Это было единственной услугой со стороны Джозефа за все время: то, что он продолжал жить на белом свете и, следовательно, нес ответственность за все не оплаченные ею счета. Документы были подписаны одиннадцатого ноября, и как только они начали перевозить вещи, что заняло два или три дня, Вилл Огилви сразу же развил активную деятельность, результатом которой был визит полковника Уордла в час дня семнадцатого ноября.
Извинившись за беспорядок, она приняла его в кабинете, который еще не был обставлен.
– Я только что въехала сюда. Все вверх дном, просто ужасно!
Она пристально разглядывала его, пока он целовал ей руку. Длиннющий нос, болезненный цвет лица, нерасполагающая внешность, завитые щипцами каштановые волосы, близко поставленные глаза.
– Уважаемая мадам, я шесть месяцев искал встречи с вами, но вы так неуловимы, что я никак не мог поймать вас. Вам, конечно, известно, что я член парламента от Оукхэмптона. Несомненно, вы следили за моими выступлениями во время сессии?
– Я знаю, кто вы. Боюсь, я не читала ваших речей.
– Я пошлю вам копии. Они могут представлять для вас интерес. Дело в том, госпожа Кларк, что я истинный патриот. Главная цель моей жизни – освободить мою страну от злоупотреблений и коррупции. – Он замолчал, чтобы выяснить, какое впечатление произвели его слова.
Она пригласила его сесть на ящик, с которого он предварительно смахнул пыль.
– Коррупция преследует нас до самой могилы, – сказала она, – и разрушает наши идеалы. Вы выпьете кофе? Коробку с фарфором еще не распаковали.
– Мне ничего не нужно, за исключением вашего внимания, госпожа Кларк. Когда наша великая страна, которая стремится к свободе, но которую сдерживают оковы устаревших принципов…
– Может быть, мы прекратим это и перейдем к делу? Он замолчал. Глаза-щелочки сдвинулись к переносице.
– Простите меня, я был не прав, что начал говорить с вами, как на предвыборном собрании. Как я понял из слов моего друга, журналиста Маккуллума, вы не готовы оказывать ему помощь в публикации памфлетов, направленных на герцога Йоркского?
– Вы правильно поняли.
– И все же, госпожа Кларк, ведь с вами так плохо обошлись. Разве я ошибался, что любая сильная духом женщина захочет отомстить за себя?
– Месть бесполезна, полковник Уордл, если не обеспечена безопасность. Пять фунтов за памфлет не гарантируют спокойного будущего ни мне, ни моим детям.
– Понимаю. Вы согласились бы играть за более высокое вознаграждение, так? В таком случае, я раскрою свои карты. Мои друзья – поддерживающие нас члены парламента – и я полны решимости положить конец злоупотреблениям в армии уже на ближайшей сессии. Наша единственная цель – свергнуть герцога Йоркского.
– Зачем? Что он сделал?
– Он представляет систему, которую мы хотим уничтожить. Начав с него, мы смешаем им все карты и одержим верх, поставив на его место более сговорчивого человека, который будет делать то, что ему скажут.
– Очень патриотично… Кто этот человек? Полковник Уордл глянул через плечо. Дверь закрыта.
– Герцог Кент, – прошептал он. Она рассмеялась.
– Я разочарована. Я надеялась, что вы выдвинете на это место какого-нибудь капрала. Ведь подобная авантюра уже увенчалась успехом во Франции. А вы меняете шило на мыло.
– Граждане нашей страны привыкли к традициям. Они не любят, когда слишком много перемен сразу – изменения должны происходить постепенно. Его Королевское Высочество герцог Кент очень честолюбив.
Она услышала в его словах скрытую насмешку. И все это говорит человек, который на первое место ставит благоденствие своей страны.
– Надеюсь, вы объясните, – сказала она, – в чем заключается моя роль?
– Вам, конечно, известно о недоброжелательном отношении братьев друг к другу, об их взаимной ревности? Мы надеемся использовать это. Памфлеты господина Маккуллума приобретают в этом случае первостепенную важность. И здесь нам очень пригодилась бы ваша помощь. Но раз вы отказываетесь, ваша помощь может выразиться в другом: предоставить мне сведения о том, как вы добивались для офицеров продвижения по службе. Ведь, как я понимаю, именно этим способом вы зарабатывали себе на жизнь, имея на то разрешение герцога и находясь под его покровительством.
– Откуда вы знаете?
– Одна птичка из известной пословицы… Если у меня будут доказательства, которые я смогу представить парламенту, он сразу же полетит со своего места.
– А мне что это даст?
– Справедливость восторжествует. Герцог Кент станет главнокомандующим. Однажды он намекнул одному моему другу, что тот, кто поможет ему занять эту должность, будет щедро вознагражден. Между прочим, он потрясен тем, как с вами обошлись, и не только с вами, но и с вашим братом. Я уверен, он лично займется восстановлением доброго имени юноши и выделит вам пособие, но не жалкие три-четыре сотни фунтов, а несколько тысяч.
