Если бы психоанализ был бы таким же безуспешным во
всех других формах нервных и психических заболеваний, как в области
бредовых идей, он все равно остался бы полностью оправданным как не-
заменимое средство научного исследования. Хотя тогда мы оказались бы
не в состоянии применить его; люди, на которых мы хотим учиться, жи-
вые люди со своей собственной волей и по своим мотивам участвующие
в работе, отказали бы нам в этом. Разрешите мне поэтому сегодня за-
кончить сообщением, что есть большие группы нервных расстройств, где
мы действительно смогли воплотить наши знания в терапевтическое
умение, п что при известных условиях мы достигаем в случаях этих за-
болеваний, обычно трудно поддающихся лечению, успехов, не уступаю-
щих никаким другим в области внутренней терапии.
СЕМНАДЦАТАЯ ЛЕКЦИЯ
Смысл симптомов
Уважаемые дамы и господа! Па прошлой лекции я говорил вам чт
клиническая психиатрия обращает мало внимания на форму проявлени
it содержание отдельного симптома, а психоанализ именно с этого начг
пал и установил прежде всего, что симптом осмыслен и связан с пер(
/киванием больного. Смысл невротических симптомов был открыт сначал
П. Брейером благодаря изучению и успешному излечению одного случа
истерии, ставшего с тех пор знаменитым (1880-1882). Верно, что Пье
Жане независимо [от него] доказал то же самое; французскому иссл(
дователю принадлежит даже литературный приоритет, потому что Брейе
опубликовал свое наблюдение лишь более десяти лет спустя (1893-1895'
сотрудничая со мной. Впрочем, нам должно быть безразлично, кем сд<
лано это открытие, потому что вы знаете, что любое открытие делаете
больше, чем один раз, и ни одно не делается сразу, а успех все равн
не сопутствует заслугам. Америка не носит имя Колумба. До Брейера
Жане крупный психиатр Лере высказал мнение, что даже бреды душевнс
больных должны были бы быть признаны осмысленными, если бы M]
только умели их переводить. Признаюсь, я долгое время очень высок
оценивал заслугу П. Жане в объяснении невротических симптомов, та
как он понимал их как выражение idees inconscientes *, владеющих бол]
ными. Но после того Жане с чрезвычайной сдержанностью высказывало
таким образом, как будто хотел признаться, что бессознательное было дл
него не чем иным, как способом выражения, вспомогательным средство?
line /acore de parler **, под этим он не подразумевал ничего реальнол
С тех пор я больше не понимаю рассуждений Жане, но полагаю, что с
совершенно напрасно лишил себя многих заслуг.
Итак, невротические симптомы, как ошибочные действия, как CHOBI
дения, имеют свой смысл и так же, как они, по-своему связаны с жизнь
лиц. у которых они обнаруживаются. Этот важный результат исследов.
пня мне хотелось бы пояснить вам несколькими примерами. Можно тол]
ко утверждать, но не доказать, что так бывает всегда и во всех случая:
Тот. кто попытается приобрести свой собственный опыт, убедится в это1
Но по известным соображениям я возьму эти примеры не из области Hi
терпи, а из области другого, весьма странного, в принципе очень бли:
кого ей невроза, о котором я должен вам сказать несколько вводны
слов. Этот так называемый невроз навязчивых состояний не столь поп;
лярен. как всем известная истерия; он, если можно так выразиться
не столь вызывающе шумлив, выступает скорее частным делом больног
почти полностью отказывается от соматических проявлений и все сво
симптомы создает в душевной области. Невроз навязчивых состояний
* Бессознательных идей (франц.).-Примеч. пер.
** Речевым оборотом (франц.).-Примеч. ред. перевода.
Часть третья. Общая теория неврозов
Семнадцатая лекция. Смысл симптомов
истерия - это те формы невротического заболевания, на изучении кото-
рых прежде всего и был построен психоанализ, в лечении которых наша
терапия также достигает своего триумфа. Но невроз навязчивых состоя-
ний, который обходит тот загадочный скачок из душевного в соматическое,
благодаря психоаналитическому исследованию стал нам, собственно го-
воря, более ясным и знакомым, чем истерия, и мы узнали, что опреде-
ленные крайние характерные невротические черты в нем проявляются
намного резче.
Невроз навязчивых состояний выражается в том, что больные заняты
мыслями, которыми они, собственно, не интересуются, чувствуют в себе
импульсы, кажущиеся им весьма чуждыми, и побуждения к действиям,
выполнение которых хотя и не доставляет им никакого удовольствия,
но отказаться от него они никак не могут. Мысли (навязчивые представ-
ления) сами по себе могут быть бессмысленными или же только безраз-
личными для индивидуума, часто они совершенно нелепы, во всяком слу-
чае, они являются результатом напряженной, изнурительной для боль-
ного мыслительной деятельности, которой он очень неохотно отдается.
