Итак, на двух приведенных примерах я вам показал, что невротиче-
ские симптомы, так же как ошибочные действия и сновидения, имеют
смысл и находятся в интимном отношении к переживаниям пациентов.
Могу ли я рассчитывать, что вы поверите мне в этом чрезвычайно важ-
ном положении на основании двух примеров? Нет. Но можете ли вы тре-
бовать. чтобы я приводил вам все новые и новые примеры, пока вы не
заявите, что убедились? Тоже нет, потому что при той обстоятельности,
с которой я рассматриваю отдельный случай, я должен был бы посвя-
тить для рассмотрения этого одного пункта теории неврозов пятичасовую
лекцию. Так что я ограничусь тем, что показал вам пример доказатель-
ства моего утверждения, а в остальном отошлю вас к сообщениям в ли-
^Р^Уре. к классическим толкованиям симптомов, в первую очередь,
Ьреиера (истерия), к захватывающим разъяснениям совершенно темных
симптомов так называемой Dementia praecox* К. Г. Юнгом (1907),
относящимся к тому времени, когда этот исследователь был только психо-
^^"'""ком н еще не хотел быть пророком, и ко всем работам, которые
^"^пилп с тех пор наши журналы. Именно в этих исследованиях у
эс нет недостатка. Анализ, толкование, перевод невротических симптомов
^ Захватил психоаналитиков, что в первое время они забросили другие
"Рооломы невротики.
^о из вас возьмет па себя такой труд, получит несомненно сильное
^^^^^^"ие от обилия доказательств. Но он столкнется и с одной труд-
* тз
^"^ слабоумие (лот-.)-одно из названий шизофрении. -Примеч. ред. перевода.
172
Часть третья. Общая теория неврозов
Восемнадцатая лекция. Фиксация на травме, бессознательное
ностью. Смысл симптома, как мы узнали, кроется в его связи с пережи-
ванием больного. Чем индивидуальнее выражен симптом, тем скорее мы
можем ожидать восстановления этой связи. Затем возникает прямая за-
дача найти для бессмысленной идеи и бесцельного действия такую ситуа-
цию в прошлом, в которой эта идея была оправданна, а действие целе-
сообразно. Навязчивое действие нашей пациентки, подбегавшей к столу
и звонившей горничной, является как раз примером этого рода симпто-
мов. Но встречаются, и как раз очень часто, симптомы совсем другого
характера. Их нужно назвать <типичными> симптомами болезни, они
примерно одинаковы во всех случаях, индивидуальные различия у них
отсутствуют или, по крайней мере, настолько уменьшаются, что их труд-
но привести в связь с индивидуальным переживанием больных и отнести
к отдельным пережитым ситуациям. Обратимся опять к неврозу навяз-
чивых состояний. Уже церемониал укладывания спать нашей второй
пациентки имеет в себе много типичного, при этом, однако, достаточно
индивидуальных черт, чтобы сделать возможным, так сказать, истори-
ческое толкование. Но все эти больные с навязчивыми состояниями
склонны к повторениям, ритмизации при исполнении действий и их
изолированию от других. Большинство из них слишком много моется.
Больные, страдающие агорафобией (топофобией, боязнью пространства),
которую мы больше не относим к неврозу навязчивых состояний, а опре-
деляем как истерию страха (Angsthysterie), повторяют в своих картинах
болезни часто с утомительным однообразием одни и те же черты. Они
боятся закрытых пространств, больших открытых площадей, далеко тяну-
щихся улиц и аллей. Они чувствуют себя в безопасности, если их сопро-
вождают знакомые или если за ними едет экипаж и т. д. На эту общую
основу, однако, отдельные больные накладывают свои индивидуаль-
ные условия, капризы, хотелось бы сказать, в отдельных случаях прямо
противоположные друг другу. Один боится только узких улиц, другой -
только широких, один может идти только тогда, когда на улице мало
людей, другой - когда много. Точно так же и истерия при всем богатст-
ве индивидуальных черт имеет в избытке общие типичные симптомы,
которые, по-видимому, не поддаются простому историческому объясне-
нию. Не забудем, что это ведь те типичные симптомы, по которым мы
ориентируемся при постановке диагноза. Если мы в одном случае исте-
рии действительно свели типичный симптом к одному переживанию или
к цепи подобных переживаний, например, истерическую рвоту к послед-
ствиям впечатлений отвращения, то мы теряем уверенность, когда анализ
рвоты в каком-то другом случае вскроет совершенно другой ряд видимо
действующих переживаний. Тогда это выглядит так, как будто у истерич-
ных рвота проявляется по неизвестным причинам, а добытые анализом
исторические поводы являются только предлогами, используемыми этой
внутренней необходимостью, когда они случайно оказываются.
