Пока Эберлайн, словно зеленщик, принужден был ожидать внизу хозяина особняка, он с интересом принялся осматриваться. Картины, украшавшие стены коридора, уходящего вдаль и освещенного светлыми газовыми рожками, говорили о дорогостоящих пристрастиях лорда Пальмерстоуна. В углу красовалась гравюра с изображением Хирама, мифического родоначальника вольных каменщиков, державшего в руках циркуль и угольник, символы масонов. Несмотря на обет молчания и сохранения тайны ложи, хозяин повесил гравюру на видное место таким образом, чтобы всякий входящий в его особняк знал, с кем имеет дело. В Лондоне ни для кого не было секретом, что лорд Пальмерстоун являлся председателем лондонской ложи и имел двадцатую степень посвящения, то есть имел титул его преподобия Великого магистра.
Дверь в конце коридора открылась, послышалось звяканье столовых приборов и шум множества голосов, которые означали, что лорда оторвали от ужина в кругу гостей, а это не предвещало инспектору ничего хорошего. Однако Фредерик Эберлайн был не из робких, а потому совершенно не обратил внимания на недовольный вид вышедшего к нему главы Скотленд-Ярда и накрахмаленную салфетку, которую он забыл снять с горла.
– Надеюсь, инспектор, у вас достаточно важная новость, чтобы прийти ко мне во внеурочное время, – немного обиженным и крайне рассерженным тоном сказал лорд Пальмерстоун.
Эберлайн прекрасно понимал старика. Его назначил на должность главы Скотленд-Ярда старинный приятель, занимающий ныне должность премьер-министра, которому очень хотелось иметь на этом месте своего человека. Совершенно не склонный к ежедневным столкновениям с грязью и человеческими пороками, лорд Пальмерстоун старался как можно меньше вникать в работу порученной ему организации, давая тем самым определенную свободу действий инспекторам. За это Эберлайн чрезвычайно ценил старика, однако дело Джека Потрошителя требовало его постоянного участия.
– Сэр, я прошу простить меня, что отрываю вас от ужина, – учтиво и мягко сказал инспектор, – но мы нашли его.
Еще одним качеством нынешнего главы Скотленд-Ярда было поразительное умение с полуслова понимать собеседника. Лорд Пальмерстоун тотчас же подобрался, глаза его заблестели.
– Замечательно, инспектор Эберлайн! Просто отлично! Что требуется от меня?
– Разрешение на арест, сэр.
И опять главу Скотленд-Ярда не подвело умение понимать, куда клонит его подчиненный.
– Если вам требуется разрешение, значит, это не просто уличный бродяга? – задал он наводящий вопрос и, предугадывая ответ, отворил боковую дверь, ведущую в небольшой кабинет. – Прошу.
Кабинет был еще и курительной комнатой. Старик достал из шкафа деревянную шкатулку с сигарами, раскрыл ее и протянул инспектору. Подобный жест мог означать только одно: лорду была крайне необходима поимка злодея, держащего в страхе огромный город.
– Итак, инспектор, кто он?
– Это лейб-медик королевской семьи, сэр, – ответил Эберлайн.
Лорд Пальмерстоун задумался. Сэр Джек находился под наблюдением полиции в связи с убийством его жены, а также некоего джентльмена, чье лицо было настолько изуродовано, что никто не смог признать его. Дело было темным и попахивало прелюбодеянием. Лейб-медик мог бы легко отделаться, если бы признался в том, что, застав супругу с неким джентльменом в интимной позе, не сдержал порыва чувств и убил обоих. Однако сэр Джек, коего знал весь высший аристократический свет как самого блестящего молодого человека, начисто отрицал свою причастность к преступлению, совершенному в его особняке, а потому старый глава Скотленд-Ярда счел должным поручить расследование этого запутанного дела не менее блестящему инспектору Эберлайну, который уже вел одно расследование – дело Джека Потрошителя. Теперь же Эберлайн поставил лорда Пальмерстоуна перед фактом, что сэр Джек и является тем самым пресловутым потрошителем падших женщин.
– Надеюсь, вы понимаете, инспектор, всю серьезность выдвигаемого вами обвинения? – строго спросил он подчиненного.
Фредерик Эберлайн слегка наклонил голову.
– Я готов представить неопровержимые доказательства.
Старый лорд хмыкнул:
– Неопровержимые доказательства! Мой дорогой, неопровержимыми бывают лишь те доказательства, когда вы застаете подозреваемого на месте преступления, – сказал он, глядя на инспектора грустными, по-стариковски слезящимися глазами.
Эберлайн хотел было сказать, что он проработал в Скотленд-Ярде уже больше десяти лет, а потому может судить о доказательствах самолично, однако, встретившись взглядом с лордом, понял, в какое трудное положение он поставил старика и насколько тяжело тому принимать решение.
– Ладно, Эберлайн, скажите, это дело не может подождать до утра? – с надеждой в голосе спросил лорд Пальмерстоун.
