Он побежал к полицейскому; толпа, теснившаяся за оцеплением, жадно глазела.— Слушайте…— крикнул санитар, — Тут для вас работа! Пойдемте быстрее. Полицейский последовал за ним.— Тут Дан Паркер руку приложил, — сказал санитар, тяжело дыша. — Это старикан так сказал. Все тут считают, что он малость свихнутый, да все-таки…Полицейский приблизился к раненому. В нескольких метрах от кареты с ужасным грохотом обрушился кусок стены.— Вы сказали, что это Дан Паркер? — спросил полицейский.Глаза старика опять закрылись. Он еле заметно кивнул.— Взял 38-ой калибр…— прошептал он, — и костюм, коричневый в полоску… чтобы к женщине пойти… И деньги мои… Деньги мне отдадут… Это Дан Паркер… Все мои деньги…Полицейский внимательно записывал..— Куда он пошел? — спросил он. — Знаете или нет?— Он меня ударил…— сказал он. — Ой, голова… Мои деньги… Коричневый костюм… К женщине пошел.— К какой женщине? — допытывался полицейский.Голова старика мотнулась вправо и влево.— Послушайте, — сказал санитар, — его везти надо, не то на месте загнется.— Я вас там догоню, — сказал полицейский.Тяжелая карета рванулась с места. XXVIII Крейн грохнул кулаком по столу.— Смылся у них из-под носа, — сказал он, — ищи теперь. Все впустую. Обыскали три первых дома сверху донизу. Четвертый кончают, только его, понятно. и след простыл.Ему пришлось прерваться: раздался телефонный звонок. Он послушал, отвечая коротко и односложно. затем повесил трубку.— Кончили. — сказал он. — Ничего не нашли. Только его пиджак и шляпу в каморке на чердаке четвертого дома. Просто-напросто спустился по лестнице. Потрясающе!..И опять грохнул кулаком по столу, да так, что папки попадали.— И что вы мне теперь говорите? — сказал он. — Что этот тип такой же негр, как вы или я?Купер смущенно кивнул головой.— Я… Есть неоспоримые доказательства. Произошла путаница.— Плевать мне! Почему путаница? Мы-то теперь как будем выглядеть? Не способны были раньше разобраться. Теперь такой гвалт поднимется, больше, чем раньше. Еще одна такая история и нас и шею погонят. На что это похоже? Газеты мусолят эту историю четыре дня подряд, вдоль и поперек, прицепились к этому разводу, к межрасовым бракам, и вот что вы мне теперь поете! Он, дескать, белый! Он что, черт побери, правда белый?— Я тут не виноват. — сказал Купер. — Сам первый жалею. Он обезумел, а можно было бы избежать второго убийства и всей этой истории. Понимаете, он, конечно, спасал свою шкуру, и хорошии адвокат мог бы добиться оправдания. Тот тип, Ричард, был шантажистом. Но Дан вбил себе в башку, что он негр, и если б не эта чистая случайность, никто бы и не узнал, что он белый.— Мать вашу! — взревел Крейн.Наступила тишина. Опять зазвонил телефон.— Слушаю, — рявкнул Крейн в трубку. Несколько секунд он слушал.— Где? — проорал он. — Там? Рядом с местом, где эта сука?Купер покраснел и отвернулся. Крейн повесил трубку и встал.— Двигайте туда и поскорее! — сказал он. — Дан только что поджег лавку ростовщика, в пяти минутах от гостиницы, где его жена. Оглушил старики и ушел. На нем коричневый костюм с белыми полосками. Двигайте, чего вы ждете? Людей возьмите, сколько надо.Купер встал и вышел. Крейн проводил его до двери.— И постарайтесь, чтобы он больше никого не убил, — сказал Крейн. — Уж лучше сами стреляйте чуть раньше.Купер взглянул на него в упор, но опустил глаза. Крейн усмехнулся.— Вам же гораздо спокойнее будет.Купер уже хотел сделать движение, но сдержался и пошел по коридору. Крейн захлопнул дверь ударом ноги и, бурча, опять уселся за стол. XXIX Дан остановился на пороге. Дверь лифта захлопнулась у него за спиной. Он посмотрел направо, налево, машинально попробовал сгладить бугор на поясе от рукоятки револьвера.