Таким образом, мы скоро приходим к печальному выводу, что хотя
мы можем удовлетворительно объяснить смысл индивидуальных невроти-
ческих симптомов благодаря связи с переживанием, паше искусство,
однако, изменяет нам в гораздо более частых случаях типичных симпто-
мов. К этому следует добавить еще то, что я познакомил вас далеко не
со всеми трудностями, возникающими при последовательном проведении
исторического толкования симптомов. Я и не хочу этого делать, потому
что хотя я намерен ничего не приукрашивать или что-то скрывать от
вас. по я и не могу допустить, чтобы с самого начала наших совместных
исследований вы были беспомощны и обескуражены. Верно, что мы поло-
жили лишь начало пониманию значения симптомов, но мы будем при-
держиваться приобретенных знаний и шаг за шагом продвигаться в объ-
яснении еще не понятого. Попробую утешить вас соображением, что
все-таки вряд ли можно предполагать фундаментальное различие между
одним и другим видом симптомов. Если индивидуальные симптомы так
очевидно зависят от переживания больного, то для типичных симптомов
остается возможность, что они ведут к переживанию, которое само типич-
но. обще всем людям. Другие постоянно повторяющиеся черты могут
быть общими реакциями, навязанными больному природой болезненного
изменения, например, повторение или сомнение при неврозе навязчивых
состояний. Короче говоря, у нас нет никакого основания для того, чтобы
заранее падать духом, посмотрим, что будет дальше.
С совершенно аналогичным затруднением мы сталкиваемся и в тео-
рии сновидения. В наших прежних беседах о сновидении я не мог кос-
нуться ее. Явное содержание сновидений бывает чрезвычайно разнооб-
разным и индивидуально изменчивым, и мы подробно показали, что мож
но получить из этого содержания благодаря анализу. Но наряду с этик
встречаются сновидения, которые тоже называются <типичными>,- оди
паковые у всех людей сновидения однообразного содержания, кото
рые ставят анализ перед теми же трудностями. Это сновидения о паде
нпи, летании, парении, плавании, состоянии стесненности, о наготе ]
другие известные страшные сновидения, которым у отдельных лиц дается
то одно, то другое толкование, причем ни монотонность, ни типичност:
се проявления не находят своего объяснения. Но и в этих сновидения:
мы наблюдаем, что общая основа оживляется индивидуально изменчивы
ми прибавлениями и, вероятно, при углублении наших представлени:
они тоже без натяжки могут быть объяснены теми особенностями жизн
сновидений, которые мы открыли на материале других сновидений.
ВОСЕМНАДЦАТАЯ ЛЕКЦИЯ
Фиксация на травме, бессознательное
Уважаемые дамы и господа! В прошлый раз я сказал, что мы нам'
рены продолжать нашу работу, не оглядываясь на наши сомнения, а и
^одя из наших открытий. О двух самых интересных следствиях, выт
кающих из анализов обоих примеров, мы вообще еще не сказали.
Первое: обе пациентки производят впечатление, как будто они фикс^
ровапы на каком-то определенном отрезке своего прошлого, не ТАОГ.
Часть третья. Общая теория неврозов
Восемнадцатая лекция. Фиксация на травме, бессознательное
освободиться от него и поэтому настоящее и будущее остаются им чуж-
дыми. Они прячутся в своей болезни, как раньше имели обыкновение
удаляться в монастырь, чтобы доживать там свой век. Для нашей пер-
вой пациентки такую участь уготовил расторгнутый в действительности
брак с ее мужем. Своими симптомами она продолжает общение со своим
мужем; мы научились понимать те голоса, которые выступают за него,
извиняют и возвышают его, оплакивают его потерю. Хотя она молода и
могла бы понравиться другим мужчинам, она предприняла все реальные
и воображаемые (магические) предосторожности, чтобы сохранить ему
верность. Она не показывается у посторонних, не следит за своей внеш-
ностью, но она также не в состоянии быстро встать с кресла, на котором
сидела, и отказывается подписывать свою фамилию, не может никому
сделать подарка, мотивируя это тем, что никто не должен ничего иметь
от нее.
У нашей второй пациентки, молодой девушки, эротическая привязан-
ность к отцу, возникшая до половой зрелости, сделала в ее жизни то же
самое. Она тоже пришла к выводу, что не может выйти замуж, пока она
так больна. Смеем предположить, что она так заболела, чтобы не выхо-
дить замуж и остаться с отцом.