– Нет, сэр. К сожалению, у меня имеется информация, что за сэром Джеком кроме нас охотится некий субъект, который имеет на него зуб и хочет свести счеты.
– Кто же это?
– Имени его мы не знаем, имеется лишь кличка. Хитрый Шотландец.
– А, припоминаю, – закивал головой старик – Это тот самый сутенер, чьих подопечных убивал Джек Потрошитель. Гнусный субъект. Ну так арестуйте его, инспектор.
– К сожалению, Хитрый Шотландец не зря зовется хитрым, – развел руками Эберлайн. – Он хорошо прячется, и мы не можем его найти.
Лорд Пальмерстоун шумно запыхтел сигарой, в волнении забыв, что она так и не была прикурена. Видно было, что решение давалось ему тяжело.
– Значит так, инспектор, э-э, Фредерик, я надеюсь, что ваши догадки, я подчеркиваю, догадки, по поводу причастности лейбмедика королевской семьи к ужасным убийствам проституток останутся между нами. – Старик выразительно посмотрел на Эберлайна.
– Но сэр…
– Никаких «но»! – прикрикнул лорд Пальмерстоун. – Не забывайтесь, инспектор! Вы получаете разрешение на арест сэра Джека в связи с убийством его жены Хлои и неизвестного мужчины, найденного в его особняке. Вы не понимаете, какой кризис разразится в стране, если ваши догадки всплывут наружу, – доверительным тоном сказал он, поглаживая перстень с выгравированными символами вольных каменщиков, надетый на мизинец.
– Я все понимаю, сэр. Разрешите идти, сэр, – с поклоном встал Эберлайн.
– Идите.
Инспектор поспешно вышел и, дробно стуча каблуками, сбежал со ступенек. Сержант мирно дремал в углу кареты, когда он заскочил в нее. Мигом проснувшись, Годли вопросительно уставился на начальника.
– Только из-за жены, – коротко пояснил ему Эберлайн.
– И то хорошо, – заметил сержант и крикнул вознице: – Вест-Энд, Литтл-Райдер-стрит, особняк объекта.
Карета немедленно тронулась в путь, провожаемая грустным взглядом следившего из окна своего роскошного дома лорда Пальмерстоуна, который понимал, что после этого дела он должен будет подать в отставку и тем самым подвести своего друга, премьер-министра.
* * *
Знал ли я, едучи на бал, приглашенный своим университетским товарищем сэром Джорджем Мюрреем, о том, что там я встречу свою судьбу? Нет, конечно. Я просто ехал на бал, чтобы поддержать товарища и приятно провести вечер. Думал ли я, тщательно одеваясь в великолепную фрачную пару, что буквально через какой-то час буду лицезреть богиню? Нет, не думал. В тот момент я думал о том, насколько хорошо сидят на мне брюки, словно бы сошедшие со страниц романа Оноре де Бальзака «Отец Горио», о которых Растиньяк походя сказал, что знает одного портного, чье мастерство принесло молодому человеку, вздумавшему покорить Париж, сорок тысяч франков годового дохода в виде приданого. Возможно, раз я вспоминал эти строки, то наверняка в моей голове вертелись мысли о женитьбе, но ведь я собирался поглядеть на девушку, с которой недавно обручился Джимбо, и уж никак не предполагал о поклонении богине, подчинившей мое сердце одним взглядом. Нет, нет и еще раз нет, я даже не задумывался об этом. Я просто собирался на один из многочисленных балов, которые мне предстояло посетить в этом году. Ничего особенного, заурядное развлечение на вечер, совершенно несравнимое с острым блаженством, которое я испытывал, валяясь в куче сплетенных в едином половом акте пар на полу церковного погреба. Бал, как я предполагал, не походил и на собрания ложи, во время которых диспут о магических ритуалах и символах иной раз достигал такого накала, что мне казалось, будто душа моя отлетает куда-то высоко и парит там, окруженная душами собеседников-братьев.
Бал казался мне одним из разряда тех балов, на которых чопорная публика более всего обращает внимание, как бы кто-нибудь не шаркнул ногой или не чихнул в кулак громче обычного.
Я уселся в ландо, и кучер повез меня в большой дворец, принадлежавший одному из самых старинных родов Англии. Прибыл я туда лишь в половине двенадцатого, однако же освещенная площадка перед входом была до отказа запружена каретами, колясками и прочими средствами передвижения. Похоже, что бал был в самом разгаре. Скинув на руки подскочившему лакею легкий плащ, я прошел в зал, где тотчас же столкнулся с раскрасневшимся от бездумного кружения в танце Малышом Саймоном. Саймон схватил меня за руку и, сообщив, что невеста чудо как хороша и что я просто обязан на нее посмотреть, потащил меня в глубь зала, заполненного множеством разодетых леди и джентльменов. Я последовал за ним, продираясь сквозь нестройные ряды танцующих пар, которые Малыш Саймон с присущей ему мальчишеской непринужденностью ловко расталкивал узкими плечами. Наконец мы оказались у больших колонн, огибавших огромный зал, возле которых теснилась нетанцующая публика и где в промежутках между колоннами стояли столы с напитками и фруктами. Там же были расставлены кресла, в которых сидели дамы, преимущественно пожилые, которые в праздном одиночестве пристально разглядывали танцующие пары, как разглядывает партер театральное действо. Около молоденьких мисс, восседавших в креслах, словно мотыльки, кружились молодые люди, напоминавшие фалдами фраков огромных жуков. Остановившись около самой большой толпы жуков, Малыш Саймон принялся энергично протискиваться к креслу.
