Обращался в сайт Водолей ру
Жена его годами тренировок и истового подражания лучшим образцам выработала привычку скрывать за маской вежливого безразличия любые эмоции. В аристократических кругах мужчины позволяли себе порой взрываться, но женщины — никогда. И вот она добросовестно выдрессировала себя, да так сурово, что теперь даже редко повышала голос. Манеры ее, когда она вышла в утреннюю гостиную, были спокойными и безмятежными, но внутри свербело любопытство. Неужели Неста приехала мириться? Невероятно! Однако никакой другой причины ее визита придумать Юджиния не могла.
Она удивилась, найдя в гостиной троих. Бейлисс, принесший ей новость, упомянул только миссис Пэтт, а тут целая гурьба Пэттов. Второй брак ее сестры состоялся уже после их ссоры, она никогда не видела нового зятя, но предположила, что коротышка, тершийся где-то на задворках, он и есть. Догадка ее подтвердилась.
— Доброе утро, Юджиния, — поздоровалась гостья. — Питер, это моя сестра Юджиния. Мой муж.
Миссис Крокер церемонно поклонилась. Она думала, до чего ж безнадежен американский этот Пэтт: мешковатый костюм, нелепые ботинки, смехотворная шляпа. И как мало у него волос… Вообще никаких достоинств — ни обаяния, ни культуры, ни красоты, ни элегантности, ни осанки, ни ума. Словом, ни одного из тех свойств, которые возвышают мужчин над уровнем таракана.
Пэтт, со своей стороны, ежился под ее холодным взглядом, нацеленным ему точно между глаз, чувствуя себя так, словно его разнимает на составные части неуклюжий самоучка. Он невольно подумал, каков же из себя этот Крокер, за которого вышла замуж такая тетя? Не иначе как атлетический красавец, властный, брызжущий энергией, с квадратной челюстью и мощным голосом. Мужчина более бледной наружности вряд ли согласился бы связать с ней судьбу. Да, вряд ли. Окольными путями Пэтт пробрался к дальнему креслу, юркнул в него и замер, притворяясь мертвым, как опоссум. Никакого участия в грядущей беседе он принимать не желал.
— Огдена ты, конечно, помнишь, — продолжала миссис Пэтт.
Она сидела, жестко выпрямившись, и так походила на каменное изваяние, что каждый раз, когда она открывала рот, казалось, будто вещает статуя.
— Да, — коротко ответила миссис Крокер. — Пожалуйста, попроси его, чтобы он не вертел вазу. Она очень ценная.
И она устремила на юного гостя, который небрежно крутил красивейшее изделие древней китайской поры, такой же взгляд, каким только что расправилась с его отчимом. Но что ему взгляды! Он переместил конфетину из-за правой щеки под левую, тупо посмотрел на тетку и возобновил манипуляции с вазой. В его жизни миссис Крокер не значила ничего.
— Огден, — велела миссис Пэт, — иди сюда и сядь!
— Не хочу-у…
— Ты надолго в Англию, Неста? — холодно осведомилась миссис Крокер.
— Не знаю. Мы еще не решили.
— Вот как?
Она отвлеклась. Огден, разыскав бронзовый нож для разрезания бумаг, принялся постукивать им по вазе. Звенящая нота, которой отзывался фарфор, ласкала юную душу.
— Если Огдену так уж хочется разбить вазу, — отчужденно произнесла миссис Крокер, — я позвоню дворецкому, пусть принесет молоток.
— Огден! — прикрикнула миссис Пэтт.
— Прям уж ни до чего не дотронься, — проворчал Огден, отходя к окну, где и встал, уставясь на площадь. Легкое подергивание ушей показывало, что он по-прежнему жует конфету.
— Малыш все такой же забавный, — пробормотала хозяйка.
— Я приехала не Огдена обсуждать!
Миссис Крокер вскинула бровь. Даже миссис Ланнерс, у которой она переняла эту манеру, не сумела бы вскинуть ее искуснее.
— Вот я и жду, Неста, пока ты объяснишь зачем.
— Поговорить о твоем пасынке, Джеймсе Крокере. Дисциплина, которую взращивала в себе миссис Крокер, спасла ее от унижения; ей удалось скрыть, как она удивлена. Она грациозно махнула ладошкой (точь в точь герцогиня Эксминстер, непревзойденная махальщица), сообщая, что внимательно слушает.
