– Нет, моя просьба много проще. Вчера вечером арестовали мою знакомую крестьянку и посадили в городскую тюрьму, мне бы очень хотелось ее освободить.
– И вы беспокоитесь из-за такого пустяка? – засмеялась она. – Надеюсь, она не красивее меня? А то я знаю, что у вас просто тяга к крестьянским девушкам!
– Что вы, Анна Сергеевна, разве на свете есть такие красавицы как вы?! Нет, моя крестьянка не девушка, а старуха. Попадья из ее села придумала, что она колдунья. А это глупость и навет, хотя она и хорошая знахарка.
– Так вот вы о чем! Я вчера что-то об этом слышала. Говорите, попадья наябедничала?
– Именно, из зависти, что моя старуха лучше ее лечит.
– Бог с ней с попадьей, я сейчас напишу записку становому приставу, и он вашу протеже выпустит. Но, у меня к вам тоже есть просьба. Голубчик, не в службу а в дружбу, помогите моей приятельнице. Так бедняжка тяжело заболела, того и гляди, Богу душу отдаст. Здешние доктора в таких болезнях мало что смыслят, послали за хорошим доктором в Москву, но когда она приедет! Это совсем близко отсюда, всего верст двадцать…
Мне уже стало понятно, о ком она говорит, но я ждал подтверждения.
– Поможете?
– Анна Сергеевна, для вас что угодно!
– Ах вы, шалун, для меня вы могли кое-что сделать десять лет назад, но почему-то не захотели. А зря, я бы вас так вознаградила!
– Поверите, до сих пор жалею, что упустил такую возможность, – покаянно сказал я, – но тогда я только женился…
– Ладно, считайте, что я вас прощаю. Так поедете?
– А кто больная?
– Княгиня Урусова, прекрасная женщина. У них тут имение Услады… Очень родовитая семья, настоящие аристократы, почти как мы.
Относительно княжества и аристократизма Пресыпков у меня были большие сомнения, но делиться я ими не стал, согласно кивнул:
– Слышал о таком роде, княгиню зовут Марья Ивановна?
– Так вы с ними знакомы? – обрадовалась генеральша.
– Лично не знаком, просто много слышал об этом семействе. Они, кажется, московские Урусовы?
– Правильно, так что велеть запрягать?
– Хорошо, я еду.
Анна Сергеевна довольно ловко объяснилась знаками с Герасимом, он улыбнулся мне, кивнул и вышел.
– Коляска у вас все та же? – спросил я, намекая на экипаж в котором они с Герасимом ездили на «пленэр».
Княгиня рассмеялась и стукнула меня по руке костяным веером.
– Та же, только лошади и кучер другие. А знаете, с Герасимом вы оказались провидцем. С тех самых пор я без него, как без рук, – сказала она и сама рассмеялась двусмысленности своей фразы.
Чтобы она не забыла обещание, я попросил, пока готовят экипаж, написать письмо становому и, кажется, правильно сделал. Анна Сергеевна писать не любила и вполне могла не собраться. Когда письмо было готово, она отослала его с лакеем.
– А вдруг пристав заупрямится и не отпустит старуху? – спросил я. – У наших чиновников много фантазий!
И тут я понял, почему княгиня получила свое прозвище. От одной мысли, что кто-то посмеет ее ослушаться, она подобралась и окаменела, лицо стало чеканным и в нем действительно появилось сходство с молодой Екатериной Алексеевной.
– Тогда он из станового пристава станет околоточным надзирателем! – жестко отчеканила она. – Я фрондерства в своем уезде не потерплю!
Это было круто.
Такая баба действительно, и коня на скаку остановит и войдет куда только захочет.
Я решил, что за Ульяну можно пока не волноваться и с легким сердцем поехал в Услады.
Прогулка оказалась приятной. День был жаркий, и солнце немилосердно пекло, но за гордом, в движении, зной почти не ощущался. От прогулки мы получили удовольствие.
До Услад оказалось езды полтора часа, и приехали мы туда почти к обеду. Анна Сергеевна без церемоний сама отправилась в дом и скоро вернулась с Николаем Николаевичем Урусовым. Мы второй раз познакомились и князь, стеная по поводу неимоверных мучений супруги, повел меня прямо к ней в спальню.
Марья Ивановна лежала на высоко взбитых подушках и страдала от почечных колик. Разобрался я с ней в течение получаса. Ничего опасного для жизни у нее не было. Когда боли прошли, и княгиня заснула, я вернулся к обществу, ждущему приговора «светила».
Успокоив мужа, я рассказал, какой диеты следует придерживаться больной. Как раз в это время, мажордом пригласил всех к столу.
Продолжая разговаривать, мы перешли в столовую. Оказалось, что кроме нас в доме еще несколько человек гостей. И вот тут-то для меня наступил час истины. Одним из них оказался очень тучный человек с удивительно знакомым лицом. Я искоса его рассматривал, пытаясь вспомнить, где мы с ним прежде встречались, но так и не вспомнил.
