– Ты оттуда? – Гошка вскочил с дивана.
– Да, и у нас все есть то же, что и у вас, но только с одной разницей – все перемешано.
– Как же так? – оторопело спросил Гошка.
– А вот так. Ты математику учил? Ну вот возьми а, b, с, d.., а у нас а, с, b, d… Все то же, да только все перемешано. Все люди, какие у вас, есть и у нас. Только, например, вот я, то есть ты, живу в Москве № 2, а твоя мама – там, у нас, она уже не моя мама и может жить совсем даже в Другом городе.
– Ну это же просто ерунда какая-то, – возмущенно воскликнул Гошка, – мне это совсем даже не нравится!
– А какая разница! Возьми опять же математику. От перемены мест слагаемых сумма не меняется.
– Да, но все-таки…
– «Все-таки» – это не доказательство. И потом, я тебе не сказал самого главного. Все, о чем только вы здесь мечтаете, исполняется па нашей планете.
– Вот это фокус! – закричал Гошка.
– Да, это уж тебе не а, b, с… Наша планета – Планета Исполнившихся Желаний.
– Ах, вот бы мне туда, хоть бы на часик!
– Ну зачем же на часик, ты сейчас отправишься туда на целых четыре часа пять минут и пять секунд, но ни секунды больше, иначе…
– Ах, времени вполне достаточно! Но как же я туда отправлюсь?
– Сущие пустяки. Для этого я и пришел. Просто тебе здорово повезло. Один раз в каждые сто лет мы появляемся у вас для обмена опытом. Ну, а наши двойники, понятно, отправляются к нам.
– Ну, а как же? Ведь сто лет назад не было же телевизоров.
– Какие пустяки! Были зеркала, а когда еще не было зеркал, были отражения в колодце. Одним словом, все эти технические подробности для инженеров, а не для нас с тобой. А ты давай быстрей. У тебя остается только пять минут на сборы. И Гошка № 2 заглянул в часы на телевизионном экране.
– Вот такие же часы, – сказал Гошка.
– Эти показывают не правильное время. Гошка в растерянности оглядел комнату.
– А что же мне с собой брать? Собираться, как в пионерлагерь?
– Какие глупости! – сказал Гошка № 2. – Там вещи все точно такие же, как здесь. Ничего тебе не нужно брать.
– Ну, а Пирата можно взять? Или он там тоже будет?
– Да будет, только… – Гошка № 2 не договорил, что «только», потому что пять минут уже истекли. Он схватил Гошку за руку, подтащил его к телевизору и сказал:
– Ну лезь! Ни пуха ни пера! А я здесь пока вместо тебя побуду.
Гошка с сомнением дотронулся до экрана телевизора, но экран оказался не экраном. Вместо него был плотный серый воздух, как туман, но только такой плотный, что Гошка чувствовал, когда дотронулся до него рукой, что он немного отодвинулся, как надутый резиновый шар.
Гошка сложил руки рыбкой и просунул их в экран, потом осторожно просунул голову, а Гошка № 2 схватил его за ноги, и Гошка полетел во что-то мягкое и теплое и, не успев удивиться, очутился на диване.
Гошка огляделся и увидел, что все па своем месте, и, значит, он у себя дома, и все это, видно, ему приснилось. Тут он вздрогнул от громкого лая Пирата. Гошка повернулся… Вместо Пирата на ковре сидела огромная овчарка, которая недружелюбно лаяла на Гошку. Не успел Гошка удивиться второй раз, как в комнату вошла мать Лены Плясули и сказала:
– Ай-яй-яй! Мы еще валяемся на диване, мы еще не одеты! Мы так мечтали попасть в новый цирк, а до сих пор еще не помыли мордашку. Ну-ка, детусенька, умывайся, собирайся, а я пока закажу такси.