— О твоем пасынке Джеймсе, — повторила миссис Пэтт. — Как там его называют нью-йоркские газеты, Питер?
Опоссум ожил. Он исхитрился завернуться в такой плотный кокон небытия, что теперь, когда его включили в беседу, выскочил, как чертик из коробки или труп из могилы. Повинуясь властному зову, он сдвинул в сторону плиту и высунул голову.
— Джим с Пиккадилли, — слабо промолвил он.
— Джим с Пиккадилли! — повторила миссис Крокер. — Что за наглость!
Несмотря на все муки, тусклая улыбка тронула при этом восклицании маску смерти.
— Им бы следовало…
— Питер!
И Пэтт скончался вновь, всем своим видом выражая почтение.
— С какой стати нью-йоркским газетам вообще вздумалось писать про Джеймса? — осведомилась миссис Крокер.
— Питер, объясни.
Пэтт нехотя сбросил погребальные одежды. Он полагал, что беседу Неста будет вести в одиночку.
— Э… ну… он сейчас у всех на языке.
— Почему?
— Как же, вырос в Америке, работал в газете — и вдруг уезжает в Англию, просто герцогом каким-то становится. Знается с другими герцогами, играет в карты с королем… Естественно, они заволновались.
На лице миссис Крокер обозначилось более любезное выражение.
— Да, конечно. Газетам не помешаешь печатать, что они хотят. Итак, они опубликовали очерк о его успехах в английском обществе!
— Успехах, — хмыкнул Пэтт. — Уж это верно…
— Надо что-то предпринять, — вмешалась миссис Нэтт.
Пэтт одобрил и это.
— Неста просто заболеет, если так пойдет!
Миссис Крокер вскинула бровь. Удержать на лице довольную улыбку стоило ей немало трудов.
— Всегда в тебе, Неста, говорит мелкая ревность…
Миссис Пэтт разразилась металлическим хохотом.
— Чего-что, — вскричала она, — а позора я не желаю!
— Позора?
— А как еще это назвать? Разве ты не сгорела бы со стыда? Открываешь воскресную газету, а там статейка на целую полосу о твоем племянничке, который напивается на скачках, дерется с букмекером, срывает митинг! Мало того, его судят, потому что он не женился на какой-то буфетчице!
Натренированное хладнокровие миссис Крокер сохранила, но внутренне сотряслась. Эпизоды, на которые ссылалась сестра, давно отошли в область преданий, были кошмаром умершего прошлого, но вот, оказывается, в газетах они гуляют до сих пор! Она опять твердо решила побеседовать с Джеймсом, когда удастся его изловить, да так, чтоб вытряхнуть все эти скандалы раз и навсегда.
— Это не все, хотя конечно, и этого за глаза хватит. Газеты вдобавок раскопали, что я — его тетя. Две недели назад поместили мое фото в статью. Теперь нас вечно будут соединять. Вот почему я приехала к тебе. Этому надо положить конец. Единственный способ — забрать твоего пасынка из Лондона, где он носится без узды. Питер, добрая душа, согласился взять его к себе в контору. С его стороны это очень великодушно, проку еще долго не будет. Но мы все обсудили. Другого выхода нет. Я приехала просить, чтобы ты позволила Джеймсу уехать с нами. Мы убережем его от дальнейших неприятностей. Дадим честную работу. Что ты скажешь?
— А чего ты ждешь? — миссис Крокер вскинула бровь. — Что я могу сказать? Абсурд какой-то! В жизни такого бреда не слышала!
— Ты отказываешься?
— Разумеется!
— Ну и дура!
— Вот как?
Пэтт вжался в кресло. Сейчас он чувствовал себя миролюбивым и нервным посетителем салуна на Диком Западе, перед которым два ковбоя тянутся к набедренным карманам. Ни жена, ни ее сестра не обращали на него ни малейшего внимания. Между ними шла заключительная дуэль взглядов. После некоторой паузы — минуты тянулись как века — миссис Крокер небрежно засмеялась.
— Неслыханно!
Миссис Пэтт была не в том настроении, чтобы выражаться изящно.
— Сама понимаешь, в Лондоне твой Джеймс погибнет. Ради него, не ради меня…
Миссис Крокер опять издала легкий, оскорбительно переливчатый смех, вызывающий у собеседника досаду.
— Не смеши меня, Неста! Погибнет! Не спорю, давным-давно, когда Джеймс было помоложе и еще не приноровился к обычаям лондонского общества, он вел себя необузданно. Теперь с этим покончено. Он знает… — она запнулась, изготовляясь к удару, — что правительство в любой момент может пожаловать его отцу титул.
