полицейские, пожарники, механики, сотрудники «Скорой помощи» и прочие, многие из которых были с фотокамерами. При моем появлении раздались радостные возгласы и аплодисменты, и я, улыбнувшись, слегка наклонил голову от смущения и в знак благодарности.
Мне были предложены носилки, но я ответил, что предпочел бы костыли, по всей вероятности остававшиеся в багажнике. Это привело всех в некоторое замешательство, но кто-то извлек их оттуда целыми и невредимыми — пожалуй, единственную вещь, не пострадавшую в этой свалке. Я немного постоял, опираясь на них и созерцая картину последствий аварии: автобус, машину, в которой ехала семья, и, разумеется, «Даймлер» с его покоробленной крышей, оторванным капотом, смещенным набекрень мотором, блестящим черным корпусом, искореженным до неузнаваемости, подобно растоптанной детской игрушке; Казалось невероятным, что, сидя в нем, я остался жив. Я считал, что полностью израсходовал запас везения, отведенный мне на всю жизнь.
* * *
Остермайеров отвезли в свиндовскую больницу, где им оказали медицинскую помощь. Немного оправившись от стресса, синяков и ушибов, они позвонили оттуда Майло и рассказали ему о случившемся. Он, как я понял, не задумываясь, проявил благородство вместе с присущей ему практичностью, предложив им переночевать у него. Он заехал за ними, и они втроем собирались уже уезжать из больницы, когда туда прибыл я.
Увидев меня живым, Марта, естественно, раскудахталась, однако она выглядела не менее изможденной, чем я, и не особо сопротивлялась, когда Харли, поддерживая, повел ее к двери.
Майло, несколько задержавшись, сказал мне:
— Приезжай тоже, если хочешь. Места хватит.
— Спасибо, я тебе позвоню. Он продолжал смотреть на меня.
— Симза действительно застрелили?
— Гм...
— На его месте мог оказаться ты.
— Чуть было не оказался.
— Полиция вроде брала здесь у Харли и Марты показания. — Сделав паузу, он посмотрел им вслед — они уже подходили к двери. — Мне надо идти. Как твоя лодыжка?
— Встану в строй, как намечали.
— Хорошо.
Он поспешил вслед за ними, меня же ждал медицинский осмотр с освидетельствованием, но это продолжалось недолго, поскольку мне нужно было лишь немного времени, чтобы оправиться, и меня довольно быстро выписали, пригласив после этого в полицию для дачи более подробных показаний. Я не смог добавить ничего более существенного к тому, что уже говорил, но в конце концов некоторые вопросы меня встревожили.
«Могли ли быть какие-нибудь причины для покушения на вас?»
Я не знал никаких причин.
«Долго ли ехала впереди та машина, в которой сидел человек с пистолетом?»
Я не помнил, просто не обратил внимания.
«Мог ли кто-нибудь знать, что вы в это время окажетесь на этой дороге?»
Я уставился на полицейского. Вероятно, любой из тех, кто был в ресторане, когда мы там обедали. Любой из них мог поехать за нами к дому Майло, подождать нашего отъезда и, обогнав нас по дороге, ждать, пока мы обгоним его. Но кому это понадобилось?
«Кто еще мог об этом знать?»
Возможно, автокомпания, в которой работал Симз.
«Кто еще?»
Майло Шэнди, но он бы скорее сам застрелился, чем убил Остермайеров.
«Мистер Остермайер сказал, что пистолет был нацелен на вас, сэр».
При всем уважении к мистеру Остермайеру должен заметить, что он смотрел через стекло машины, обе машины двигались, вероятно, с разной скоростью, и я не думаю, что здесь можно что-то утверждать наверняка.
«Предполагали ли вы какие-нибудь причины, по которым кому-то понадобилось убивать вас?»
Лично меня? Нет... Я не мог ничего предположить.
Они ухватились за некоторую неуверенность моего тона, которую я и сам для себя отметил, и я рассказал им о том, как на меня напали накануне вечером. Я поведал им о смерти Гревила, сказал им о том, что он занимался драгоценными камнями и у него была своя компания, и, возможно, тот, который напал на меня, пытался найти и украсть какие-нибудь драгоценности. Но я не мог понять, зачем вчерашнему вору понадобилось убивать меня сегодня, если вчера он спокойно мог размозжить мне голову.
Они все молча записали. Были ли у меня какие-нибудь подозрения относительного того, кто напал на меня накануне?
Нет, не было.
Они не высказали по этому поводу никаких сомнений, но, судя по их поведению, я почувствовал, что они считали: человек, дважды подвергшийся нападению в течение двух дней, должен знать, кто за ним охотится.
Я бы с удовольствием рассказал им об этом, если бы знал. Мне вдруг пришло в голову — и, не исключено, им тоже, — что это покушение может оказаться не последним.
«Мне бы надо поторопиться все выяснить, — подумал я, — поторопиться, пока еще не поздно».
Глава 13
Ни к Майло, ни к себе домой я не поехал, я остановился в одной из гостиниц Свиндона, где меня не могли найти мои неизвестные враги.
