Тут же кто-то визжит, словно свинья, ощутившая на горле только что отточенный нож.
Взрыв. Совсем недалеко от Крота. Волной кровавой воды ему захлестывает разинутый рот. Впереди плюхается четверть чьего-то тела. Висит на ниточке зеленой кожи нога.
Отплевываясь, Крот ползет, боясь подняться. Песок взрывает то одиночными плюхами, то целыми стежками.
– Наши бьют!
По высокой траектории снаряды и мины устремляются за бетонные укрепления и ложатся там. Можно видеть взлетающие кверху обломки бетона, пыли и чего-то не совсем ясного.
Эльфья мина пикирует. В десяти метрах от Крота, позади, лодка с подпехами взрывается, раскалывается на несколько частей; все летит вверх тормашками: внутренности, фрагменты тел, оружие, – детонирует ящик с гранатами.
Первая волна переправы почти вся выкошена. Мелководье усеивают трупы. Крот поднимает голову, видя, как подпехи, пригибаясь, бегут на берег; дюбели сшибают их с ног, толкают, поднимая микровзрывы песка. Кровь брызжет яркими каплями.
Мины рвутся среди бегущих. Подхватывает кого-то, переворачивает в воздухе. Остальные продолжают гонку под дождем песка и земли. Крот замечает солдата, который метров десять мчался с оторванной головой и стрелял на ходу.
Артиллерия «Смердящего» сосредоточивает огонь на дотах, снаряды один за другим врубаются в основание одной из башенок. Бетон шрапнелью сыпется на атакующих. Те падают, спеша укрыться. Сержанты машут руками, отдавая команды, но их не слышат. Вся песчаная коса плотно простреливается. То одного, то другого подпеха пробивает насквозь. Самые хладнокровные умудряются стрелять в ответ, невзирая на неудачный угол поражения. Наиболее сообразительные из хладнокровных используют зачарованные гранаты – те прилипают к стенам укреплений и лопаются яркими вспышками. Впрочем, толку немного. Фортификационные заклятья эльфов не так-то просто сломать.
Крот уговаривает себя подняться, ему кажется, что он провел в таком положении – на четвереньках – не один час. Шмяк! Шмяк! Дюбели толкаются в песок почти ласково. Песчинки попадают Кроту в глаза.
Встать! Он представил себе рев сержанта Мордоворота, благодаря которому пять часов подряд вкалывал на сооружении противотанковых траншей.
Мираж подстегнул, заставил встать, побежать, переставляя тяжелые непослушные ноги. Песок вяжет шаги.
Рядом с Кротом бегут зеленые с других лодок. Он умудряется орать в унисон, стаскивает на ходу камнемет с плеча. Ну теперь кто кого, ублюдочные пожиратели капусты!
– Ближе к укреплениям! – орет Сказочник откуда-то. – Гранаты зашвыриваем в амбразуры! Где, уроды сучьи, лестницы…
– Что ж они творят! Мы же идем! – ревет Пила, несущийся широкими шагами. Дюбель съездил его по каске, сдвинув ее на затылок.
Огнеметчик послал в адрес эльфа смачное слово, которое Крот никогда в жизни не слышал, и прибавил хода.
Снаряд, пущенный с дальних холмов, попадает в амбразуру справа, почти что в отверстие. Гвоздемет замолкает, изнутри валит черный дым, словно монструозная змея выползает из норы. Гоблины поддерживают выстрел. Карабкаются вверх по насыпи, увязая в грязном песке.
Некоторые подпехи успевают устроиться у самого основания насыпи, корчатся, машут тем, кто отстал.
Крот мчится скачками. Так он бегал только в детстве. Мина взрывается сзади, глуша предсмертный вопль. На плечо падает что-то липко-песочное, по каске стучат комки то ли земли, то ли чьего-то мяса.
Гоблины рассыпаются кто куда. В ушах стоят звон и гул, внутри черепа словно перекатываются здоровенные металлические шары.
