это будет ад.
Кайтай и Зельза стояли под обвиняющими взглядами, но Кайтай мужественно посмотрел на них.
– Вы – трусы, – ясно зазвучал его голос. Он холодно улыбнулся и слегка приподнял арбалет, приготовив его к бою.
– Трусы, – повторил он. – Почему вы не поднялись и не уничтожили ваших ночных дьяволов?
– Это было невозможно, – ответил Арин. – Мы не можем проникнуть в их обиталище под землей. Оно залегает глубоко под городом, в больших пещерах, простирающихся очень далеко. И, даже проникнув туда, мы сможем поразить только два-три лежащих там тела, а нас они убивают когда захотят, невидимые. Может, кто-то из них и сейчас здесь. Нам этого не узнать, хотя у нас есть защитные талисманы…
– По дороге сюда мы видели ваших рабов, – снова заговорил Кайтай, – а вы, некогда сильные этого города, вы ничем не лучше их. – Он выразительно сплюнул на изразцовый пол. В группе послышался недовольный ропот, но ни один не двинулся с места.
– Чем же мы могли вам помочь, – спросила Зельза.
Арин покачал головой.
– Мы надеялись, что, может быть, вы знаете, что нам следует делать, – с грустью ответил он. – Вы были рядом с черепом. Вы могли бы узнать что-нибудь. Но теперь я вижу, что вы ничего не знаете.
– Мы пропали, – произнес изможденный старик и отвернулся.
– Ты верно сказал, желтолицый, – вдруг раздался голос от двери. – Трусы и рабы.
В дверях появилась высокая темная фигура человека с тонким лицом и сардонической усмешкой в глубоко посаженных глазах, и Кайтай, разом утратив маску твердости, испустил гортанное восклицание на родном языке.
– Ты!
– Саймон, – ответил тот. – Ну что ж, коллега чародей, давай соединим наши усилия против его величества правителя-дьявола. – Саймон рассмеялся, но смех этот звучал как хруст льда.
И вдруг другой, неслыханный, звук раздался из-под земли: он напоминал зов колокола, но такого мощного, какой трудно было себе вообразить, ибо звук его сотрясал стены. Пол под их ногами, казалось, тоже приподнялся и опал вновь, как волна в море; непонятное оживление встряхнуло на мгновение весь город. Откуда-то послышался шум падающих камней, вслед за ним закричали и смолкли голоса.
– Мирдин Велис изволят сидеть ныне на троне, столь долгое время пустовавшем, – звучно возгласил Саймон. – С этого дня сыны человеческие обречены на вечный ужас; теперь ночь сойдет на землю.
Он улыбнулся людям, испуганно сгрудившимся у стены, а затем Зельзе и Кайтаю.
– Ваш друг Оуэн скоро вернется, – сказал он. – Предсказание нельзя было изменить. Но, как я сказал… маленький чародей, давай бороться вдвоем.


17


Оуэн шел по винтовой лестнице, и ему казалось, что она висит в белесом тумане безо всякой опоры. Лестница вела все ниже и ниже, и ноша Оуэна становилась все тяжелее.
Навстречу то и дело попадались странные предметы: заржавленное оружие, груда костей и другие вещи, по которым уже трудно было определить, что они раньше собой представляли. Он подумал, что он не первый пришел сюда, но другим повезло меньше. Вдруг раздался голос… он шел из черной шкатулки в руках Оуэна.
– Осталось недолго, Оуэн из Маррдейла, – сказал он серебристым голосом Мирдина Велиса и засмеялся.
– Я рад это слышать, – ответил Оуэн и улыбнулся, но почему-то не ощутил никакой радости. Туман сильно сгустился, и от странного резкого запаха кружилась голова. Испарения отзывались болью в легких, его мутило. Это страх, подумалось Оуэну, и он постарался, как мог, отогнать его от себя.
Наконец он достиг дна и остановился, пытаясь оглядеться в ярком, призрачном свете, где не было ни теней, ни очертаний.
– Ну вот ты и пришел!
Она возникла прямо из тумана: чудесные длинные волосы развевались на ветру, которого Оуэн не чувствовал, глаза ее горели, будто подсвеченные каким-то внутренним огнем. Она была совершенно реальной… но Оуэн уже знал, что этого не могло быть.
– Ринель, – сказал он.
– Интересно все же, откуда ты знаешь мое имя, – вновь заговорила она, – или это секрет? – Ее глаза с плескавшимся в них огнем переместились на черную шкатулку. – А вот и наш грозный властелин. Сегодня он прибыл в экипаже поменьше обычного. О, Мирдин Велис, ты слышишь меня?
– Слышу, – ответил голос. – Ринель, дай моему слуге пройти.
– Но я бы хотела, чтобы он стал моим, – улыбнулась Ринель, по-прежнему преграждая путь. – Подари его мне, о могущественный Мирдин Велис.
– Могла бы сначала меня спросить, – заметил Оуэн.
– Очень смело, рыжебородый, – пропела она и встретилась с ним глазами. – А ты хотел бы жить вечно? Хочешь жить с нами в саду, в вечной радости и свете? Я научу тебя, как стать таким… и ты больше не будешь слугой.
– Насколько я помню, миледи Ринель, рядом с вами уже есть мужчина, – усмехнувшись, отвечал Оуэн. – Я даже знаю его имя – Айн.
