Этажом ниже - склады расходных боеприпасов, цистерна с огнесмесью, камера входной ловушки, она же карцер, спальный отсек для дежурной смены, фильтро-вентиляционная выгородка… Здесь же и вход в преисподнюю: широкий - метра четыре в диаметре - бетонный колодец отвесно уходит вниз на глубину десятиэтажного дома. Луч фонаря высвечивает на дне шахты воду. Бетонная лестница спускается вдоль шахты крутыми узкими маршами.
Тут сто пятьдесят ступенек, - сообщает Юзеф. Мы идем за ним с замиранием сердца: что внизу? А внизу - на глубине 45 метров высокосводый зал, похожий на неф старинного собора, разве что собранный из арочного железобетона. Шахта, вдоль которого вилась лестница, обрывается здесь для того, чтобы продолжиться еще глубже, но уже как колодец, почти до краев заполненный водой. Есть ли дно у него? И для чего вздымается нависающая над ним шахта аж до казематного этажа? Юзеф не знает. Но он ведет нас к другому колодцу, более узкому, прикрытому крышкой люка. Это источник питьевой воды. Можно хоть сейчас зачерпнуть…
Оглядываю своды здешнего аида. Что видели они, что творилось под ними? Этот зал служил гарнизону «Шарнхорста» военным городком с тыловой базой. Здесь в главный тоннель, как притоки в русло «впадали» двухярусные бетонные ангары. В них размещались две казармы на сто человек, лазарет, кухня, склады с продовольствием и амуницией, электростанция, топливохранилище. Сюда же через шлюзовую противогазовую камеру подкатывали и вагонеточные поезда по ветке, уходящей к магистральному тоннелю на вокзал «Хенрик».
- Пойдем на вокзал? - Спрашивает наш провожатый.
Юзеф ныряет в невысокий и неширокий коридор, и мы за ним. Пешеходная потерна кажется бесконечной, идем по ней ускоренным шагом уже четверть часа, а света в конце тоннеля не видно. Да и не будет здесь никакого света, как, впрочем, и во всех остальных “норах Дождевого червя”.
Только тут замечаю, как продрог в этом стылом подземелье: температура здесь постоянная, что летом, что зимой +10 С. При мысли под какой толщей земли тянется наша щель-тропа и вовсе становится не по себе. Низкий свод и узкие стены сжимают душу - выберемся ли отсюда? А если обрушится бетонное перекрытие, а если хлынет вода? Ведь более полувека все эти конструкции не знали ни ухода, ни ремонта, а ведь они сдерживают и чудовищное давление недр, и напор грунтовых вод…
Когда на кончике языка уже завертелись слова - «Может, вернемся?», узкий ход, наконец, влился в широкий транспортный тоннель. Бетонные плиты составляли здесь подобие перрона. Это и был вокзал «Хенрик» - заброшенный, пыльный, темный… Сразу же вспомнились те станции берлинского метрополитена, которые до недавних лет пребывали в подобном же запустении, поскольку находились под стеной, рассекавшей Берлин на восточную и западную части. Их было видно из окон голубых экспрессов - эти каверны застывшего на полвека времени… Теперь, стоя на перроне «Хенрика», нетрудно было поверить, что рельсы этой ржавой двупутки добегают и до берлинского метро.
- Вон туда уехал ваш старшина на мотоцикле, - махнул Юзеф рукой в темный зев магистрального тоннеля.
- Как же он втащил сюда мотоцикл?
- А тут в полутора километрах есть село Высокое. Там и находится въезд под землю…
Ученые-оккультисты Третьего рейха разрабатывали теорию так называемой Полой Земли. Они утверждали и нацистские бонзы верили, в то, что «внутри нашей планеты существует пространство, пригодное для полноценной жизни. Там есть подземные реки, леса и даже светило, подобное Солнцу». Пути туда ведут через систему горных пещер в Гималаях, в Андах и на Тибете. Есть особый вход и в ледниках Антарктиды. Возможно, и Лагерь Дождевого Червя - попытка достичь обетованного царства с помощью новейших технологий подземстроя и метрополитена.
Всего на линии Одер-Варта-Обра были возведены к 1939 году тринадцать таких фортов, как «Шарнхорст»: «Людендорф», «Роон», «Мольтке», «Шиль», «Нетельбен», «Лютцов», «Йорк», «Гнейзенау», «Фрезен», «Ян», «Керкер», «Лейцман». Внутри каждого форта по три этажа, внутри каждого этажа - бетонный лабиринтик из отсеков, коридоров, лестниц, казематов, комнат (больше похожих на каменные мешки или камеры) для вахты, офицеров, радиорубка, командира, кухня, умывальник с туалетом, машинное отделение, боевые капониры, газовые шлюзы. Два запасных выхода (полукруглые колодцы с лазом из нижнего этажа. Скоб-трап выводил из узкой полукруглой забетонированной щели на поверхность).
Огнедышащие купола - для собственной обороны. Огнеметное дуло не выступало на поверхность земли, также, как и гранатометы. Стационарные огнеметы выбрасывали до 6 литров огнесмеси в секунду в радиусе 40-50 метров.
- А теперь заглянем к нетопырям… - Предложил Юзеф.
Мы сворачиваем в боковой ход. Вскоре под ногами захлюпали лужи, по краям пешеходной дорожки тянулись водоотводные канавки - идеальные поилки для летучих мышей. Луч фонаря прыгнул вверх, и над нашими головами зашевелилась большая живая гроздь слепленная из костлявокрылых полуптиц-полузверьков. Холодные мурашки побежали по спине - экая пакость, однако! Даром, что полезная - комаров жрет.
Говорят, души погибших моряков вселяются в чаек. Тогда души эсэсовцев должны обращаться в летучих мышей. И судя по количеству гнездившихся под бетонными сводами нетопырей - вся дивизия «Мертвая голова», бесследно исчезнувшая в 1945-ом в мезерицком подземелье, до сих пор укрывается от солнечного света в виде рукокрылых тварей.
Прочь, прочь отсюда и как можно скорее!