Выстрел сразил наповал. У пораженной сестры вырвался вздох изумления.
— Что?!
Двумя пальчиками, унизанными кольцами, миссис Крокер прикрыла рот, пряча утомленный зевок.
— Ну да-а! А ты не знала? Хотя, конечно, живешь в такой глуши… О да, весьма вероятно, имя мистера Крокера появится уже в следующем «Почетном Списке». Джеймс вполне осознает, что надо вести себя соответственно. Он такой милый! Сначала ему мешало то, что он угодил в дурную компанию, но теперь его ближайший друг — лорд Перси Уиппл, второй сын герцога Дивайзиса. Герцог — один из самых видных людей королевства, личный друг премьер-министра.
Под градом титулов миссис Пэтт совсем поникла, но, собрав последние силы, откликнулась в том же духе. — О, правда? Как приятно! Я думаю, он знаком с лордом Уизбичем, нашим большим другом.
Миссис Крокер несколько опешила. Она и не предполагала, что у сестры еще остался заряд в пистолете, пусть и такой мелкокалиберный.
— Ты знакома с лордом Уизбичем?
— А как же! — чуть воспряла Неста. — Видимся с ним почти каждый день. Он всегда говорит — к вам приходишь, как домой… У него в Нью-Йорке так мало знакомых, он просто расцветает у нас.
Но миссис Крокер уже успела опомниться.
— Бедный Уизби! — томно протянула она.
— Что? — вытаращила глаза миссис Пэтт.
— Все такой же глупый и безвольный! Уехал из Лондона в кругосветное путешествие, а застрял в Нью-Йорке! Как это на него похоже!
— Ты знаешь лорда Уизбича?
— Знаю? — вскинула бровь миссис Крокер. — Да после лорда Уиппла он самый близкий друг Джеймса!
Миссис Пэтт поднялась, даже в поражении сохраняя величие. Когда она призвала взглядом сына и мужа, сын — и тот понял, что ослушаться ее нельзя. Она не вымолвила ни слова.
— Вам и впрямь пора? — осведомилась миссис Крокер. — Как мило, что приехали ко мне из самой Америки! Так странно встретить американцев в наши дни… В высшей степени необычно.
Кортеж в молчании покинул гостиную. Миссис Крокер тронула звонок, но скорбная процессия не стала дожидаться Бейлисса. Они были не в том настроении, чтобы соблюдать светские формальности. Им хотелось очутиться подальше, и как можно скорее. Дворецкий не успел и до гостиной дойти, когда за гостями захлопнулась парадная дверь.
— Бейлисс, — со счастливым, сияющим лицом распорядилась миссис Крокер, — пусть мне немедля подадут машину!
— Слушаюсь, мадам.
— Мистер Джеймс уже встал?
— По-моему, нет, мадам.
Миссис Крокер поднялась к себе. Не находись поблизости Бейлисс, она, возможно, пропела бы куплетик-другой. Ее благожелательность простиралась даже на пасынка, хотя намерений отчитать его, когда изловит, она не переменила. С этим, однако, можно и подождать. Пока что ей хотелось прокатиться по парку.
Через несколько минут после ее ухода на лестнице зашаркали шаги и в холл спустился молодой человек. Бейлисс, который только что позвонил в гараж насчет лимузина для хозяйки и собирался исчезнуть в недрах дома, повернулся и на лице у него заиграла искренняя улыбка.
— Доброе утро, мистер Джеймс! — сказал он.
ГЛАВА IV
Крокер-младший был молод, высок, красиво сложен. Лицо… ну, лицо, наверное, попозже станет красивым. Пока его портила мертвенная бледность, а круги под глазами намекали, что спал он плохо и сейчас его подташнивает. Остановившись у подножья лестницы, Джимми зевнул во весь рот.
— Бейлисс, — поинтересовался он, — а чего это вы выкрасились в желтое?
— Нет, сэр, я не красился.
— Да? Странно… Тогда почему лицо у вас ярко-желтое, а все остальное мелко вибрирует? Бейлисс, не смешивайте вина, вот вам дружеский совет. Есть кто в гостиной?
— Нет, мистер Джеймс.
— Тише, Бейлисс! Я нездоров. Слабость какая-то во всем теле. Проводите-ка меня в гостиную и бережно уложите на диванчик. Выпадают моменты… Истинная пытка, я вам скажу.