Князь Николай Николаевич нас познакомил. Толстяка звали Денисом Константиновичем Петровым. Его имя мне ничего не сказало. Второй гость, высокий мужчина с узкой, сутулой спиной и худым лицам аскета, представился Иоахимом Гансовичем Вернером. Когда мы столкнулись с ним лицом к лицу, мне показалось, что и его я где-то видел.
Уже когда все уселись на свои места, пришел третий гость. Этот был стар, с землистым лицом, поросшим каким-то дикими, редкими волосами. Он, молча всем поклонился, и сел внизу стала. Хозяин хотел его отрекомендовать, но не успел, в столовую вошли слуги и начали разносить кушанья.
Я сидел рядом с Анной Сергеевной и, естественно, участвовать в общем разговоре не мог, мне приходилось слушать ее одну.
Князь Урусов старался развлекать гостей, но был заметно озабочен здоровьем супруги, казался грустным и рассеянным. Мои уверения, что у нее нет ничего опасного, его не удовлетворили. Это было и понятно, шарлатанов лекарей обещающих выздоровление от любых болезней, всегда хоть пруд пруди. Я не стал ничего доказывать, результат своего лечения я узнал еще зимой от него же самого.
Генеральша, между тем, не удовлетворилась только одним слушателем и начала вовлекать в разговор остальных гостей. Мне же эти люди были не очень интересны. Обычно общее впечатление о человеке складывается в первые секунды знакомства. Мы своей внешностью, манерами, строем речи, взглядом, передаем друг другу какие-то сигналы, типа: «свой-чужой» и только если они совпадают, начинаем воспринимать собеседника. Ребята, что сидели за столом, никак не входили в близкий мне тип людей. Единственно, что меня тогда мучило, попытки вспомнить, где я мог с ними встречаться.
Обед между тем близился к концу, уже начали разносить десерт, как вдруг неожиданно в столовую вошла хозяйка. Князь увидел улыбающуюся жену и так стремительно вскочил со своего места, что едва не опрокинул стул.
– Голубушка, Марья Ивановна, – закричал он, – зачем ты встала, тебе нужно лежать!
Княгиня улыбнулась гостям и сказала, что чувствует себя здоровой, и не могла не проследить, как Николай Николаевич угощает гостей. Само собой, начались шумные изъявления радости по поводу исцеления, многоречивые благодарности, которые испортили для меня конец обеда. Я так давно не ел ничего вкусного, что вполне бы отдал благодарственную оду в свою честь, за порцию сливочного мороженного с земляникой, без толку растаявшего в моей тарелке.
Когда восторги утихли, женщины и мужчины разделились. Урусова и Присыпка отправились судачить о своем, женском, а мы перешли в буфетную комнату, пить кофе с ликерами и курить.
Я чувствовал себя не вписавшимся в обстановку и ждал лишь, когда Анна Сергеевна наговорится с княгиней и мы сможем вернуться в город. Разговор в мужской компании, между тем пошел о предстоящей войне с французами и императорских замашках Наполеона. Я подобные рассуждения уже слышал не раз и пропускал мимо ушей.
– Мне кажется, наш разговор вам совсем не интересен? – спросил старик, опускаясь рядом со мной на диван.
Я подумал, что если подтвержу это, тотчас начнется спор о важности их политических суждений и патриотичности пустопорожней болтовни. Поэтому, просто уклонился от разговора:
– Почему же, очень познавательно послушать мнение таких умных людей.
– Когда вы послушаете их дольше, у вас будет совсем другое о них представление, – тихо сказал старик, почти прижавшись губами к моему уху.
– Надеюсь, мне не выпадет такая честь, – ответил я, отстраняясь. – Мы скоро возвращаемся в город.
– Надеюсь, что вы передумаете отсюда уезжать, – усмехнувшись, сказал он. – К тому же в честь выздоровления княгини сегодня будет парадный ужин и вас не отпустят. Как никак, вы ее спаситель.
– Этого еще не хватало! – не сдержался я.
– Вы, кажется, хороший лекарь? – «не расслышав» моего восклицания, спросил собеседник.
– Именно «кажется», – отговорился я и перевел разговор на другую тему. – Вы не знаете, кто эти господа? – спросил я, посмотрев в сторону Петрова и Вернера.
Старик косо взглянул в их сторону:
– Товарищи сына Николая Николаевича, князя Ивана. Он совершенно уникальный молодой человек, обладающий многими талантами. Потому и друзья у него ему под стать.
Последнюю реплику услышал князь, и тотчас заговорил о своем сыне:
– Это вы об Иване? – старик кивнул и удовлетворенный Урусов, продолжил. – Действительно, наш сын необыкновенный человек. – Знали бы вы, сколько он прочитал книг! Он может рассуждать обо всем на свете и обо всем имеет собственное суждение!
