Журналист-пьяница стал ведущим репортером своей газеты, зарплата его удесятерилась, и все ведущие клиники штата наперебой предлагали ему свои услуги по лечению от алкоголизма.
Последней публикацией по делу Ягердышки стало выступление сенатора Аляски, который объяснил американскому народонаселению, что Америка купила еще аж в позапрошлом веке русские земли у царя и вовсе не притесняет коренное народонаселение. Есть чукчи американские — богатые, а есть чукчи русские — бедные, старающиеся откусить побольше от пирога американской цивилизации!
«Только русские северные народы нецивилизованны и устраивают пожары в музеях! Американцы эти музеи строят!»
На тридцать седьмой день за Ягердышку кто-то внес залог. На ногу чукче прикрепили браслет с радиомаяком, вручили билет на самолет Анкоридж — Москва, взяв за него все сбережения из ботинка, и сочувственно улыбнулись.
— Да мне тут пять часов на лодке и пехом три дня! — попытался было отказаться от билета Ягердышка.
Никто ничего слушать не хотел.
— Москву посмотришь! — успокаивал жирный Тромсе, который надавал платных интервью аж на полсотни тысяч долларов. — Красивый, говорят, город!..
Оказалось, что залоговые деньги внес Абрахам.
— Вы, пожалуйста, не сбегайте! — попросил хозяин зоопарка.
— Я полечу в Москву, — ответил чукча.
Они подошли к клетке с медведем, который вырос заметно в холке и раздался вширь.
— Никто не признал в нем ассирийского медведя, — печально сообщил Абрахам. — Ни один университет!
— Давайте выпустим Аляску на волю! — предложил Ягердышка. — Ему там лучше будет!..
Они погрузили медведя в микроавтобус и повезли к океану, где открыли перед ним двери к свободе. Сначала медведь не понял, что от него хотят, думал, что все — игра, запрыгал по снегу, а когда Абрахам выстрелил из ружья в воздух, в мозгу Аляски стремительно пронеслись картинки из недалекого прошлого — выстрел и опавший сосок матери…
Что было силы медведь припустил ко льдам, и уже через несколько минут его не было видать, слился со снегом, лишь пару раз мелькнул красный, как кета, язык…
Через три дня представитель российского консульства, пыхтя сигарой, принял Ягердышку из рук американского правосудия и препроводил в кабину аэрофлотовского самолета.
— Во, мудило! — поделился представитель мнением с командиром самолета.
— Урод косоглазый!
Командир корабля киргиз Чингиз Байбетов пропустил Ягердышку в салон и слегка толкнул круглоглазого представителя в грудь. Этого было достаточно, чтобы американизированный рязанец потерял равновесие и покатился по трапу.
Последнее, что услышал представитель из уст командира корабля: «Что же вы так неаккуратно, скользко же!» и «Марина, закрывай!»…
Через двенадцать часов Ягердышка ступил на асфальтированную землю столицы своей Родины, за многие тысячи километров от родного чума, с четырнадцатью долларами в кармане и ноющей душой за грудиной.
Его встретил народный депутат Государственной думы от чукотского края. Апатичный, с вялой физиономией алеут отвез репатрианта на старенькой «Волге» в гостиницу «Звездочка» и подарил Ягердышке билет в Большой театр на премьеру восстановленного балета Хачатуряна «Спартак». Алеут балета не любил, но в Думе билеты распространялись систематически, иные он продавал через помощника, а этот вдруг подарил депортированному. Вот уж не ожидал от себя!..
— На Чукотку поедешь через неделю! — сообщил депутат и хотел было дать Ягердышке средства, выделенные Сообществом малых народов, но передумал.
— Денег на тебя нет, — сморщился. — Поэтому билет продай! Да смотри, не продешеви! За премьеру долларов триста проси!..
10.
Иван Семенович Бойко сидел в своем кабинете и смотрел в окно на поток проезжающих под окнами машин. Генерал-майор был достаточно расслаблен, хотя движение по делу о крушении затормозилось до остановки, если оно было — движение.
Месяц назад, во вторник, Иван Семенович добрался на общественном транспорте до украинского ресторана «Шинок», в котором встретился со своим информатором.
Под борщ с пампушками и вареники с картошкой они поговорили.
— Давно вас не было! — тихо проговорил мужчина с мятыми, как у борца, ушами. — И рука у вас поломанная… Я уж думал, не свидимся.
— Видишь меня?
— Я в контактных линзах. Вижу хорошо.
— У вас там про палладий что-нибудь слышно?
Мужчина оторвался от борща, долго и удивленно смотрел в глаза визави, потом странно улыбнулся.
— Товарищ полковник!.. — с иронией.
— Генерал, — уточнил Бойко.
Следующие десять минут человек с мятыми ушами ел молча. Иван Семенович его не торопил, наслаждаясь наваристым супчиком и чесночной пампушкой.
— Я тоже на повышении, — звякнул ложкой о дно мужчина.
— Поздравляю.