– Джордж, Джордж, Джек пришел.
– А, старина! – раздался радостный возглас Джимбо.
Молодые люди тут же раздались в разные стороны, открыв мне удивительное по изяществу и красоте создание, сидящее рядом с Джорджем в кресле. Университетский товарищ вскочил и бросился ко мне:
– Позволь представить.
Я был ошарашен. Меня словно бы ударила молнией. Сердце мое колотилось с бешеной скоростью, в висках стучало, низ живота сжимался. Я был словно в лихорадке, чувствуя, как по спине стекает капля. Боже мой! Неужели передо мной сидит человек, а не случайно спустившийся на землю ангел? Как она прекрасна! Как совершенны ее движения, как правильны черты ее лица, как безупречно она одета! А этот смех? Это просто смех ее или же это пение ангелов? Что она говорит? Она смотрит на меня.
– Мисс Хлоя, позвольте представить вам моего лучшего друга, – сказал Джимбо, подталкивая меня к креслу.
Девушка повернула ко мне свое прелестное личико и с милой улыбкой подала руку. Только остатки самообладания позволили мне собраться с силами и, склонившись в глубоком поклоне, поцеловать руку.
– Прекрасный выбор, Джордж, – через силу произнес я.
– Да? – удивленно спросил Джимбо. Малыш Саймон расхохотался.
– Джек, старина, это не будущая невеста Джорджа. Это ее сестра, – объяснил Джимбо, хохоча следом за Саймоном. – Мисс Хлоя, а где Джулия?
– Сэр, – отвечала девушка, не сводя с меня взгляда своих прекраснейших в мире глаз, – я думаю, вам лучше знать, где скрывается ваша нареченная. Так ведь, сэр Джек? – И, не дождавшись моего ответа, она приняла приглашение от какого-то щеголя и ускользнула вместе с ним в круг танцующих.
Я проводил девушку долгим-долгим взглядом. Джимбо, наблюдавший за мной все это время, промолвил:
– Похоже, наш невозмутимый Джек на этот раз потерял голову. Не правда ли, хороша?
– Да, – только и смог сказать я, подходя к столу и принимая от лакея бокал с шампанским.
– Это младшая дочь лорда Солсбери, чьими гостями мы имеем честь быть, – пояснил сэр Джордж Мюррей. – Я, если хочешь знать, тоже нахожу ее чрезвычайно привлекательной. Если уж быть до конца откровенным, то намного привлекательнее моей невесты Джулии.
Я недоуменно посмотрел на товарища.
– Но, видишь ли, мы все стараемся как можно удобнее устроиться в этой жизни, старина Джек, – тихим и немного печальным тоном произнес Джимбо, беря меня под руку и направляясь в курительную комнату. – Поэтому из двух дочерей лорда я выбрал старшую.
Мы вошли в курительную комнату, куда лакей тотчас принес канделябр с зажженными свечами и бокалы с шампанским.
– Мисс Хлоя – очаровательное создание, но, как это бывает у младших и слишком избалованных детей, она привыкла быть в центре внимания. В отличие от старшей. Моя Джулия не такая. Она будет ухаживать за мной. Тот же, кто возьмет замуж мисс Хлою, принужден будет сам за ней ухаживать, да еще и глаз с нее не спускать. Так-то вот. – Джимбо отсек перочинным ножиком кончик сигары и раскурил ее от пламени свечи.
В этот момент в курительную комнату вошел благообразный старик в сопровождении крепкого с виду пожилого мужчины. Старика я знал прекрасно, это был Великий магистр ложи, лорд Пальмерстоун, глава Скотленд-Ярда. Его спутника мне представил Джордж:
– Лорд Солсбери. Мы раскланялись.
– Могу ли я поинтересоваться, какова ныне тема разговоров у молодежи? – учтиво поинтересовался, усаживаясь в кресло и раскуривая сигару, лорд Пальмерстоун.
– Мы с моим другом говорили о прошлогоднем покушении Родерика Маклина на ее величество, – без тени смущения соврал Джордж.
– Ужасное, ужасное преступление, – закивал головой старый лорд, напоминавший мне более всего павиана, недавно привезенного в Лондонский зоопарк, который я посещал в прошлую пятницу. – Какая наглость – поднять руку на обожаемую королеву. Ведь она столько сделала для Англии. У молодежи не осталось ничего святого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29