Тайны мезерицких озер

Мезерицкий укрепленный район раскинулся в озерном краю. Инженеры строительной армии Тодта превратили в военные объекты и реки, и озера. До сих пор в здешних лесах можно наткнуться на непонятного назначения шлюзы, гидрозатворы, каналы, водосбросы…
Лет десять назад полковник Лискин вместе с командиром одной рот Мендзыжечского гарнизона капитаном Гамовым обследовали самое большое здешнее озеро.
«Сели в лодчонку, - делится своими впечатлениями Лискин, - и, поочередно меняясь на веслах, за несколько часов обогнули озеро. Мы шли в непосредственной близости от берега. С восточной стороны озера возвышались несколько мощных, уже поросших подлеском, холмов-терриконов. Местами в них угадывались артиллерийские капониры, обращенные фронтом на восток и юг. Удалось заметить и два, похожих на лужи, маленьких озерка. Рядом возвышались щитки с надписями на двух языках "Опасно! Мины!"
- Терриконы видите? Как египетские пирамиды. Внутри них разные потайные ходы, лазы. Через них из-под земли наши радиорелейщики при обустройстве гарнизона доставали облицовочные плиты. Говорили, что "там" настоящие галереи. А что касается этих лужиц, то по оценке саперов это и есть затопленные входы в подземный город, - сказал Гамов и продолжал:
- Рекомендую посмотреть еще одну загадку - остров посреди озера… Несколько лет назад часовые маловысотного поста заметили, что этот остров на самом деле не остров в обычном понимании. Он плавает, точнее, медленно дрейфует, стоя, как будто на якоре.
Я осмотрелся. Плавающий остров порос елями и ивняком. Площадь его не превышала пятидесяти квадратных метров, и, казалось, он действительно медленно и тяжело покачивается на черной воде тихого водоема.
У лесного озера было и явно искусственное, юго-западное и южное продолжение, напоминающее аппендикс. Здесь шест уходил в глубину на два-три метра, вода была относительно прозрачной, но буйно растущие и напоминающие папоротник водоросли совершенно закрывали дно. Посреди этого залива сумрачно возвышалась серая железобетонная башня, явно имевшая когда-то специальное назначение. Глядя на нее, я вспомнил воздухозаборники московского метро, сопутствующие его глубоким тоннелям. В узкое окошко было видно, что и внутри бетонной башни стоит вода.
Сомнений не было: где-то подо мной подземное сооружение, которое зачем-то потребовалось возводить именно здесь, в глухих местах под Мендзижечем.»