– Туда! Туда! Слышишь?
Кто-то верещит и тянет в сторону. Крот автоматически сменяет направление бега. Два гоблина рядом получают очередью из гвоздемета, Кроту в глаза летит кровь. Убитые валятся со всего маху, нелепо переворачиваясь на влажном багровом, остро воняющем песке. Крот обнаруживает, что ступает на пленку из внутренностей, дерьма и мозгов. Частями тел играют речные волны.
Кто-то тащит его, кричит, но слов Крот не различает. Взрыв расцветает почти у него под ногами. Не выпустить оружие! Ох и долбануло по ушам, думает Крот, подлетая. Глаза забивает кровью и грязью, он ничего не видит, не соображет, где небо, где земля. Тяжести за спиной не чувствуется – до той поры, пока он не обрушивается обратно на песок…
* * *
– Пила! Пила! – Сказочник подползает и хватает лежащего подпеха за шиворот. Обоих осыпает песком. – Бери гранату, отойдешь, и швыряй туда! Только ты с этим справишься!
Сержант тычет рукой вверх. Прямо над ними возвышается бетонная башенка, из которой без устали строчит гвоздемет. Участок берега перед ней завален трупами гоблинов, перворожденные не дают приблизиться лодкам второй и третьей волны. Крови все больше. Хаоса добавляют минометы. Воронки от взрывом наполняются кровавой кашей.
Грохает совсем близко. Подпеха, уже почти достигшего насыпи, разрывает на три части. Его карабин с насаженным под дуло штыком приземляется в полуметре от Сказочника.
Все ближе. «Скоро мины будут рваться прямо здесь», – думает сержант, выискивая глазами радиста.
Где, интересно, обещанная авиация? Ночь ретировалась, и пора бы взяться за эльфов всерьез.
Солнце всходит, насыщаясь алым. Будто раненое.
Сказочник сжимает зубы до боли.
Если первая линия будет продолжать в таком духе, атака в лоб не будет иметь никакого смысла. Те, кто сможет пробраться за стену, не сумеют одолеть такую эльфийскую ораву.
Пила вытащил липучие гранаты, бросил рюкзак с огнеметом, чтобы не мешали, присел на корточки, примериваясь к амбразуре.
– Сержант, нам не прорваться! – вцепляется в Сказочника один из новобранцев. – Надо отойти, чтобы этих из пушек расхерачили! Бесполезно!
– Куда это ты лыжи навострил! – Сержант вытягивает руку, чтобы схватить собирающегося ползти обратно зеленого. – Я тебе покажу пушки! Командующий выискался, твою мать!
Рывком сержант возвращает рядового на место и дает ему очень даже неласковую оплеуху. Каска слетает и катится по песку. Гоблин делает круглые глаза, словно у испуганного детеныша, но они тут же наливаются яростью.
– Вот так, брат! Вот это другое дело! – рычит Сказочник. – Что, передумал ретираду стратегическую устраивать?
Взрыв почти срезает конец фразы, гоблины приникают к земле.
– Ну?
– Передумал! – ревет гоблин.
– Как зовут, засранец?
– Мормыш!
– Так, слушай мою команду, Мормыш! Ползи куда хочешь, кроме того места, куда намыливался, и найди мне радиста! Срочно! Пошел! Жопу ниже!
Пули все так же шарят по песку. Мины подбираются к основанию укреплений, где залегли «смердящие». Земля вздрагивает.
Ругаясь во весь голос, Мормыш ползет вдоль штабелей подпехов на поиски радиста.
* * *
Пила выжидает момент и с двумя гранатами, связанными лентой, выбегает на открытое место. У него несколько секунд до того, как его срежут прямой наводкой. Рыкнув, подпех замахивается и бросает гранаты-липучки вверх.
Стрельба прекращается.