Хозяйка той гостиницы сказала ему, в каком номере живет Шейла. Третья дверь. Озираясь, он тихонько, с бесконечными предосторожностями, повернул ручку и потянул дверь на себя. Она не поддавалась. Он стал дергать ее сильнее, чуть не обезумел, но тут понял, что она открывается в другую сторону. Он вошел.Комната была обставлена безлико. Длинные портьеры на окнах. Взгляд автоматически отметил: возможное укрытие. Окно было открыто и город сверкал огнями.Кровать, два кресла, стенной шкаф. Небольшая дверь, безусловно, в ванную. Дан прислушался. Ни звука. Никого в номере. Никого в ванной. Он тихонько подошел к двери и услышал шаги в коридоре. Времени не было. Он бросился к окну и спрятался за портьерой.Вошла Шейла. Видно, она была где-то на этаже. Он не мог ее видеть. Через открытую дверь было слышно, как хлопнули дверцы лифта, и голос лифтера окликнул ее. Ей пришлось остановиться. Лифтер вручил ей цветы. Она поблагодарила. Дверь лифта закрылась. Лифтер ответил на ее вопрос, что-то о высоком крепком мужчине в коричневом костюме, а Шейла никак не могла сообразить, о ком речь. Лифтер фамильярничал, что ее, видно, ничуть не шокировало.Она походила по номеру и открыла дверь ванной. Дачу было слышно, как вода льется в вазу, потом легкий стук — это она поставила вазу на стол. Она сняла туфли и надела тапочки.Наступила тишина. Дан не решался показаться. Теперь он боялся ее напугать. У него возникло ощущение бесконечного ожидания.Рев полицейской сирены нарастал вдалеке, быстро приближаясь. Дан бесшумно повернулся. Через открытое окно он увидел машину и полицейских на мотоциклах.Машина остановилась перед отелем. Сердце Дана забилось сильнее, но так же ровно. Ему не было страшно.Присутствие Шейлы успокаивало его. Он хотел бы остаться тут надолго. Ничего не случилось. Все пройдет, а потом он выйдет из-за портьеры, и она даст себя обнять.В коридоре раздались голоса лифтера и Купера.Вошел Купер и закрыл за собой дверь.— Ваш муж в отеле, — объявил он без обиняков. — Убил человека в лавке недалеко отсюда. Вошел сюда в костюме, что украл в этой лавке. Лифтер опознал его по фотографии. Он не у вас?Шейла слабо вскрикнула и ответила дрожащим голосом:— Нет!.. Только не здесь!.. Это ужасно!.. Мистер Купер, умоляю вас, заберите меня отсюда… Это ужасно… Я… я пошла в ванную, даже не зная, что он здесь.Купер быстро прошел в ванную и отодвинул резиновую занавеску души.— Вы бы его увидели, — сказал он. — Он бы показался. Прячется, наверное, где-нибудь в отеле. Оставайтесь здесь и никуда не двигайтесь. Я прикажу моим людям обыскать весь дом.— Я… Я со страху умру, — пролепетала Шейла.— Я не думаю, что он представляет для вас опасность, — сказал Купер. — Потерпите… Скоро все кончится.— Так останьтесь со мной, — вздохнула Шейла.— Не могу, — сказал Купер. — Он может ускользнуть в любую минуту.Он стоял рядом с ней, и Дан понял, что он обнял ее за плечи.— Ну, ну, — сказал Купер. — Хочу вам кое-что сообщить, это вас успокоит. Ваш муж не негр. Я разыскал документы, которые это доказывают. У него на совести три убийства, но хороший адвокат может добиться смягчения приговора. Электрического стула он должен избежать. Ну, как, успокоило это ваши угрызения?— Не негр?.. — прошептала Шейла. — Но… но тогда… значит… он убил… не брата?— Он ему был не брат. — сказал Купер. — Он убил шантажиста. А потом обезумел. Можно его вытащить, доказать, что убийство вынужденное, в силу обстоятельств.Он секунду помолчал.