У меня было большое желание просто поехать домой, естественное желание найти покой в своем обиталище, но я подумал, что вряд ли смогу там уснуть, а спать-то мне больше всего и хотелось. Что ни говори, а прошедшие десять дней были достаточно насыщенными, и несмотря на то, что мое тело легко справлялось с шишками и ушибами, оно настойчиво требовало отдыха.
«ХИПП», — с усмешкой подумал я. Так сокращенно называли лучший способ лечения спортивных травм: холод, иммобилизация, подвешенное состояние, повязка. Мне редко удавалось следовать ему в комплексе, хотя поочередно я все это выполнял. Обеспечив ноге подвешенное состояние, из гостиницы я позвонил Майло, сообщив ему, что не приеду, спросил, как дела у Марты с Харли.
— Их трясет. Это был для них слишком сильный удар. В автобус еще врезалась и машина, а двое сидевших в ней людей сильно пострадали. Она их видела, и это подействовало на нее ничуть не меньше, чем смерть Симза. Может, тебе стоит приехать и успокоить ее?
— У вас с Харли это лучше получится.
— Она боялась, что ты тоже погиб. У нее сильный стресс. Тебе лучше приехать.
— Разве ей в больнице не дали успокоительное?
— Дали, — нехотя буркнул он. — И Харли тоже.
— Послушай... Уговори их поспать. А утром я приеду за ними и отвезу их в Лондон, в гостиницу. Идет?
Он неохотно согласился.
— Пожелай им от меня спокойной ночи, — сказал я. — И передай, что я восхищаюсь их стойкостью.
— Ты серьезно? — удивленно воскликнул он.
— Не повредит сказать им это.
— Бессовестный.
— Серьезно, им понравится, если ты так скажешь.
— Ну ладно. Увидимся за завтраком. Я положил трубку и, немного подумав, позвонил Брэду.
— О Боже, — отозвался он, — и ты попал в эту аварию?!
— Откуда ты о ней знаешь? — удивленно спросил я.
— Я был в баре. В Хангерфорде все говорят: еще один сумасшедший. Все потрясены. Моя мама боится выходить из дому.
«От такого потрясения он даже стал красноречив», — усмехнувшись, про себя отметил я.
— Моя машина все еще у тебя? — спросил я.
— Да. — Его голос прозвучал несколько встревоженно. — Ты сам просил оставить ее здесь.
— Да, именно так я и сказал.
— Я уже подходил к твоему дому, но там никого не было.
— Сейчас я звоню не из дому, — сказал я. — Ты еще хочешь поработать у меня шофером?
— Да.
— Весьма убедительно.
— Прямо сейчас?
— Утром.
Я сказал, что буду ждать его в восемь возле гостиницы, неподалеку от железнодорожного вокзала в Свиндоне, и что мы поедем в Лондон.
— О'кей?
— Да, — повторил он и замолчал, как кот, который перестал мурлыкать, получив добавку молока.
Улыбаясь и зевая одновременно, рискуя таким образом вывихнуть себе челюсть, я пустил в ванну воду, разделся, разбинтовал ногу и с удовольствием погрузился в благодатную горячую воду, чувствуя, как она смывает с меня усталость и кровь Симза. Затем, благодаря тому, что моя дорожная сумка осталась, как и костыли, целой и невредимой, мне удалось почистить зубы, переодеться в свою пижаму и перевязать лодыжку. Повесив с наружной стороны двери табличку «Не беспокоить», в девять часов я был в постели и уже спал и видел сны об авариях, пожарах и еще каких-то неведомых опасностях.
* * *
Утром Брэд приехал минута в минуту, и мы первым делом отправились ко мне домой, чтобы я мог переодеться во что-нибудь чистое. Брэд сказал, что его мама готова постирать ту одежду, которая была на мне во время аварии.
Дома царили по-прежнему тишина и порядок, и в свете дня никакие опасности не подстерегали меня. Я спокойно переоделся, вновь собрал дорожную сумку, и мы направились в Лэмборн. Сидя возле Брэда, я думал, что и сам бы мог вести машину, но его присутствие меня успокаивало, и я сожалел о том, что его не было рядом эти два дня.
— Если какая-нибудь машина обгонит нас и поедет впереди, — сказал я, — не обгоняй ее. Приотстань и сверни куда-нибудь в сторону.
Я рассказал ему о предположениях полиции, что мы попали в спланированную засаду. Ни Остермайерам, ни мне не хотелось бы больше попадать в подобную переделку, а ему самому вряд ли понравилось бы оказаться на месте Симза. Он улыбнулся — потрясающе! — и кивком головы дал мне понять, что будет следовать моим инструкциям.
Оказалось, что дорога в Лэмборн была по-прежнему перекрыта, и я подумал, когда мы свернули на объезд, было ли это связано с расследованием убийства, или этому послужили чисто технические причины — расчистка дороги от автомобильного омлета.