…Эльф с чумазым, почти детским лицом под большими очками жмет на курок. Ничего. Передергивает затвор. Машина молчит. Передергивает дважды, обжигая пальцы о разогревшийся металл. На полу, свернувшись, точно змеи, лежат пустые ленты из-под дюбелей; повсюду металлические коробки для боеприпасов. Эльф оборачивается через плечо. Он не заметил, как подающий исчез. Позади – дверь, внутри укреплений шум, кто-то бегает, кто-то кричит, отдавая приказы. Пулеметы бьют по берегу, стараясь не подпустить атакующих гоблинов близко.
– Dael, voort! Voort! Yas’tea opi xobre![1]
Эльф открывает в нижней части гвоздемета небольшой отсек, где находятся генерирующие пусковые чары кристаллы. Один из них треснул из-за перегрева и слегка вышел из гнезда-замочка.
– Dael!
В какой-то момент стрелок ловит паническую мысль: что если зеленые уже взяли укрепление и он остался здесь один? Эльф срывает с лица очки, бьет ладонью по выскочившему кристаллу. Чары искрят, царапая кожу. Трещина еще не страшно. Вот если один из кристаллов полетит целиком!
Закрыть крышку, дернуть затвор.
Взгляд вперед. Прикушенная губа. Гоблины прут, несмотря на шквальный огонь. Санитары умудряются выволакивать раненых, хотя их самих подсекают на ходу. Трупов не меньше четырех-пяти десятков. Каски, рюкзаки, оружие усеивает берег.
Восходящее солнце освещает вспененную багрово-черную воду.
– Opi faerae swoor lasu! – взвизгивает подавальщик. Эльф влетает в дверь с двумя коробками гвоздеметных лент. – Knay brae otfeerk xonol![2]
Мина падает на скопление гоблинов, прыгающих из лодки на берег. В воздух фейерверком взлетает целый набор из частей тел и обломков дерева.
– Inkaer cirin tren! Tebenn iibo! Gaes knay?![3] – кричит гвоздеметчик.
– Lae, Glor, faby lattua! Knay xullea mer anooras – od’wumon! Gnuenn e Lafk hennk, bostis no ae morsnok![4]
Даэль укладывает ленту в горячий казенник дрожащими пальцами, косится в амбразуру. Отвратные зеленые рожи, расписанные полосками грима, заполняют все большее пространство.
И наступают, невзирая на огромные потери.
– Moarr![5] – Подавальщик бросается к двери и исчезает в коридоре, откуда тянется дым.
Глор направляет «эльронд» на зеленых, бегущих чуть наискосок в сторону его дота; ствол разражается очередью. Два гоблина падают, кровь вытягивается струей; одному сносит полголовы, другому отстреливает ногу в районе колена.
Глор издает радостный вопль, но оружие снова заклинило. Эльф стучит по нему рукой.
– Dael! Dael! Cirin![6]
По амбразуре лупят из ручных камнеметов. Бетонная пыль осыпает Глору лицо.
Две связанные между собой, снабженные липучими чарами гранаты появляются в узком отверстии снизу. Без труда пролетают сквозь щель шириной в тридцать сантиметров. Падают на пол. Катятся по свернувшимся лентам.
Эльф смотрит вниз, моргая, длинные ресницы дрожат; дергает ногой. Гранаты прилепляются к ней намертво. Гвоздеметчик кричит, пиная стену, стараясь избавиться от них.
Даэль вбегает в тесную комнатушку дота с запасным кристаллом в руке.
Глор с криком ломится мимо него к выходу. Подавальщик, сбитый с ног, падает навзничь. Гранаты взрываются.
…Пила прыгает на прежнее место, держа каску руками.
– Ну?
Мины продолжают рыхлить берег. Процент точных попаданий вырос. Две волны атаки уже захлебнулись в речной воде и крови. Несмотря на это, все больше подпехов появляется под насыпью, вне пределов досягаемости «эльрондов».
Пила отбросил от себя принесенную взрывом руку.
– Готово, попал! Внутрь! Замолкли, суки!
Из щели амбразуры с грохотом вытягивается сноп бетонной крошки, дыма и неузнаваемых фрагментов.