Солнце уже вовсю било в окна гостиной. Бейлисс опустил жалюзи, а Джимми, свалившись на диван, прикрыл глаза.
— Бейлисс…
— Да, сэр?
— Сдается мне, я сейчас вырублюсь.
— Принести завтрак, мистер Джеймс? Джимми содрогнулся.
— Бейлисс, только не надо острить! Постарайтесь отвыкнуть от этой манеры, не острите в печальные минуты. Вы очень остроумны, спору нет, но такт куда более ценен, чем юмор. Может, вы воображаете, что я забыл то утро, когда вы подкрались к моей постели и сунули ломоть ветчины? Нет! Есть я не желаю и не пожелаю никогда. Можете притащить бренди с содовой. Ма-а-аленькую порцию. Тазик-другой, и хорош.
— Слушаюсь, мистер Джеймс.
— А теперь оставьте меня, я хочу побыть один. Надо проверить, жив ли я еще. Это трудно.
Когда дворецкий ушел, Джимми взбил подушки, опять прикрыл глаза и на некоторое время отключился. Насколько позволяла жесточайшая головная боль, он пытался припомнить самые живописные моменты вчерашнего вечера, но воспоминания никак не отливались в четкие формы. Какие-то текучие, бесформенные наплывы, утомительные для человека, домогающегося твердых фактов.
Представлялось странным, что в лабиринтах сознания плавают призрачные картинки — скандал, потасовка, драка… мельтешат, настойчиво повторяясь, но где-то вдалеке, не давая себя разглядеть. Такая нелепость действовала на нервы. Либо человек порадовал себя дракой, либо нет. Третьего не дано. Неточность тут просто смехотворна. Однако, как он ни старался, уверенность не приходила. Вот — он достигал грани достоверности, но тут же невидимый субъект злобно вонзал раскаленный штопор ему в макушку, принимался ввинчивать его, и течение мыслей обрывалось. Джимми все еще плавал и гадал, когда вернулся Бейлисс, неся на подносе целительный напиток.
— Поставить рядом с вами, сэр?
— Беспременно. — Джимми приподнял одно веко. — Не слабое словечко, а, Бейлисс, для похмельного утра? Попробуйте выговорить в следующий раз. А кто впустил меня утром?
— Впустил, сэр?
— Именно. Меня тут не было, а теперь — вот он, я, лежу в гостиной. Стало быть, я должен был пройти через парадную дверь. Логично?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Она удивилась, найдя в гостиной троих. Бейлисс, принесший ей новость, упомянул только миссис Пэтт, а тут целая гурьба Пэттов. Второй брак ее сестры состоялся уже после их ссоры, она никогда не видела нового зятя, но предположила, что коротышка, тершийся где-то на задворках, он и есть. Догадка ее подтвердилась.
— Доброе утро, Юджиния, — поздоровалась гостья. — Питер, это моя сестра Юджиния. Мой муж.
Миссис Крокер церемонно поклонилась. Она думала, до чего ж безнадежен американский этот Пэтт: мешковатый костюм, нелепые ботинки, смехотворная шляпа. И как мало у него волос… Вообще никаких достоинств — ни обаяния, ни культуры, ни красоты, ни элегантности, ни осанки, ни ума. Словом, ни одного из тех свойств, которые возвышают мужчин над уровнем таракана.
Пэтт, со своей стороны, ежился под ее холодным взглядом, нацеленным ему точно между глаз, чувствуя себя так, словно его разнимает на составные части неуклюжий самоучка. Он невольно подумал, каков же из себя этот Крокер, за которого вышла замуж такая тетя? Не иначе как атлетический красавец, властный, брызжущий энергией, с квадратной челюстью и мощным голосом. Мужчина более бледной наружности вряд ли согласился бы связать с ней судьбу. Да, вряд ли. Окольными путями Пэтт пробрался к дальнему креслу, юркнул в него и замер, притворяясь мертвым, как опоссум. Никакого участия в грядущей беседе он принимать не желал.
— Огдена ты, конечно, помнишь, — продолжала миссис Пэтт.
Она сидела, жестко выпрямившись, и так походила на каменное изваяние, что каждый раз, когда она открывала рот, казалось, будто вещает статуя.
— Да, — коротко ответила миссис Крокер. — Пожалуйста, попроси его, чтобы он не вертел вазу. Она очень ценная.