– Я очень устала от обещаний, – ответила она, – особенно от тех, которые дают принцы. Я слишком часто слышала их.
– Если вам нужны какие-либо гарантии, я дам их вам. Мой близкий друг, о котором я упоминал, это майор Додд.
– Личный секретарь герцога Кента?
– Вот именно. Он горит желанием встретиться с вами, и чем быстрее, тем лучше. Если вам интересно знать, что он говорит, прочтите это письмо. – Он вытащил из бумажника листок и протянул ей.
«Мой дорогой Уордл,
чем больше я размышляю над нашим утренним разговором, главным предметом которого была забота о чести и интересах нашей страны, тем крепче становится моя уверенность в том, что каждый, кто помогает нам в достижении нашей великой цели, имеет право требовать защиты не только от нас, но и от общественности. Если это мое утверждение поможет тебе в решении каких-то вопросов, я уполномочиваю тебя использовать его так, как ты считаешь нужным. Что касается упомянутой тобою дамы, я ни в коей мере не сомневаюсь, что ее помощь может оказаться грандиозной по своим масштабам. Богу известно, что одна высокородная скотина обошлась с ней совер-
шенно по-варварски, и сейчас ей представляется возможность восстановить справедливость и послужить на благо общественности и себя самой.
Вечно твой. Томас Додд».
– Вполне вероятно, – сказала она, – но это всего лишь бумага.
– Тогда я прошу вас дать согласие на встречу с ним. Едва ли нужно говорить, что любая ваша просьба будет передана, конфиденциально, конечно, его хозяину. Герцог Кент очень либерален в подобных вопросах.
– На Гибралтаре он не был так либерален, когда закрыл все винные лавки и посадил войска на паек.
– В армии должна быть дисциплина, госпожа Кларк, железная рука. Именно в этом и нуждается страна в настоящее время.
– А свою давнюю любовницу-француженку он гладит этой железной рукой? Или, приезжая в Илинг, он надевает бархатные перчатки? Я слышала, что он поливает огород и держит канареек. Передайте от меня майору Додду, что у меня большие запросы. Кроме пособия я потребую выезд четверкой, домик с башенками и с садом, в котором должно быть два-три озера.
– Я передам.
Великий Боже, он поверил ей! Он еще больший дурак, чем кажется, а это уже кое о чем говорит.
– Скажите, полковник Уордл, когда падет правительство и все ваши замыслы претворятся в жизнь, то есть когда все население Англии освободится от злоупотреблений и коррупции, какой пост займете вы, каким будет ваше вознаграждение?
– Военный министр, – без колебаний ответил он. – По крайней мере, так предложил герцог Кент.
– Как благородно, маленькая капелька в огромном океане. Я с нетерпением жду встречи с вашими друзьями, особенно с майором Доддом. Когда же мы встретимся?
– Через несколько дней, – он сверился со своими записями, – я намереваюсь отправиться в Кент. Додд поедет со мной и еще майор Гленни, который пишет служебную записку о строительстве укреплений. Он намерен дискредитировать существующую оборону побережья, и у нас есть пропуск в Мартелло Тауэрз. Как вы смотрите на то, чтобы присоединиться к нашей компании?
– С удовольствием. Мы сможем устроить пикник в Ромни Марш и решить, где лучше всего начинать вторжение.
– Уж не хотите ли вы сказать…
– Что ваши симпатии лежат на другом берегу Ла-Манша? Дорогой полковник Уордл, эта мысль никогда не приходила мне в голову. Я слишком хорошо поняла, как вы любите свою страну.
Путешествие оказалось очень интересным и поучительным. Первую остановку сделали в Мейдстоуне, вторую – в Хите. Одна дама среди трех озлобленных отставных военных, не сделавших никакой карьеры, но зато рассуждающих так, будто они руководят всеми боевыми действиями. Уже много лет она не получала такого удовольствия.
Двадцать миль они ехали вдоль берега. Погода стояла великолепная. Пока майор Гленни, специалист по фортификации, делал свои заметки, майор Додд (бывший капитан артиллерии, у которого знаний правил ведения огня хватало только на устройство праздничных фейерверков) превозносил достоинства своего венценосного хозяина: способный, и отважный, и стойкий, именно таким должен быть настоящий командующий.
– Тогда мне кажется странным, – заметила дама, – что он не занимает никакой руководящей должности уже в течение пяти лет.
– Зависть, госпожа Кларк, зависть со стороны его брата.
– Понятно. Конечно. Какая жалость! Бросаются таким талантом, богатый опыт Кента в области ведения боевых действий пропадает зря. Эти утомительные дни, проведенные на маневрах в Солсбери, где на обед подавали мясо, тушенное по-ирландски, и эль, – все впустую.