* * *
А возводить его понадобилось именно затем, зачем был создан весь укрепрайон: для того чтобы навесить мощный замок на главную стратегическую ось Европы - Москва-Варшава-Берлин-Париж. За сотню километров до сердца Германии и был создан этот бронежелезобетонный щит.
Китайцы построили свою Великую стену, дабы на тысячи ли прикрыть границы Поднебесной империи от вторжения кочевников. Немцы сделали почти то же самое, воздвигнув Восточный вал - Ostwall, с той лишь разницей, что проложили свою "стену" под землей. Сооружать ее они начали еще в 1927 году и только через десять лет закончили первую очередь.
По замыслу германских фортификаторов подземелья Восточного вала должны были стать новейшим словом в военно-инженерном искусстве и превзойти знаменитую линию Мажино. Это по сути дела первая попытка осуществить фантастическую идею «войны машин» при помощи автоматов, гранатометов, и стационарных огнеметов, бронированных казематов для орудий вооруженных противотанковых орудий и, наконец, тяжелых бронированных батарей. Более того, Мезерицкий укрепленный район строился для ведения боевых действий в условиях общеевропейской химической войны. Поэтому все наружные сооружения были тщательно герметизированы, а в каждом бункере-форту были установлены мощные вентиляционно-фильтровальные станции.
Полагая отсидеться за этим «неприступным» валом, гитлеровские стратеги двинулись отсюда сначала на Варшаву, а потом на Москву, оставив в тылу, захваченный Париж. Итог великого похода на восток известен. Натиск советских армий не помогли сдержать ни противотанковые «зубы дракона», ни бронекупольные установки, ни подземные форты со всеми их средневековыми ловушками и наисовременнейшим оружием.
В зиму сорок пятого бойцы генерала Гусаковского проломили этот «непроходимый» рубеж и двинулись напрямую к Одеру.
Окончилась война. При Контрольном Совете союзников был учрежден отдел по поиску спрятанных нацистами предметов искусств. Отдел возглавил полковник Л. Зорин, будущий министр внешней торговли СССР. Один из офицеров этого отдела Сергей Сидоров так описывал визит в Мезерицкое подземелье в 1955 году: «Прибыли в Познань, а оттуда в Мендзыжеч. Местные жители сообщили в советскую комендатуру, что специальная часть СС занималась незадолго до прихода Красной Армии завозом и размещением в подземельях каких-то ящиков… Мы проникли в один из бункеров и после тщательных поисков обнаружили глубоко под землей хорошо замаскированную комнату, закрытую со всех сторон монолитными железобетонными плитами… Что увидели? Повсюду валялись разбитые ящики. На мокром полу валялись осколки хрусталя и фарфора. Находили множество старинных монет. Когда вскрыли один из больших ящиков, нашли в нем иконы, графику, акварели, резьбу, предметы искусства, которые, как оказалось, гитлеровцы вывезли из музеев Варшавы, Кракова, Познани, Гданьска и дворца в Вильнюсе. О нашей находке сообщили тов. Зорину. По его указанию мы упаковали сокровища польской культуры и перевезли на ближайшую железнодорожную станцию. Оттуда спецпоезд доставил их в Москву. Там все эти вещи прошли тщательную реставрацию и в 1956 году были возвращены в Польшу».

* * *
… А здесь, под Мендзыжечем, бился с «Мертвой головой» танковый батальон майора Карабанова, который сгорел в своем танке. Памятник нашим бойцам у деревни Калава не посмели сломать новоявленные экстремисты. Его молча охраняет мемориальная «тридцатьчетверка», даром что теперь она осталась в тылу у НАТО. Пушка ее смотрит на запад - на бронекупола бункера «Шарнхорст». Старый танк ушел в глубокий рейд исторической памяти. По ночам над ним кружат летучие мыши, но иногда на его броню кладут цветы. Кто? Да те, кто еще помнит тот победный год, когда эти земли, изрытые «дождевым червем», и все равно благодатные, снова стали Польшей.



УЗНИКИ ЗАМКА ВЮРЦБУРГ


Из записок интернированных моряков
Весной и в начале лета 1941 года Балтийское море было пустынно. Шла вторая мировая война, и с просторов Балтики исчезли флаги Польши и Норвегии, Эстонии, Дании, Латвии, Литвы… Море, омывавшее берега 14 государств, старинное торжище всей Европы, стало внутренним озером “Третьего рейха”. Лишь шведские рудовозы пересекали его с севера на юг, везя сырье для крупповских сталеплавилен, да советские сухогрузы шли с востока на запад, доставляя в Германские порты кубанскую пшеницу. Подписанный в августе 1939 года договор о дружбе и ненападении между СССР и Германией обязывал обе стороны к взаимным поставкам сырья и оборудования. Не чуя беды, в Штеттин и Данциг направлялись пять советских теплоходов “Хасан”, “Потанин”, “Волгалес”, “Днепр”, “Эльтон”… Уходили морями в рейс на пару недель, вернулись - через четыре года, да и то не все…
«Мы сами шли в свой плен…»
Из записей капитана теплохода “Хасан” Х. А. Балицкого:
“Перед выходом из Ленинграда в фашистскую Германию мы не получили никаких официальных указаний или предупреждений на случай войны…
Шли в Штеттин с полным грузом зерна. Обратно должны были доставить оборудование для крейсера “Лютцов” (недостроенный крейсер был получен СССР из Германии в порядке взаиморасчетов за поставки продовольствия. Названный “Петропавловском”, он так и не вступил в строй боевых кораблей до конца войны)”.
Из записей моториста теплохода “Волголес” Л. Мартюкова: “Море ясное, солнечное, безмятежное… По всем горизонтам - ни дымка. Такое впечатление, что мы одни на всей Балтике… Вдруг - гул авиационных моторов. Над нами два истребителя с черными крестами. Облетели и ушли в сторону германского берега. Кто мог подумать, что это - прелюдия к предстоящим испытаниям?!
В устье Одера, где расположен Штеттинский порт, мы входили не в первый раз. Еще совсем недавно на берегах реки пестрели зонты баров и кафе, гремела музыка, играли духовые оркестры, прогуливались парочки… Теперь же тут и там сновали военные грузовики, зонты и летние навесы ресторанов заменили маскировочные сети.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46