Только было Гошка открыл рот, чтобы высказаться насчет того, что, во-первых, у него не мордашка, а лицо, и что он не детусенька, как в комнату вошел толстый дядька в шуршащей куртке па «молнии», тот, что живет во втором подъезде и всегда приезжает домой на роскошном «ЗИМе» с белыми занавесочками.
– Ну, Егор, как тебе Рекс? Ничего собака, а! – И шуршавший дядька потрепал по загривку Рекса, а Рекс при этом чуть не цапнул его за руку.
– На что мне сдался этот Рекс, когда у меня есть свой Пират! – обиженно сказал Гошка.
– Ну, сын, я тебя не понимаю, – сказал шуршащий дядька, – ты так мечтал об овчарке. Вот я тебе и купил овчарку, а ты недоволен, просто не понимаю…
– Правильно, мечтал об овчарке, но это было, пока не было Пирата, а теперь мне не нужна никакая овчарка, хоть сто овчарок, хоть все с медалями, не нужны они мне. Где мой Пират?
– Ничего не понимаю, – сказал шуршащий дядька. – Ну ладно, потом разберемся, а сейчас давай живо собирайся.
Гошка тоже решил, что разберется после, а пока что не надо терять возможности попасть в новый цирк. Он быстро умылся и оделся, причесал перед зеркалом волосы, и тут как раз в дверь позвонили. Гошка открыл.
– Такси вызывали?
– Идем, идем. Ах, какие мы бяки, заставили вас подниматься!
И из комнаты выпорхнула мама Лены Плясули в пальто, а за ней вышел шуршащий дядька, но Гошка решил ничему не удивляться. И они все четверо спустились по лестнице.
Перед подъездом стоял роскошный черный «ЗИМ» с белыми занавесочками, а впереди над ветровыми стеклами на матовом экранчике огромными светящимися буквами было написано «ТАКСИ». Буквы были разноцветные, сверкали, переливались, как иллюминация на телеграфе в праздничный день. Шофер открыл дверцу, мама Лены Плясули сказала: «В новый цирк!»
И вот тут уж Гошка удивился.
Только они выехали из своего переулка и, вместо того чтобы попасть на Полянку, вдруг попали на какой-то мост, и Гошка даже привстал на сиденье: на концах моста такие красивые вздыбленные копи и их еле сдерживают какие-то силачи. Проехав мост, они покатили по улице, которая была как зеленый туннель: над их головами сплелись ветки огромных зеленых каштанов. На длинной узкой площади стояла какая-то пушка.
Шофер, потянув носом воздух, сказал: «Обожаю запах моря».
И тут они подъехали к новому цирку на проспекте Вернадского. На здании цирка мигали, крутились и прыгали огни, и так же все крутилось и прыгало в Гошкиной голове.
– А как же завтра я встану в школу? – спросил он, не обращаясь ни к кому в отдельности.
– Велика важность, – ответила мама Лены Плясули, – так не пойдешь в школу. Подумаешь, пропустишь один раз, находишься еще.
«Ага, – воскликнул про себя Гошка, – это уже начинает мне нравиться! Вроде не соврал тот малый, что это Планета Исполнившихся Желаний: и в цирк взяли, и в школу завтра не пойду. Только вот вовсе уж никогда у меня не было желания, чтобы вместо моей мамы у меня была мама Лены Плясули…»
И тут Гошка вспомнил сегодняшний вечер: там, на его, на настоящей Земле. Вспомнил, как он закричал, что, конечно, мама – это не родная ему мама, а родная мама обязательно взяла бы его в цирк.
Неужели эта самая «детусенька» и есть его мама? Да нет! Быть этого не может! И не хочет он ни за что этой мамы, и цирк ему тогда не нужен, и не хочет он этого чужого дядьку в папы, и не хочет он этого дурацкого Рекса, даром хоть и овчарка.
Гошка вспомнил своего ласкового, преданного Пирата, вспомнил, как он всегда пристально смотрит Гошке в глаза, пытаясь угадать Гошкины желания, а над глазами у Пирата такие смешные рыженькие пятнышки. Когда он вскидывает глаза па Гошку, эти пятнышки двигаются. Гошка вспомнил все это, и у него сжалось сердце от тоски.