Против своей воли он должен заниматься самокопанием и раздумывать,
как будто дело идет о его самых важных жизненных задачах. Импуль-
сы, которые больной чувствует в себе, могут производить также впечат-
ление нелепого ребячества, но по большей части они имеют самое страш-
ное содержание, типа попыток к совершению тяжких преступлений, так
что больной не только отрицает их как чуждые, но в ужасе бежит от них
и защищается от их исполнения запретами, отказами и ограничениями
своей свободы. При этом в действительности они никогда, ни разу не до-
ходят до исполнения; в результате побеждают бегство и осторожность.
То, что больной действительно исполняет как так называемые навязчи-
вые действия,- безобидные, несомненно незначительные действия,
по большей части повторения, церемониальные украшения деятельностей
обыденной жизни, из-за чего эти необходимые отправления жизненных
потребностей: отход ко сну, умывание, туалет, прогулка - становятся в
высшей степени продолжительными и превращаются в почти неразреши-
мые проблемы. Болезненные представления, импульсы и действия в от-
дельных формах и случаях невроза навязчивых состояний сочетаются да-
леко не в равных частях; существует скорее правило преобладания в
[общей] картине одного или другого из этих моментов, что и дает болез-
ни название, однако общие черты всех этих форм достаточно очевидны.
Это конечно, чудовищное страдание. Я полагаю, что самой необуздан-
ной психиатрической фантазии не удалось бы придумать ничего подобно-
го, и если бы этого нельзя было видеть ежедневно, никто бы не решился
этому поверить. Но не подумайте, что вы окажете больному услугу, если
будете его уговаривать отвлечься, не заниматься этими глупыми мысля-
ми, а сделать что-нибудь разумное вместо своих пустяков. Он и сам бы
этого хотел, потому что его сознание совершенно ясно, он разделяет ваше
суждение о своих навязчивых симптомах, да он сам вам об этом расска-
зывает. Он только не может иначе; то, что в неврозе навязчивых состоя-
ний прорывается к действию, делается с такой энергией, для которой,
вероятно, нет никакого сравнения в нормальной душевной жизни. Он
может лишь одно: сместить, заменить, употребить вместо одной глупой
идеи другую, несколько ослабленную, перейти от одной предосторожности
или запрета к другому, выполнить вместо одного церемониала другой.
Он может сместить навязчивое состояние, но не устранить его. Способ-
ность всех симптомов сдвигаться подальше от своей первоначальной фор-
мы является главной характерной чертой его болезни; кроме того, бро-
сается в глаза, что противоположности (полярности), которыми полна
душевная жизнь, в его состоянии проявляются особенно резко разделен-
ными. Наряду с навязчивым состоянием положительного или отрицатель-
ного содержания в интеллектуальной области возникает сомнение посте-
пенно подтачивающее даже самое надежное в обычных условиях. Все
вместе приводит ко все возрастающей нерешительности, отсутствию
энергии, ограничению свободы. При этом страдающий навязчивым состоя-
нием невротик исходно имеет весьма энергичный характер, часто чрез-
вычайно упрям, как правило, интеллектуально одарен выше среднего
уровня. По большей части он достигает высокой степени этического раз-
вития, отличается чрезмерной совестливостью, корректен больше обыкно-
венного. Можете себе представить, каких трудов стоит хоть сколько-
нибудь разобраться в этом противоречивом сочетании свойств характера
и симптомов болезни. Пока мы и не стремимся ни к чему другому как
к пониманию некоторых симптомов этой болезни, к [приобретению] воз-
можности их толкования.
Быть может, имея в виду наше обсуждение, вы захотите прежде уз-
нать, как относится к проблемам невроза навязчивых состояний совре-
менная психиатрия. Но это бесполезное дело. Психиатрия дает различ-
ным навязчивым состояниям названия, но больше ничего не говорит о
них. Зато она подчеркивает, что носители этих симптомов <дегенераты>.
Это мало удовлетворяет, это, собственно, оценка, суждение вместо объяс-
нения. Нам следует знать, что именно у людей такого склада и встреча-
ются всевозможные странности. Мы даже полагаем, что лица, у которых
развиваются такие симптомы, должны быть от природы иными, чем дру-
гие люди. Но хотелось бы спросить: являются ли они более <дегенара-
тами>, чем другие нервнобольные, например, истерики или больные пси-
хозами? Характеристика, очевидно, опять слишком общая. И можно
даже засомневаться в ее правильности, если узнаешь, что такие симпто-
мы встречаются у замечательных людей с особенно высокой и полезной
для общества работоспособностью. Обычно мы знаем мало интимного о
наших образцово великих людях благодаря их собственной скрытности
II лживости их биографов, но иногда бывает, что кто-то является таким
фанатиком правды, как Эмиль Золя, и тогда мы узнаем, сколь многими
странными навязчивыми привычками он страдал всю свою жизнь *.