Дождались вареников и захрустели жареным лучком.
— По рюмочке?
— Можно, — согласился повышенный.
Заказали горилку. Двести. И каши гречневой со шкварками.
Выпили по пятьдесят, послушали скрипача, одетого в расшитую народными узорами рубаху.
— Я в Думе, — сообщил мужчина. — В Комитете по безопасности.
— Широко шагнул, — кивнул головой Бойко и выпил клюквенного морсу. — Помнишь, я тебя от вышки спас, когда тебя гэбуха повязала на жене шведского посла в «Космосе». А в портфельчике у тебя карты наших пусковых шахт по всему СНГ были…
— Зачем напоминать, Иван Семенович, такие вещи не забываются, — обиделся собеседник. — Кстати, вы не знаете, кто меня тогда подставил? Ведь в портфельчике должна была быть «деза», а оказался верный чистяк!
— Знаю. — Генерал-майор сплюнул в кулак нечищеную крупку гречки. — Ну да он уже на Новодевичьем лежит лет пять. А за тебя отомстили. Лежит он с подселением. На нем баба голая неустановленной личности, выловленная из пруда, положенная в его же гроб, на мундир парадный.
— Спасибо…
Покушали сладкого. Рулета макового со сливочным соусом по кусочку и яблоки, запеченные с липовым медом.
— Вы имеете в виду палладии с железной дороги? — наклонился за салфеткой мужчина.
То ли салфетка прошуршала, то ли шепоток за салфеткой.
— Я — главный по этому делу.
— Понятно… Ну что, счет просить будем?
— Пожалуй, Оскар, — согласился Иван Семенович.
Расплатились, причем сделал это человек с ушами борца даже без видимого поползновения генерала помочь. На кличку он отреагировал дрогнувшей бровью.
— Так вот, Иван Семенович, — отряхнулся мужчина от крошек. — Металл ваш за границей. Весь. Мне это доподлинно известно. Поделили его на пятерых. Их имена я называть не стану. Дело с полгодика потянут, вас после закрытия на пенсию окончательно!..
— Ясно. — Иван Семенович заметно побледнел.
Оскар встал из-за стола.
— А кино американское я уже не смотрю, и русское тоже! Времени нет!..
Экс-Оскар, не прощаясь, направился к выходу, через минуту вышел и Иван Семенович.
Генерал задержался в антикварном магазинчике ресторана, выбирая безделушку из венской бронзы для Маши, как вдруг увидел Оскара, переходящего через дорогу к Международному центру в сопровождении трех мужчин. У одного из сопровождающих в руках была гаишная палка, которой он махал, приостанавливая автомобильный поток.
Далее генерал Бойко увидел смерть своего бывшего осведомителя и всех трех его телохранителей.
Гаишная палка не помогла остановить президентский кортеж, и четверо мужчин, среди которых находился депутат Государственной думы, член Комитета по безопасности по кличке Оскар, были убиты шестнадцатитонным джипом прикрытия, который даже не вильнул, не попытался уйти от столкновения, а танком раздавил человеческие тела.
«Значит, Президент в кортеже», — определил Иван Семенович как истинный профессионал.
Он протягивал деньги за крошечную белочку из венской бронзы белой, как плитка в морге, продавщице, которая не могла оторвать взгляда от кровавой каши на мостовой, а сам думал о выпусках новостей, в которых будут рассказывать о трагической нелепости! Причем соврут, что Президента в кортеже не было!..
А еще генерал подумал о том, что совладельцем украинского ресторана является человек, управляющий государственным телеканалом, в личном досье которого говорится: «Всегда лоялен властям, готов служить верой и правдой тем, кто у кормила, забыв тех, кто выкормил!»
Поди, все столы в кабаке в «жучках»!
Иван Семенович сунул покупку в карман и вышел из ресторана вон. Он не любопытствовал картинкой на дороге, пошел в противоположную сторону, поднял руку и остановил частника…
Генерал «жучков» не боялся, имея в кармане спецустройство, нивелирующее все прослушки.
Вручая белочку жене Маше, Иван Семенович в последний раз подумал о нелепой смерти агента высочайшего класса и решил доживать до пенсии спокойно. «Главное, чтобы виагра в аптеках не перевелась и чтобы башка варила, — решил Бойко. — А то в следующий раз подарю жене вместо бронзы спецустройство!..»
С того дня Иван Семенович работал для видимости, и начальство в лице министра его не тревожило ни звонками, ни вызовами на личную беседу.
Проводя допросы Гурина и слушая одну и ту же песню: «Я ничего не знаю», — Бойко думал о чем-то своем, лишь слегка поморщиваясь, когда Грановский пробивал допрашиваемому жировую прослойку, стараясь достать печень.
Печень он так и не достал, но также забыл достать для подследственного инсулин, отчего как-то ночью Гурин впал в диабетическую кому, а наутро скончался.
Бойко подал рапорт на имя министра, и Грановского убрали.
И так изо дня в день.