И она устремила на юного гостя, который небрежно крутил красивейшее изделие древней китайской поры, такой же взгляд, каким только что расправилась с его отчимом. Но что ему взгляды! Он переместил конфетину из-за правой щеки под левую, тупо посмотрел на тетку и возобновил манипуляции с вазой. В его жизни миссис Крокер не значила ничего.
— Огден, — велела миссис Пэт, — иди сюда и сядь!
— Не хочу-у…
— Ты надолго в Англию, Неста? — холодно осведомилась миссис Крокер.
— Не знаю. Мы еще не решили.
— Вот как?
Она отвлеклась. Огден, разыскав бронзовый нож для разрезания бумаг, принялся постукивать им по вазе. Звенящая нота, которой отзывался фарфор, ласкала юную душу.
— Если Огдену так уж хочется разбить вазу, — отчужденно произнесла миссис Крокер, — я позвоню дворецкому, пусть принесет молоток.
— Огден! — прикрикнула миссис Пэтт.
— Прям уж ни до чего не дотронься, — проворчал Огден, отходя к окну, где и встал, уставясь на площадь. Легкое подергивание ушей показывало, что он по-прежнему жует конфету.
— Малыш все такой же забавный, — пробормотала хозяйка.
— Я приехала не Огдена обсуждать!
Миссис Крокер вскинула бровь. Даже миссис Ланнерс, у которой она переняла эту манеру, не сумела бы вскинуть ее искуснее.
— Вот я и жду, Неста, пока ты объяснишь зачем.
— Поговорить о твоем пасынке, Джеймсе Крокере. Дисциплина, которую взращивала в себе миссис Крокер, спасла ее от унижения; ей удалось скрыть, как она удивлена. Она грациозно махнула ладошкой (точь в точь герцогиня Эксминстер, непревзойденная махальщица), сообщая, что внимательно слушает.
— О твоем пасынке Джеймсе, — повторила миссис Пэтт. — Как там его называют нью-йоркские газеты, Питер?
Опоссум ожил. Он исхитрился завернуться в такой плотный кокон небытия, что теперь, когда его включили в беседу, выскочил, как чертик из коробки или труп из могилы. Повинуясь властному зову, он сдвинул в сторону плиту и высунул голову.
— Джим с Пиккадилли, — слабо промолвил он.
— Джим с Пиккадилли! — повторила миссис Крокер. — Что за наглость!
Несмотря на все муки, тусклая улыбка тронула при этом восклицании маску смерти.
— Им бы следовало…
— Питер!
И Пэтт скончался вновь, всем своим видом выражая почтение.
— С какой стати нью-йоркским газетам вообще вздумалось писать про Джеймса? — осведомилась миссис Крокер.
— Питер, объясни.
Пэтт нехотя сбросил погребальные одежды. Он полагал, что беседу Неста будет вести в одиночку.
— Э… ну… он сейчас у всех на языке.
— Почему?
— Как же, вырос в Америке, работал в газете — и вдруг уезжает в Англию, просто герцогом каким-то становится. Знается с другими герцогами, играет в карты с королем… Естественно, они заволновались.
На лице миссис Крокер обозначилось более любезное выражение.
— Да, конечно. Газетам не помешаешь печатать, что они хотят. Итак, они опубликовали очерк о его успехах в английском обществе!
— Успехах, — хмыкнул Пэтт. — Уж это верно…
— Надо что-то предпринять, — вмешалась миссис Нэтт.
Пэтт одобрил и это.
— Неста просто заболеет, если так пойдет!
Миссис Крокер вскинула бровь. Удержать на лице довольную улыбку стоило ей немало трудов.
— Всегда в тебе, Неста, говорит мелкая ревность…
Миссис Пэтт разразилась металлическим хохотом.
— Чего-что, — вскричала она, — а позора я не желаю!
— Позора?
— А как еще это назвать? Разве ты не сгорела бы со стыда? Открываешь воскресную газету, а там статейка на целую полосу о твоем племянничке, который напивается на скачках, дерется с букмекером, срывает митинг! Мало того, его судят, потому что он не женился на какой-то буфетчице!
Натренированное хладнокровие миссис Крокер сохранила, но внутренне сотряслась. Эпизоды, на которые ссылалась сестра, давно отошли в область преданий, были кошмаром умершего прошлого, но вот, оказывается, в газетах они гуляют до сих пор! Она опять твердо решила побеседовать с Джеймсом, когда удастся его изловить, да так, чтоб вытряхнуть все эти скандалы раз и навсегда.