Тогда психиатрия нашла выход, говоря о Degeneres saperieurs **. Пре-
красно - но благодаря психоанализу мы узнали, что эти странные на-
* Тулуз Э. Эмиль Золя, медико-психологическое исследование. Париж, 1896.
** Высших дегенератах (франц.).-Примеч. ред. перевода.
Часть третья. Общая теория неврозов
Семнадцатая лекция. Смысл симптомов
вязчивые симптомы, как другие недуги и у других людей, иедегенератов,
можно надолго устранить. Мне самому это неоднократно удавалось.
Хочу привести вам лишь два примера анализа навязчивого симптома,
один из давнишнего наблюдения, который я не могу заменить лучшим,
и другой, встретившийся мне недавно. Я ограничусь этим незначитель-
ным числом примеров, потому что при таком сообщении приходится быть
очень обстоятельным, входить во все подробности.
Одна почти 30-летняя дама. страдавшая самыми тяжелыми навяз-
чивыми явлениями, которой я, пожалуй, помог бы, если бы коварный
случай не сорвал моей работы,- может быть, я еще расскажу вам об
этом - несколько раз в день проделывала между прочим следующее
странное навязчивое действие. Она выбегала из своей комнаты в сосед-
нюю. становилась там на определенное место у стоявшего посередине
стола, звонила горничной, давала ей какое-нибудь незначительное пору-
чение или отпускала ни с чем и затем убегала обратно. Это, конечно не
тяжелый болезненный симптом, но он мог все-таки вызвать любопытство.
Объяснение явилось самым естественным, не допускающим возражений
образом, исключающим всякое вмешательство со стороны врача. Я совер-
шенно не представляю себе, как бы я мог прийти к какому-либо предпо-
ложению о смысле этого навязчивого действия, к какому-либо предполо-
жению относительно его толкования. Сколько я ни спрашивал больную:
<Почему вы это делаете, какой это имеет смысл?> - она отвечала: <Я не
знаю>. Но однажды, после того, как мне удалось побороть ее важное
принципиальное сомнение, она вдруг осознала и рассказала все, что
имело отношение к навязчивому действию. Более десяти лет тому назад
она вышла замуж за человека намного старше нее, который оказался
импотентом в первую брачную ночь. Бесчисленное множество раз вбегал
он 113 своей комнаты в ее, чтобы повторить попытку, но каждый раз
безуспешно. Утром он с досадой сказал: <Ведь стыдно перед горничной,
когда она будет убирать постель>, схватил бутылку красных чернил, ко-
торая случайно оказалась в комнате, и вылил ее содержимое на просты-
ню. но не на то место, которое могло бы иметь право на такое пятно.
Сначала я не понял, что общего между этим воспоминанием и обсуждае-
мым навязчивым действием, так как находил сходство только в повторяю-
щемся выбеганий и вбегапип в комнату и кое-что еще в появлении гор-
ничной. Тогда цацпентка подведет меня к столу во второй комнате и по-
казала большое пятно на скатерти. Она объяснила также, что становится
у стола так. чтобы вызванная ею девушка не могла не заметить пятна.
Теперь нельзя было сомневаться в интимной связи между той сценой
после брачной ночи и ее теперешним навязчивым действием: на этом
примере, однако, можно еще многому поучиться.
Прежде всего, ясно. что пациентка идентифицирует себя со своим
мужем: она играет его роль. подражая его беготне из одной комнаты в
другую. Придерживаясь этого сравнения, мы должны согласиться далее,
что кровать it простыню она замещает столом и скатерью. Это показа-
лось бы произвольным, по мы не зря изучали символику сновидений.
В сповиденни как раз очень часто видят стол, который следует толко-
рать, однако, как кровать. Стол и кровать вместе составляют брак, по-
:1тому одно легко ставится вместо другого.
То. что навязчивое действие имеет смысл, как будто уже доказано'
оно кажется изображением, повторением той значимой сцены. Но нас
)IIIKTO не заставляет ограничиваться этим внешним сходством: если мы
исследуем отношение между обоими подробнее, то, вероятно, нам откроет-
ся нечто более глубокое - намерение навязчивого действия. Его ядром,
очевидно, является вызов горничной, которой она показывает пятно в
противоположность замечанию своего мужа:
1 2 3 4 5 6