Полковник Уордл озадаченно взглянул на нее. Для женщины, которую, по идее, должна была сжигать жажда мести, она вела себя очень странно. Что касается его самого, он не был математиком, поэтому ему нужно было напрягать все свои извилины, чтобы разобраться в записях Гленни и понять, почему оборона Мартелло Тауэрз так слаба. А пока он не уяснит себе все, он не сможет подготовить речь для своего выступления в парламенте.
После обеда в Хите мужчины чертили какие-то графики, а дама потягивала вино.
– У моего сына Джорджа есть дома маленькая книжечка. Он с радостью подарил бы ее вам, полковник Уордл. В ней, кажется, на третьей странице, разъясняется разница между восьмиугольником и треугольником. Это основы для начинающих… Майор Додд, расскажите еще о мадам де Лоран и о ее любви к герцогу Кенту.
– Она знает, что ее положению ничего не угрожает, госпожа Кларк. У него, единственного из всех принцев, преданное и верное сердце, он очень нежен с ней, благодарен за то, что она дает ему.
– Прямо как в сказке… за исключением густых бровей. Вы передали ему, какого вознаграждения я жду в том случае, если помогу вашему делу?
– Пожизненное ежегодное пособие в пять тысяч фунтов, уплата всех долгов, устройство ваших дочерей. Уверяю вас, вы все это получите, и даже больше. Не сомневаюсь, что полковник Уордл предоставит вам свою помощь. Сейчас нам нужны доказательства коррумпированности, имена офицеров, которые получили повышение через вас, имена ваших друзей, которые могли бы выступить в качестве свидетелей. Чтобы никто не смог опровергнуть утверждения Уордла в парламенте.
– А нас после этого сразу же посадят в сумасшедший дом?
– Закон никак не может воздействовать на вас. За вами стоит вся страна. Общественность поддержит нас в нашей борьбе, а вы, госпожа Кларк, станете национальной героиней. Вторая Жанна д'Арк, защитница прав человека.
– Вы привели не тот пример: Боадицея, проезжающая на своей колеснице по телам павших. Думаю, обсуждение окончено, майор Додд.
Обратно в Лондон, на Вестбурн Плейс. Ежедневно кто-нибудь из них заезжал, приходили записки от Вилла: «На что вы надеетесь? Что станет с вашими детьми, если вы откажетесь? Хотя бы ради любви к игре, ради развлечения… Додд абсолютно прав, вы ничем не рискуете. Никто не сможет посадить вас в тюрьму или преследовать в судебном порядке. Если мы проиграем, вы ничего не потеряете».
Ну хорошо, она займется этим, отберет письма, освежит в памяти последние несколько лет. Столько писем сожжено, а оставшиеся не совсем подходят для официальных документов. Где те, кто платил ей за продвижение по служебной лестнице? Большинство из них далеко отсюда, или пропали без вести, или давно забыты. Полковник Френч… капитан Сандон… Сандон где-то в Англии. Донован, может быть, кого-то вспомнит. Корри, учитель музыки, он может быть свидетелем, и еще некто по имени Найт, пациент доктора Тинна.
Ей никогда в голову не приходило записывать их имена: красная лента перевязывала любовные письма, а не деловые бумаги.
– Вы все обыскали? – спросил полковник Уордл. Тонкие, назойливые пальцы щупали, перелистывали.
– С 1806 года я несколько раз переезжала. На то, чтобы перерыть мои сундуки, которые сейчас находятся на хранении, уйдут недели.
– А где вы их храните?
– У Райта, на Ратбон Плейс.
– Вы позволите мне отправиться к нему вместе с вами? Она взглянула на близко посаженные глаза, на постоянно подергивающиеся руки.
– Я задолжала Фрэнсису Райту огромную сумму. Этот дом, как видите, еще не полностью обставлен. Он будет удерживать мое имущество до тех пор, пока я не верну ему долг.
– Тогда расскажите ему, какие перспективы вас ожидают в будущем.
– А вы внесете залог?
– Конечно.
Они поехали на Ратбон Плейс и нашли Фрэнсиса Райта в постели, с больной ногой. Их принял его брат Даниэль. Может ли он быть им чем-нибудь полезен?
– Да, Даниэль. Покажите полковнику Уордлу мои вещи: шторы, ковры, стулья – то, что я отобрала для моего дома на Вестбурн Плейс. Вам нравится это зеркало, полковник Уордл?
– Очень красивое.
– А эти стулья? Я сама их расписывала, когда жила на Глочестер Плейс. Покажите полковнику склад, Даниэль, покажите ему остальное. Он хочет, чтобы я все забрала со склада и отвезла в Челси. Я пойду проведаю вашего брата. Оставляю вас вдвоем.
О возражениях не может быть и речи. Уордл был сражен. Выстрелом в упор. Перевезти всю мебель на Вестбурн Плейс, не считаясь с затратами, или распрощаться с надеждой найти письма и весомые доказательства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52