— Это не все, хотя конечно, и этого за глаза хватит. Газеты вдобавок раскопали, что я — его тетя. Две недели назад поместили мое фото в статью. Теперь нас вечно будут соединять. Вот почему я приехала к тебе. Этому надо положить конец. Единственный способ — забрать твоего пасынка из Лондона, где он носится без узды. Питер, добрая душа, согласился взять его к себе в контору. С его стороны это очень великодушно, проку еще долго не будет. Но мы все обсудили. Другого выхода нет. Я приехала просить, чтобы ты позволила Джеймсу уехать с нами. Мы убережем его от дальнейших неприятностей. Дадим честную работу. Что ты скажешь?
— А чего ты ждешь? — миссис Крокер вскинула бровь. — Что я могу сказать? Абсурд какой-то! В жизни такого бреда не слышала!
— Ты отказываешься?
— Разумеется!
— Ну и дура!
— Вот как?
Пэтт вжался в кресло. Сейчас он чувствовал себя миролюбивым и нервным посетителем салуна на Диком Западе, перед которым два ковбоя тянутся к набедренным карманам. Ни жена, ни ее сестра не обращали на него ни малейшего внимания. Между ними шла заключительная дуэль взглядов. После некоторой паузы — минуты тянулись как века — миссис Крокер небрежно засмеялась.
— Неслыханно!
Миссис Пэтт была не в том настроении, чтобы выражаться изящно.
— Сама понимаешь, в Лондоне твой Джеймс погибнет. Ради него, не ради меня…
Миссис Крокер опять издала легкий, оскорбительно переливчатый смех, вызывающий у собеседника досаду.
— Не смеши меня, Неста! Погибнет! Не спорю, давным-давно, когда Джеймс было помоложе и еще не приноровился к обычаям лондонского общества, он вел себя необузданно. Теперь с этим покончено. Он знает… — она запнулась, изготовляясь к удару, — что правительство в любой момент может пожаловать его отцу титул.
Выстрел сразил наповал. У пораженной сестры вырвался вздох изумления.
— Что?!
Двумя пальчиками, унизанными кольцами, миссис Крокер прикрыла рот, пряча утомленный зевок.
— Ну да-а! А ты не знала? Хотя, конечно, живешь в такой глуши… О да, весьма вероятно, имя мистера Крокера появится уже в следующем «Почетном Списке». Джеймс вполне осознает, что надо вести себя соответственно. Он такой милый! Сначала ему мешало то, что он угодил в дурную компанию, но теперь его ближайший друг — лорд Перси Уиппл, второй сын герцога Дивайзиса. Герцог — один из самых видных людей королевства, личный друг премьер-министра.
Под градом титулов миссис Пэтт совсем поникла, но, собрав последние силы, откликнулась в том же духе. — О, правда? Как приятно! Я думаю, он знаком с лордом Уизбичем, нашим большим другом.
Миссис Крокер несколько опешила. Она и не предполагала, что у сестры еще остался заряд в пистолете, пусть и такой мелкокалиберный.
— Ты знакома с лордом Уизбичем?
— А как же! — чуть воспряла Неста. — Видимся с ним почти каждый день. Он всегда говорит — к вам приходишь, как домой… У него в Нью-Йорке так мало знакомых, он просто расцветает у нас.
Но миссис Крокер уже успела опомниться.
— Бедный Уизби! — томно протянула она.
— Что? — вытаращила глаза миссис Пэтт.
— Все такой же глупый и безвольный! Уехал из Лондона в кругосветное путешествие, а застрял в Нью-Йорке! Как это на него похоже!
— Ты знаешь лорда Уизбича?
— Знаю? — вскинула бровь миссис Крокер. — Да после лорда Уиппла он самый близкий друг Джеймса!
Миссис Пэтт поднялась, даже в поражении сохраняя величие. Когда она призвала взглядом сына и мужа, сын — и тот понял, что ослушаться ее нельзя. Она не вымолвила ни слова.
— Вам и впрямь пора? — осведомилась миссис Крокер. — Как мило, что приехали ко мне из самой Америки! Так странно встретить американцев в наши дни… В высшей степени необычно.