— Для развода это не помеха, — сказал он, — … но… это многое облегчает…Он резко обернулся. У окна послышался легкий шум. Он вытащил револьвер, услышал крики на улице и ринулся к окну. XXX Я пошевельнуться не мог. Вошел этот фараон, и я остался за своей портьерой. Если бы он сделал хоть шаг ко мне, пришлось бы пальнуть в него, а мне не хотелось в него палить. Я хотел просто ждать. Может быть, они уйдут, так меня и не отыскав. Шейла, вроде, была в страхе. Она, наверное, вцепилась в руку того лягавого, как когда-то вначале вцеплялась в мою. Я хотел ее видеть. Я что угодно дал бы, лишь бы ее увидеть. Теперь, когда он пришел, я бы решился отодвинуть занавеску, но это был лягавый, и он разыскивал меня. Дом, верно, оцепили, все начинается по-новой. Куда бы я теперь ни пошел, они будут окружать меня и караулить, словно дикую кошку на дереве.Я не слушал, о чем они говорят, только голоса, а потом слова того мусора вонзились в мой мозг, словно лезвие из раскаленной стали, когда он сказал, что я белый. И тут я больше уже совсем ничего не видел и понял, что я наделал. Я так долго боялся, мне казалось, что меня преследуют. Я годами бил их по морде, даже надоело. Я удивлялся, что мне хорошо среди них, что я себя чувствую им подобным. Я вспомнил, что один приятель негр ответил мне однажды в школе. Я гордился тем, что я белый.Я сказал ему: «А каково быть негром?» Помню, вид у него стал удивленный, чуть пристыженный. Я его как бы ранил. Он едва не заплакал и ответил мне: «Да никак, Дан, сам ведь знаешь», и я ему вдарил, у него кровь пошла из губы, а он от удивления захлопал глазами. Мне было так страшно вначале, когда они стали обращаться со мной, как с белым. Я отважился пойти работать туда, они меня ни о чем не спросили, и все устроилось мало-помалу, а я все же хотел отомстить им. У них особый запах, говорят белые, а я гордился, потому как от меня не пахло. Только никогда не чувствуешь своего запаха. Они меня побаивались, потому что я был сильным, и я гордился, что сильный, как гордился тем, что белый. Но пришел Ричард, я все детство с ним провел, он был мне поистине брат, тогда я в это верил, и я его убил. Я верил, что он мой брат, когда убивал его. Шейла, конечно, тоже так думала. Я так горд был, когда женился на Шейле, всем им отомстил, и когда овладевал ей, то тоже мстил, и так, мало-помалу стал белым; потребовались годы, чтобы всякий след стерся, и надо же было, чтобы вернулся Ричард, и я опять поверил, что я негр. Эти две девки, Энн и Салли, но я не стал бы импотентом, если бы не вообразил, что во мне негритянская кровь, и пришлось убить Ричарда. Надо было пойти в полицию, они бы отыскали документы и доказали, что я белый, и тогда Ричард ушел бы.Я убил Ричарда зазря. Его кости трещали под моими руками. И девку убил одним ударом кулака. И ростовщик умер, до смерти сгорел. Всех их убил зазря. И Шейлу потерял. Отель оцепляют.Он сказал, что это многое облегчит. Есть и другие способы облегчить. XXXI Дан словно как бы очнулся ото сна. Медленно и неотвратимо перешагнул через подоконник, пригнулся, чтобы пройти под рамой. Увидел там, далеко внизу, на мостовой плотную массу людей, инстинктивно сжался, чтобы избежать их. Его тело кувырнулось в воздухе, словно неловкая лягушка, и разбилось о твердый асфальт.Помощник фотографа Макс Клейн успел сделать лучший снимок за всю свою жизнь, прежде чем полиция увезла труп. Фотография появилась в «Лайфе» через несколько дней. Отличное было фото. ПОСЛЕСЛОВИЕ Различные отклики, вызванные первым произведением Вернона Салливена note 2 Note2
«Я заплюю ваши могилы».