– Вторая, вторая! – орет кто-то сбоку.
– Двух «эльрондов» нет! – слышит Сказочник вопль капитана первой роты. – Лестницы тащите!
Гарь. Дымовое облако накрывает залегших у насыпи гоблинов. Дюбели бешено жужжат над головами. Вой. Ор. Ярость борется с болью.
Глухие удары стали о песок.
Пила сплевывает, скалясь в усмешке.
– Сержант! Надо подняться! Там я возьму свой огонек и вжарю этим малохольным! Теперь у нас есть дыра! Воспользуемся!
Приходится орать.
– Давай! Вон лестницы! – Сложив руки рупором, Сказочник зовет ползущих к насыпи рядовых. Завидев его, они встали, потрюхали, сгибаясь, одного тут же скосило очередью. Сорвало каску, часть мозга шлепнулась рядом с телом, похожая на кусок красной рыбы.
* * *
– Радист! Сержант ищет радиста!
Мормышу приходится ползти едва ли не по трупам, его отпихивают, рычат. Где-то по-пластунски, где-то на четвереньках – через мертвых и живых, попадая коленями и руками в грязно-кровавое месиво.
– Куда прешь, придурок! – Перед Мормышем выкаченные глаза и квадратный клыкастый оскал. – Правый фланг в полной жопе! Куда?!
Эльфы на амбразурах смогли поставить гвоздеметы так, что теперь достают тех, кто прорвался и залег у основания бетонной стены.
– Радист мне нужен! – Мормыш дергается, когда дюбель оцарапывает левую ногу. Словно здоровенная оса жалит плоть.
– Пошел ты! – Квадратный клыкастый оскал машет на него рукой. В это же мгновенье ряха гоблина разлетается осколками и лоскутками кожи.
Неподалеку, матерясь на чем свет стоит, подпех прижимает к себе культю.
Мормыш ползет дальше. Санитар с помощником перебинтовывают плечо солдату с окровавленным лицом. Тот похож на мертвеца. Бах! Мина лопается метрах в пяти от Мормыша. Кого-то отшвыривает, коверкая в полете. В уши рядовому словно вбили по острому металлическому костылю, боль пронизывает мозг. Перед глазами запечатлелась круговерть из песка, дыма, пыли.
Санитар лежит без головы. Его помощник бьется в агонии, выплевывая пузырящуюся красную пену. Перебинтованный, без сомнения, мертв.
Участок высадки первой роты похож на бойню под открытым небом. Перевернутые, разбитые лодки, изуродованные мертвецы. Кишки, растянутые лентами, похожи на гирлянды, которыми украшают елки в праздник Йоль. Мормыш прикидывает – там не меньше тридцати-сорока трупов, первая волна высадки почти вся уничтожена.
Мормыш останавливается, вздрагивая каждый раз, когда дюбель взвизгивает рядом.
Радист, скрючившись, залег в воронке поблизости. Живой пока еще. Мормыш ползет вперед, ему приходится перемахнуть через нижнюю часть чьего-то туловища. Подпех, лежащий рядом, к удивлению Мормыша, поет какую-то песню, причем не то что боевую, а похожую на знаменитую «Выпей со мной, малышка!».
– Эй, ты радист? – Гоблин тормошит солдата за плечо.
– Ага! Первая рота, четвертый взвод!
Радист моргает, считая, что перед ним офицер. Гоблин этот похож на недозрелый стручок.
– Идем! Ты нужен во второй, нашего грохнули!
Гоблин тычет рукой в сторону реки.
– Сержанта и лейтенанта разорвало, там они, в куче! Где тут офицеры, я не знаю!..
– Я тебе говорю! – Взрыв неподалеку, до гоблинов долетает мокрый красный песок. – Ползи, ты нужен второй! Пошли, а то врежу!!!
Гоблин схватился за рацию – прямоугольный, обитый железом ящичек с магическими камнями внутри – и последовал за Мормышем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15