Федеральный розыск Ахметзянова ничего не дал, завял потихонечку. Медэксперт с металлическим голосом уволилась, обложив все начальство такими матюгами… После этого женщине аноним вызвал на дом психиатрическую «скорую». Ночью. Гражданину психиатру, принявшему в особом отделении психбольницы медэксперта в прозрачном пеньюаре, полуобнаженная женщина, доведенная до нервного истощения, поведала о произрастании обыкновенной садовой земляники в носах трупов народонаселения города Бологое.
Гражданин психиатр сделал вывод и поставил женщину на легкие работы — собирать коробочки для мармелада, а тоскливыми вечерами запирался с ней в кабинете и выдавал пеньюар вместо больничного халата…
Иван Семенович пил кофе с кусочком лимона, когда затрещал селектор.
— Что там?
— Товарищ генерал, там этого поймали…
— Кого? Ахметзянова?!
— Никак нет! Некую личность, при которой обнаружен рельс с места крушения…
— Зайдите!
Через мгновение в кабинете появился адъютант и пояснил, при каких обстоятельствах произошло задержание.
Молодой человек в капитанском звании, с мордой кровь с молоком, этакий снегирь, рассказал следующее:
— В Завидове его взяли, — и потупился.
— Где?!!
— Ага, — кивнул Снегирь.
— Надеюсь, никого не было?
Капитан молчал.
— Кто?
— Непосредственно Премьер, начальник президентской администрации, ну и там замы и вице… — Снегирь прочистил горло. — Они там по зайцам палили, а тут на них черномазый вылетает, оборванный, да еще с рельсом на плече. Запретная зона и все такое… Хотели мочкануть охранники, да с трудом удержались… А потом Премьер, сам здоровый мужик, знаете, попробовал рельс приподнять, но у него чего-то там с простатой или диски хреново в позвоночнике… В общем, Премьер восхищенно произнес тост: «За здоровье русского мужика!» — но присутствующие заметили, что парниша уж больно черен харей и волосом, на русского не тянет, даже после скрещивания с монголом, скорее чечен-мачичен!
Капитан сделал паузу, налил из графинчика водички в стакан и, держа его двумя пальчиками, опорожнил до дна.
— Дальше! — поторопил генерал.
— Поинтересовались, как зовут, — продолжил Снегирь. — Назвался Арококо…
— Как?
— Арококо. Есть такой стиль — рококо, и если к нему букву А прибавить, то получится имя мачичена! Арококо…
— Может быть, тебя в Пушкинский музей экскурсоводом пристроить? — предложил Иван Семенович, выудил из пустой чашки лимончик и положил в рот. — Искусствовед!.. Что дальше?
— Извините, товарищ генерал-майор! — Снегирь собрался с мыслями. — Тут сам Премьер дедукцию проявил. Спрашивает мачичена: мол, откуда рельс стащил? Тот молчит. А где у нас крушения поездов в последнее время зафиксированы? — спрашивает охрану Второй. И сам отвечает: а нигде, только под Бологое!..
— Где сейчас этот, с рельсом?
— Рельс у него отобрали и экспертизу провели, — доложил Снегирь. — Прав оказался Премьер!.. И как догадался?.,
— Где мачичен твой?!! — заорал Бойко.
— У нас, у нас! — вытянулся капитан.
— Свободен!
Адъютант убрался, а Иван Семенович припомнил лицо Премьера. Откуда Второй узнал о пропаже рельса в Бологом, генерал Бойко размышлять не стал. Он знал.
Надо было допрашивать этого… Арококо… Делать это никак не хотелось. За окном небо висело низко, давление атмосферы также упало, и самочувствие генерала оставляло желать лучшего. Стукала в виске жилка.
Протренькал селектор. Снегирь сообщил, что есть билеты в Большой.
— На что?
— На «Спартак» Хачатуряна. Два штука. Пойдете?
— Ты тоже мачичен?.. Когда?
— В пятницу… Я, товарищ генерал, прибалт… В девятнадцать ноль-ноль спектакль.
— Пойду, — ответил генерал и подумал о том, что к балету равнодушен, но Машенька любит, а он любит Машеньку…
Опять посмотрел в окно, зачем-то стал открывать и закрывать ящики стола. В одном заметил знакомую книжицу Палладия Роговского. Вытащил, без интереса полистал и вдруг обнаружил карандашные пометки в тех местах, где описывались достопримечательности города Рима семнадцатого столетия.
«Арококо» — было начертано графитом на некоторых страничках. Иван Семенович присвистнул. «Ишь ты, — подумал, — связь вырисовывается! Украденный палладий, Палладий Роговский и Арококо, стащивший рельс с места катастрофы или же устроивший катастрофу!!!»
Бойко вдавил до хруста кнопку селектора и приказал краснощекому капитану подавать машину к подъезду.
— Куда поедете? — поинтересовался Снегирь.
— В изолятор. Пусть готовят Арококо к допросу. Найдите Грановского!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35