Я подумал, что такой талант совсем не редок на Святой Руси, у нас свое мнение обо всем сущем имеют не только все князья, но и все дворники.
– Совершенно с вами согласен, князь, – вмешался в разговор толстый Петров, выговаривая русские слова с легким немецким акцентом. – Иван Николаевич рожден управлять миром.
Похоже, старик был прав, уезжать отсюда мне сразу же расхотелось.
– Как же можно управлять миром? – удивленно спросил я. – На земле существует столько народов со своими порядками и обычаями. Что для одного хорошо, то для другого плохо. Пусть люди сами выбирают, как кому жить.
– То, что вы говорите, совершенно неправильно, – вмешался в разговор Вернер. В отличие от Петрова, говорил он по-русски совершенно чисто. – Люди, в своем большинстве, глупы и легкомысленны и без наставника не смогут стать счастливыми.
Я не удержался от возражения:
– Мне кажется, чего хорошего, но наставников нам и так хватает. Та же церковь, правители. Обычно у нас работать некому, а вот, руководить желающие всегда находятся. Даже в очереди стоят.
– Не стану с вами спорить, – тотчас согласился худой Вернер, – именно поэтому, нужно отдать все бразды правления в одни руки. Тогда никто не станет дергать народы в разные стороны, прекратятся войны, и на земле настанет всеобщее благоденствие!
– Понятно, вы за всеобщую глобализацию, – сказал я, что бы прекратить бессмысленный спор, употребив непонятное им слово.
– Можно сказать и так, – не моргнув глазом, согласился Петров. – Только под руководством гения.
– И этот гений молодой князь Урусов, который прочитал много книг? – уточнил я.
Спрашивал я безо всякой иронии в голосе, Николай Николаевич за сына не обиделся, а вот Вернер посмотрел на меня с нескрываемым разочарованием.
– Вам, молодой человек, сначала нужно узнать Ивана Николаевича, тогда у вас не останется никаких сомнений.
– Право? Так, где же он?
– Иван не любит терять время на разговоры, – ответил за всех Урусов. – Он более живет в своем воображении.
Теперь мне многое стало ясно. Выходило, что Иван не зацикленный на своих комплексах одиночка, а член какой-то организации, ставящей перед собой глобальные планы мирового господства. Единственное, в чем я очень сомневался, что именно ему предстояло быть властелином мира. Оба его взрослых приятеля никак не походили на людей, которые станут работать на чужого дядю.
– И уже есть возможность осуществить ваш план? – неожиданно для меня спросил контрастную парочку старик.
Ему никто не успел ответить. В буфетную вошел лакей и передал приглашение хозяйки всем перейти в гостиную. Марья Ивановна избавившись от изнуряющих болей, была весела, доброжелательна и хотела всех видеть счастливыми. Тотчас она пристала к Петрову, чтобы она спел.
– Денис Константинович, дорогой, Анна Сергеевна еще не слышала вашего пения и мечтает…
– Да, Денис Константинович, пожалуйста, – вмешалась в разговор и моя княгиня, – Марья Ивановна столько рассказывала о вашем дивном голосе…
Судя по впечатляющей комплекции и лицу, у Петрова должен был быть высокий тенор. Тем более, на его полных щеках я не заметил никаких следов растительности, что могло говорить о его условной мужской сущности.
Толстяк, томно закатил глаза и слегка поломавшись, согласился спеть. Его худой приятель сел за рояль, открыл крышку и пробежал длинными, сухими пальцами по клавишам. Судя по первым аккордам, играть он умел.
Концертмейстер тихо переговорил с певцом и заиграл вступление. Что это была за мелодия, я не знал. Похоже, какая-то итальянская ария. Денис Константинович закатил глаза и запел. Голос у него был совершенно необыкновенный. Думаю, по вокалу он не многим уступал самому Лучано Паваротти. В небольшом зале слышать такой высокий, чистый, красивый тенор было просто волшебно.
Петров пропел первые куплет, перешел к припеву и начал поднимать высокую ноту. Это было потрясающе, ничего подобного в «живую» я еще никогда не слышал. А он все поднимался и поднимался и, вот, когда дивный голос достиг неимоверной высоты, я его узнал и едва сдержался чтобы не закричать. Это был Магистр тайного ордена, поклоняющегося козлу и занимающимся человеческими жертвоприношениями. Я когда его впервые встретил, прозвал про себя «Вием».
Когда-то в самом начале своего бесконечного путешествия я попал к этим уродам в руки, и они пытались использовать меня в качестве жертвенного барана в своих кровавых игрищах. По неимоверному везению, мне удалось избежать гибели и даже спасти беглого солдата Ивана, нынешнего моего товарища, ждавшего своей очереди повисеть вверх ногами над кровавой жертвенной чашей. Тогда же я сумел похитить у них реликтовую саблю, и бежал, погасив в зале все факелы. Во время побега, в кромешной темноте я ранил магистра, чьим необыкновенным тенором теперь вынужден был наслаждаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38