Шуршащий дядька уже шел от кассы, помахивая в воздухе билетами, и они втроем прошли в фойе цирка.
Гошка вошел и остолбенел. Такого он не ожидал даже и в новом цирке! Прямо посреди фойе огромная карусель, немного дальше – «чертово колесо», точно такое, как в парке культуры; под ногами шуршали тысячи бумажек от конфет и оберток от мороженого. Малыши надрывались в упражнениях на свистульках, а некоторые на «уди-уди»; над самым ухом с треском лопались воздушные шары, вдобавок к этому кричали мороженщицы и кричали малыши. Гошка совсем потерял голову. А тут еще какой-то нахальный дошкольник со всего маху врезался в него на автомобиле.
«Ну и ну!» – только и мог подумать Гошка.
Расталкивая толпу локтями, к нему спешила, улыбаясь, мама Лены Плясули. В руках у нее было столько эскимо, что Гошка решил, что ей можно выступать в цирке жонглером.
Гошка поедал эскимо за эскимо, прокатился на карусели в ожидании начала представления, но настоящей радости почему-то не было.
Вот прозвенел звонок, все кинулись занимать свои места. И тут вдруг совсем рядом с собой он увидал свою собственную маму. Она обнимала за плечи какую-то препротивную толстую девчонку с тоненькой крысиной косичкой и огромным белым бантом. Девчонка ревела как корова, а его, Гошкина, родная мама так ласково утешала эту толстую плаксу!
Гошка как сумасшедший бросился к маме.
– Мама, мамочка! Прости меня! – закричал Гошка срывающимся голосом и вцепился в мамино платье.
Но его собственная, его родная мама подняла на него недоуменный взгляд и родным маминым голосом произнесла ужасные слова:
– Что с тобой, мальчик?
Тут к ним протиснулась мама Лены Плясули и, взяв Гошку за руку, стала извиняться перед его мамой:
– Ах, извините, пожалуйста, гражданочка! Знаете.., наши детки… Такая перегрузка в школе… Учителя совсем не понимают, что ото же дети… Мой муж и то не может решить задачки, которые им задают…
– Конечно, конечно, – сказала Гошкина мама, – и потом, может быть, он объелся мороженым.
Противная толстая плакса перестала плакать и нахально схватила его, Гошкину, маму за руку, и они удалились, а плакса несколько раз оборачивалась и показывала Гошке язык.
Нет, конечно, не могло быть никаких сомнений. Это никакой не двойник, это его собственная мама. Разве Гошка не знает ее розового платья? А родинка на левой щеке! Да при чем вообще тут платье и родинка? Разве он не узнает маминых глаз, разве он спутает с чем-нибудь мамин волшебный запах и прикосновение ее теплой руки!
А эта плакса завладела его мамой, и откуда она только взялась! Но мама, мама! Его родная мама! Как она могла не узнать его, хоть и на другой планете, хоть здесь все так перепутано!
Гошка давился соленым от слез мороженым, глаза его застилал туман, и он не видел ни своего любимого Олега Попова, ни дрессированных тигров.
Они вернулись домой снова на такси, но это не доставило Гошке ровно никакого удовольствия. Да ему и не хотелось ехать домой с этой чужой мамой и с чужим папой к этому противному злому Рексу.
В груди у Гошки все ныло, голова раскалывалась, смертельно хотелось спать, и вообще было так тошно, что хоть зареви, как та плакса, которая украла его маму.
Они приехали домой, и Гошка лег скорей спать, даже не стал пить чай, хоть к чаю и был его любимый торт «Сказка».
Мама Лены Плясули подошла к нему и пощупала лоб.
– Что с тобой, детуся? У тебя, кажется, жар? – сказала она и протянула Гошке градусник. – Измерь-ка температурку.