, побудили меня разродиться по случаю выхода второй книги этого молодого автора вторым предисловием, что представляет одно преимущество: в книге будет на четыре-пять страниц больше, а значит, как говорят в писательском кругу, книжка станет солиднее. Кроме того, время от времени стоит пообщаться по душам с читателем, чтобы он не сомневался, что его не забывают.Итак, отклики были различные, но все они приводят к четкому, твердому как алмаз и неумолимому выводу: за исключением полдесятка критиков, отнесшихся к книге без предвзятости, критики повели себя как палачи, да вдобавок низшего сорта.Прежде всего, ссылаясь на одно место в предисловии к первой книге, где говорится о продаже всяческой чепухи (что прекрасно было понято издателями, да и не только ими), эти самые критики беззаботно приписали мне авторство этой книги. Это тактика грубых невежд: я слишком целомудрен и слишком чист, чтобы писать такое.Я ничуть не протестовал, поскольку это послужило хорошей рекламой, но это ложь, или почти. А в отношении подробностей книги было сказано много других глупостей: некоторые дивились числу и обилию американских автомобилей. Видно никогда не читали Реймонда Чандлера note 3 Note3
Известный американский автор детективов.

. Другие, курам на смех. распространялись по поводу различных несуразностей, о которых не стану распространяться, поскольку сие вульгарно. А одна личность, выдающая себя за негра с Мартиники, одна фамилия которой настолько несуразна и нелепа, что является оскорблением добрых нравов, заявила, что ни один негр никогда бы не написал подобной книги: ведь он-то хорошо знает повадки негров. Ответим все же этому негру, что он столь же вправе разглагольствовать о своих американских братьях по крови, как китаец из Сан-Франциско о проблемах в Шанхае, а также, что, если сам он не склонен мстить за младшего брата путем спанья с белыми женщинами и дальнейшего превращения их в кровавое месиво, из этого вовсе не следует, что этого не могут делать другие. Но есть рецензии и похуже.Все эти критики, облившие липкой, зеленоватой желчью первое произведение Вернона Салливена, и другие, превознесшие его до небес, сделали его тем самым весьма заметным событием. Они придали книге важность, возможно, ей и свойственную, но не в том смысле. С литературной точки зрения, эта книга не заслуживает, чтобы на ней долго останавливались.Поймите меня правильно. Я сделал перевод, выдерживая насколько мог стиль французского языка (не классический, конечно). Но в том. первом предисловии, воинственно настроенном против самого гнусного торгашеского духа, я предупредил тех. к кому оно обращено, что издатель — торговец книгами (хотя это продолжают не принимать во внимание).И вот все ринулись на это: да как он посмел, да какая грязная, отвратительная, сальная книга, и все прочее! И вовсе это не Салливен, ведь перевел-то Виан! И вообще, зто не укладывается в общепринятые рамки! И в специфические тоже! И вообще, существуют мужчины, которые спят с женщинами и получают от этого наслаждение, а не только педерасты и лесбиянки! Это омерзительно! Возврат к варварству, беспрецедентное варварство, плоский досужий вымысел выдохшегося мистификатора, und so weiter!.. note 4 Note4
И тому подобное(нем.)

И продолжают тем же образом, говорят обо всем, кроме, естественно, самой книги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11