Мы не можем обойти вопроса о том, как, каким путем и в силу
каких мотивов может возникнуть такая странная и невыгодная жизнен-
ная установка. Допустим, что данное поведение является общим призна-
ком невроза, а не особым свойством этих двух больных. Это в самом деле
общая, практически очень значимая черта всякого невроза. Первая исте-
рическая пациентка Брейера была подобным же образом фиксирована на
том времени, когда она ухаживала за своим тяжело заболевшим отцом.
Несмотря на свое выздоровление, она с тех пор в известном смысле по-
кончила с жизнью, хотя осталась здоровой и трудоспособной, но отказа-
лась от естественного предназначения женщины. Благодаря анализу мы
можем у каждого из наших больных обнаружить, что он в своих симпто-
мах болезни и их последствиях перенесся в определенный период своего
прошлого. В большинстве случаев он выбирал для этого очень раннюю
фазу жизни, время своего детства, и даже, как ни смешно это звучит,
младенчество.
В близкой аналогии с этим поведением наших нервнобольных нахо-
дятся заболевания, особенно часто возникающие именно теперь, во время
войны,- так называемые травматические (traumatische) неврозы. Такие
случаи, конечно, бывали и до войны после железнодорожных крушений
и других страшных жизненных катастроф. В своей основе травматиче-
ские неврозы не то же самое, что спонтанные неврозы, которые мы обыч-
но аналитически исследуем и лечим; нам также еще не удалось рассмот-
реть их с нашей точки зрения, и я надеюсь как-нибудь объяснить вам,
в чем заключается это ограничение. Но в этом одном пункте мы можем
подчеркнуть их полное сходство. Травматические неврозы носят явные
признаки того, что в их основе лежит фиксация на моменте травмы.
В своих сновидениях эти больные постоянно повторяют травматическую
ситуацию; там, где встречаются истероподобные припадки, допускающие
анализ, узнаешь, что припадок соответствует полному перенесению в эту
ситуацию. Получается так, как будто эти больные не покончили с этой
травматической ситуацией, как будто она стоит перед ними как неразре-
шенная актуальная проблема, и мы вполне серьезно соглашаемся с этим
пониманием; оно показывает нам путь к экономическому, как мы назы-
ваем. рассмотрению душевных процессов. Да, выражение <травматиче-
ский> имеет только такой экономический смысл. Так мы называем пере-
живание, которое в течение короткого времени приводит в душевной
жизни к такому сильному увеличению раздражения, что освобождение
от него или его нормальная переработка не удается, в результате чего
могут наступить длительные нарушения в расходовании энергии.
Эта аналогия наводит нас на мысль назвать травматическими также
те переживания, на которых, по-видимому, фиксированы наши нервно-
больные. Таким образом, для объяснения возникновения невротического
заболевания как бы напрашивается одно простое условие. Невроз следо-
иало бы уподобить травматическому заболеванию, а его возникновение
объяснить неспособностью справиться со слишком сильным аффектив-
ным переживанием. Такова в действительности и была первая формули-
ровка, которой Брейер и я в 1893-1895 гг. подвели теоретический итог
нашим наблюдениям. Случай нашей первой пациентки, молодой женщи-
ны, разлученной с мужем, очень хорошо вписывается в эти взгляды. Она
не вынесла неосуществимости своего брака и застряла на этой травме.
По уже наш второй случай фиксированной на своем отце девушки пока-
зывает, что формулировка недостаточно широка. С одной стороны, такая
влюбленность маленькой девочки в отца что-то настолько обычное и так
часто преодолеваемое, что название <травматический> совершенно по-
теряло бы свое содержание, с другой стороны, история больной нам
показывает, что эта первая эротическая фиксация сначала как будто бы
прошла без всякого вреда и только несколько лет спустя опять прояви-
лась в симптомах невроза навязчивого состояния. Итак, мы предвидим
тут осложнения, большее разнообразие условий заболевания, но мы пред-
чувствуем также, что от <травматической> точки зрения нельзя отказать-
ся как от ошибочной; она пригодится в другом месте и при других
условиях.
Здесь мы опять оставим путь, по которому шли. Пока он не ведет
нас дальше, а нам нужно узнать еще многое другое, прежде чем мы смо-
жем найти его истинное продолжение. Заметим еще по поводу фиксации
на определенной фазе прошлого, что такое явление выходит за рамки
невроза. Всякий невроз несет в себе такую фиксацию, но не всякая
фиксация приведет к неврозу, совпадет с ним или встанет на его пути.
Примером аффективной фиксации на чем-то прошлом является печаль,
которая приводит к полному отходу от настоящего и будущего. Но даже
для неспециалиста печаль резко отличается от невроза. Зато есть невро-
зы, которые можно назвать патологической формой печали.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6