Но Гошка оттолкнул ее руку и грубо сказал:
– Не подходите ко мне. Я вам не «детуся» и не буду измерять «температурку».
Мама Лены Плясули всплеснула руками:
– Ах ты гадкий, гадкий мальчик! Почему ты разрываешь мне сердце такими словами и почему ты совсем, совсем чужую тетю называешь мамой, а меня, свою родную маму!..
И тут! О, какое счастье! Бабушкины часы с пастушкой пробили двенадцать часов. Комната закружилась, все заволокло густым туманом. Мама Лены Плясули исчезла, и вместо нее у постели стоял Гошка № 2. Он тронул Гошку за плечо и сказал:
– Если не хочешь здесь остаться навсегда, давай живо, у нас остается одна минута и пять секунд.
Гошка вскочил с кровати и так стремительно полез в экран телевизора, что Гошка № 2 попридержал его:
– Тише, тише, а то сломаешь передатчик.
Гошка, торопясь и весь дрожа от нетерпения, но все же стараясь быть осторожным, влез в экран, и не успел он еще вылезти в свою настоящую комнату, как услышал, что захлопнулась входная дверь и в комнату вошли мама и папа.
Гошка, чуть не перевернув телевизор, едва успел вытащить ногу из экрана и бросился к маме на шею.
– Мама, мамочка, родная моя мамочка! Ничего мне на свете не надо, только бы ты всегда была со мной!
НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА И ВЕЛИКИЙ ПИСАТЕЛЬ МАРК ТВЕН
Гошка Вовиков ужасно любит научную фантастику. И папа любит. А мама терпеть не может. Мама говорит:
– Это не литература. А папа говорит:
– Почему же это не литература? А мама говорит:
– Вообще из-за этой научной фантастики у Гошки в школе не знаю что делается. Горе одно! Папа сказал:
– Ну это, конечно, веский аргумент против научной фантастики.
А Гошка подумал: «Горе, да не одно. Мама знает одно, а на самом-то деле не одно, а два или даже три. И хочешь не хочешь, придется об этом рассказать родителям».
Вот как все было.
У Гошки не очень-то ладились отношения с преподавательницей немецкого Алисой Ивановной. Алиса Ивановна постоянно говорила, что ее предмет требует внимания, постоянной собранности и ежедневного заучивания. Все это как раз было для Гошки трудно. Сказать правду – невозможно. Особенно постоянная собранность. И вообще Алиса Ивановна так, часто повторяла «мой предмет», что Гошку просто переворачивало. Что она такого нашла в своем предмете! Почему она так обожает этот свой немецкий!
Однажды, дело как раз было па немецком, Гошка сидел под партой и читал подаренную ему недавно книжку Марка Твена. Было жутко смешно. Гошка еле сдерживался, чтоб не захохотать. И тут как раз он прочитал место, где Марк Твен говорит о немецком языке. Оказывается, Марк Твен, как и Гошка, вовсе не обожал немецкий.
Гошка не стерпел и засмеялся на весь класс. Алиса Ивановна остановила объяснение и язвительно сказала:
– Вовиков, что ты там один веселишься, да еще под партой, пыль глотаешь? Повесели и нас. Гошка вылез из-под парты и говорит:
– Я как раз хотел руку поднять. Только скажите сначала, как вы считаете: Марку Твену вообще-то можно верить?
Алиса Ивановна растерялась. Она, пожалуй, ожидала чего угодно, но только не диспута о Марке Твене, и поэтому, наверное, она так ответила:
– Ну конечно, можно. Он же великий писатель!
– А вот тогда послушайте, – сказал радостно Гошка, – что говорит великий писатель Марк Твен о вашем любимом немецком, с которым вы так носитесь. – И Гошка начал читать:
– «Она поступала совершенно как немцы: когда ей хотелось что-нибудь сказать, все равно что – ответить ли на вопрос, произнести ли проповедь, изложить ли энциклопедию или историю войн, – она непременно должна была всадить все целиком в одну-единственную фразу или умереть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12