Кортеж в молчании покинул гостиную. Миссис Крокер тронула звонок, но скорбная процессия не стала дожидаться Бейлисса. Они были не в том настроении, чтобы соблюдать светские формальности. Им хотелось очутиться подальше, и как можно скорее. Дворецкий не успел и до гостиной дойти, когда за гостями захлопнулась парадная дверь.
— Бейлисс, — со счастливым, сияющим лицом распорядилась миссис Крокер, — пусть мне немедля подадут машину!
— Слушаюсь, мадам.
— Мистер Джеймс уже встал?
— По-моему, нет, мадам.
Миссис Крокер поднялась к себе. Не находись поблизости Бейлисс, она, возможно, пропела бы куплетик-другой. Ее благожелательность простиралась даже на пасынка, хотя намерений отчитать его, когда изловит, она не переменила. С этим, однако, можно и подождать. Пока что ей хотелось прокатиться по парку.
Через несколько минут после ее ухода на лестнице зашаркали шаги и в холл спустился молодой человек. Бейлисс, который только что позвонил в гараж насчет лимузина для хозяйки и собирался исчезнуть в недрах дома, повернулся и на лице у него заиграла искренняя улыбка.
— Доброе утро, мистер Джеймс! — сказал он.
ГЛАВА IV
Крокер-младший был молод, высок, красиво сложен. Лицо… ну, лицо, наверное, попозже станет красивым. Пока его портила мертвенная бледность, а круги под глазами намекали, что спал он плохо и сейчас его подташнивает. Остановившись у подножья лестницы, Джимми зевнул во весь рот.
— Бейлисс, — поинтересовался он, — а чего это вы выкрасились в желтое?
— Нет, сэр, я не красился.
— Да? Странно… Тогда почему лицо у вас ярко-желтое, а все остальное мелко вибрирует? Бейлисс, не смешивайте вина, вот вам дружеский совет. Есть кто в гостиной?
— Нет, мистер Джеймс.
— Тише, Бейлисс! Я нездоров. Слабость какая-то во всем теле. Проводите-ка меня в гостиную и бережно уложите на диванчик. Выпадают моменты… Истинная пытка, я вам скажу.
Солнце уже вовсю било в окна гостиной. Бейлисс опустил жалюзи, а Джимми, свалившись на диван, прикрыл глаза.
— Бейлисс…
— Да, сэр?
— Сдается мне, я сейчас вырублюсь.
— Принести завтрак, мистер Джеймс? Джимми содрогнулся.
— Бейлисс, только не надо острить! Постарайтесь отвыкнуть от этой манеры, не острите в печальные минуты. Вы очень остроумны, спору нет, но такт куда более ценен, чем юмор. Может, вы воображаете, что я забыл то утро, когда вы подкрались к моей постели и сунули ломоть ветчины? Нет! Есть я не желаю и не пожелаю никогда. Можете притащить бренди с содовой. Ма-а-аленькую порцию. Тазик-другой, и хорош.
— Слушаюсь, мистер Джеймс.
— А теперь оставьте меня, я хочу побыть один. Надо проверить, жив ли я еще. Это трудно.
Когда дворецкий ушел, Джимми взбил подушки, опять прикрыл глаза и на некоторое время отключился. Насколько позволяла жесточайшая головная боль, он пытался припомнить самые живописные моменты вчерашнего вечера, но воспоминания никак не отливались в четкие формы. Какие-то текучие, бесформенные наплывы, утомительные для человека, домогающегося твердых фактов.
Представлялось странным, что в лабиринтах сознания плавают призрачные картинки — скандал, потасовка, драка… мельтешат, настойчиво повторяясь, но где-то вдалеке, не давая себя разглядеть. Такая нелепость действовала на нервы. Либо человек порадовал себя дракой, либо нет. Третьего не дано. Неточность тут просто смехотворна. Однако, как он ни старался, уверенность не приходила. Вот — он достигал грани достоверности, но тут же невидимый субъект злобно вонзал раскаленный штопор ему в макушку, принимался ввинчивать его, и течение мыслей обрывалось. Джимми все еще плавал и гадал, когда вернулся Бейлисс, неся на подносе целительный напиток.
— Поставить рядом с вами, сэр?
— Беспременно. — Джимми приподнял одно веко. — Не слабое словечко, а, Бейлисс, для похмельного утра? Попробуйте выговорить в следующий раз. А кто впустил меня утром?
— Впустил, сэр?
— Именно. Меня тут не было, а теперь — вот он, я, лежу в гостиной. Стало быть, я должен был пройти через парадную дверь. Логично?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27