За завтраком Марту с Харли все еще трясло, и подносимые к губам чашечки с кофе дрожали. Майло ловко переложил свое попечительство о них на меня, сказав им, что теперь, когда Дерек уже здесь, они в полной безопасности. Я абсолютно не был в этом уверен, особенно после того, как Харли и полиция в один голос утверждали, что вчерашней предполагаемой жертвой должен был быть именно я. Не отягощаясь подобными сомнениями, Марта с Харли тут же отвели мне роль некоего сына или племянника, на которого можно было положиться в плане если не физической, то по крайней мере психологической поддержки, обратившись к нему за помощью.
Я нежно посмотрел на них. У Марты оказалось достаточно душевных сил, чтобы накрасить губы помадой. Харли старался не придавать значения своему залепленному пластырем виску. Им было нелегко так быстро справиться с пережитым нервным потрясением, но я надеялся, что их обычное радостное восприятие жизни вскоре возобладает.
— Единственно приятное воспоминание о вчерашнем дне — это покупка Дазн Роузез, — со вздохом сказала Марта. — Майло сказал, что уже послал за ним фургон.
Я уже успел забыть о Дазн Роузез. Николас Лоудер со своими мелкими пакостями отодвинулся куда-то на задний план. Я сказал, что меня трогает их радость и где-нибудь через недельку, когда Дазн Роузез привыкнет к своему новому жилью, я займусь его обучением.
— Я уверена, что он будет выше всяких похвал, — воодушевленно сказала Марта, изо всех сил пытаясь вести обычную беседу. — Как вы думаете?
— У некоторых лошадей получается хорошо, у других не очень, — уклончиво ответил я. — Как у людей.
— Будем надеяться, что он будет великолепен.
«Мне достаточно, если он будет просто хорош», — подумал я. Большинство скакунов могли преодолевать препятствия, если постепенно начинать с самых низких, вроде бревен.
Майло предложил еще горячего кофе с тостами, но они уже приготовились уезжать, и вскоре мы направились в Лондон. Никто не обгонял нас, никто не тормозил, никто не поджидал и не стрелял, и Брэд лихо подкатил к их гостинице, ни в чем не уступая Симзу.
Со слезами на глазах Марта поцеловала меня на прощание в щеку, я ответил ей тем же, Харли угрюмо пожал мне руку. Они сказали, что скоро вновь приедут, но, несомненно, были рады тому, что на следующий день уезжают домой. Я смотрел, как неуверенной походкой Остермайеры вошли в гостиницу, и у меня в голове вертелись нехитрые мысли, вроде того, что Дейтпам порадует их своими славными победами, как и Дазн Роузез, как только научится прыгать.
— Ну что, отправимся в офис? — сказал я Брэду, и, кивнув, тот поехал теперь уже знакомой дорогой к окрестностям Хэттон-Гарден.
В «Саксони Фрэнклин» почти ничего не изменилось. Казалось невероятным, что я вошел сюда впервые всего неделю назад, настолько привычным стало все это.
— Доброе утро, Дерек, — приветствовали меня сотрудники, словно мы были знакомы много лет, а Аннет добавила, что кое-какие письма остались с пятницы в ожидании моего решения.
— Как прошли похороны? — печально спросила она, раскладывая на столе бумаги.
«Словно это было тысячу световых лет назад», — подумал я и ответил:
— Спокойно. Хорошо. Ваши цветы были красивы. Они лежали на крышке гроба.
Ей было приятно это слышать, и она сказала, что все это передаст остальным вместе с сообщением о том, что состоится поминальная служба.
— Нехорошо, что нас не было на его похоронах в пятницу. В два часа у нас здесь была минута молчания. Наверное, это покажется вам глупым.
— Отнюдь.
Я был искренне тронут и не скрывал этого от нее. Улыбнувшись своей обаятельной, но вымученной улыбкой, она пошла сообщать новости остальным, оставив меня мучиться над принятием решений на основе полнейшей некомпетентности.
Радостная Джун с румянцем на щеках заглянула в кабинет, сообщив, что у нас кончались мелкие синие агаты, снежный обсидиан и бусины амазонита.
— Закажите в том же количестве, что и прежде.
— Хорошо, поняла.
Повернувшись, она уже собралась уходить, когда я окликнул ее и спросил, не было ли среди всяких этих штуковин будильника. Выдвинув глубокий ящик, я показал ей содержимое.
— Будильника? — Она с сомнением посмотрела на разнообразные черные предметы. — Телескоп, словари, счетчик Гейгера, калькуляторы, «шпионская жидкость»...
— Что это такое? — заинтересовавшись, спросил я.
— А вот.
Она вытащила из ящика аэрозолевый баллончик.
— Это я ее так называю. Если ею побрызгать на конверт, бумага становится прозрачной, и можно прочесть личное письмо.
Посмотрев на выражение моего лица, она рассмеялась.
— Банки нашли способ, как избежать этого: они стали печатать на внутренней стороне конверта рисунок, и, если конверт обрызгать, будет виден только этот рисунок.
— А для чего же она понадобилась Гревилу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42