– О, бедный Айн… бедняжка, – к ее смеху добавилась жестокая нотка, – он умер, как некоторые из нас иногда умирают… или, точнее, он превратился в ничто, хотя и жив. Он отдал мне многое, несчастный Айн, больше, чем мог себе позволить. Я покажу его тебе, рыжебородый, и мы вместе посмеемся над ним. Но пойдем, иди к нам, ты будешь одним из нас… брось эту иссохшую кость, разбей ее, и я покажу тебе путь к вечной радости.
– Магистр Мирдин, похоже, у вас нет друзей нигде, – сказал Оуэн, взглянув на шкатулку. – Меня снова попросили бросить вас.
– Красотка алчна, она всегда была такой и ничуть не изменилась, – совершенно невозмутимо отозвался его голос. – Многие из тех, кто обитает здесь, поступили бы так же. Они как дети, довольны своей радостью и играют с ней, как с игрушкой, в то время как серьезные проблемы ожидают решения. Но скоро она будет рада тому, что я пришел.
Пока он говорил, Ринель начала растворяться в тумане, и вскоре остались видны только светящиеся глаза. Смех ее все удалялся.
– Мы скоро увидимся, Оуэн. Сейчас иди, но не забудь, жди меня…
Он пожал плечами и поднял шкатулку. Ему по-прежнему было плохо и кружилась голова, к тому же он не мог найти дорогу. Все было скрыто за туманной пеленой. Но заговорить со шкатулкой теперь совсем не казалось ему странным – он подумал об этом и усмехнулся.
– Магистр Мирдин, вам придется указывать мне дорогу, если вы не возражаете, – попросил он, – я ничего не вижу. Где река, деревья, белокаменные дома, которые я видел во сне? Неужели они не существуют?
– Они есть, – отозвался голос Мирдина, – но ты еще не врикол. Ты не обладаешь зрением, позволяющим видеть в здешних местах. Но я вижу. Иди вперед, Оуэн. Тебе нечего бояться.
Он шагнул, подчиняясь приказу Мирдина, и оказался на вымощенной камнем дороге, которую мог разглядеть лишь на несколько шагов перед собой. Ему казалось, что мимо него в тумане проплывают тени, иногда он замечал смотрящие на него горящие глаза и слышал отдаленный шелестящий шепот.
– Это место мы называем садом, – вновь раздался голос Мирдина, невозмутимый, будто он знакомил гостя с картинами окружающей природы. – Он лежит под городом, в громадной пещере. Когда мои люди научились быть вриколами, такими, как сейчас, они один за другим уходили сюда. Они поднимаются на землю в виде призрачных двойников, чтобы питаться и править миром, лежащим наверху, а затем возвращаются сюда, чтобы купаться в огненной радости бытия.
В тумане показалась странная искривленная тень. Подойдя ближе, Оуэн понял, что это дерево. Он заметил и другое. Их стволы были сделаны из чего-то, напоминавшего черное стекло. Вдруг прямо перед ним оказался белый фасад здания, которое показалось Оуэну мучительно знакомым.
– Здесь был дом одного из великих этого народа, но он совершил ужасную ошибку. Ведь никто из нас не обладает совершенной мудростью или неуязвимостью. Даже я защищен не от всего, человечек. Я открыл тебе, что у меня есть слабое место, но ты никогда его не найдешь. Как тебе моя наука, ученик?
Оуэн взглянул сквозь клубящийся туман на распахнутые двери зала в белом здании и рассеянно кивнул.
– Спасибо за урок, Мирдин, – ответил он.
Конечно, думал он, Мирдин нарочно искушает его. Он хочет заставить Оуэна как-нибудь покуситься на его персону. Любая подобная попытка обречена на провал, но она развяжет Мирдину руки, и Оуэн попадет к нему в рабство навсегда. «Может, я и не мудрец, – думал Оуэн, – но я и не дурак».
Он подошел поближе к зданию и разглядел главный зал, залитый холодным светом. На полу чернело что-то, похожее на большое пятно… но оно шевелилось. Оуэн услышал тонкий, звенящий, непрекращающийся вой, безнадежно метавшийся от низких нот до самых высоких.
Он с ужасом понял, что это воет темное существо на полу, которое извивалось, каталось, боролось с чем-то, но не могло сдвинуться с того места, где лежало. Оно продолжало биться и выло, словно от боли.
– Он мучается, – продолжал Мирдин тоном слабого участия, – за то, что приблизился к вечности… но я говорил тебе, все мы можем делать ошибки. И он ее совершил. Идем дальше, Оуэн…
Дорожка продолжала виться, и приглушенный шепот стал громче: похоже, впереди ожидала толпа, но он никого не видел в тумане. Перед ним выросла еще одна белая стена. Оуэн увидел распахнутую дверь и понял, что они наконец дошли до цели. Все голоса разом смолкли.
Он вошел внутрь и увидел зеленую колонну в золотом свечении. Высокие призрачные фигуры были скрыты в темных нишах по стенам, узор пола извивался под ногами Оуэна, когда он вышел к центру зала и опустил свою ношу.
Медленно он откинул крючок и открыл крышку. В шкатулке лежал самый обыкновенный череп – старый, высохший, желтый, в пятнах. Но в глазницах сверкали два лиловых камня, и тонкий золотой венец украшал его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21