https://wodolei.ru/catalog/accessories/elitnye/
Другой российский исследователь А. Вяткин называет еще более раннее столетие – XVII, мотивируя это тем, что в 1649 году было издано царское Уложение, где с игроками предписывалось поступать «как с татями», то есть с ворами. По мнению Вяткина, игральные карты пришли в Россию скорее всего из Германии через Украину: «тамошние казаки коротали время за карточной игрой», – пишет он. В пользу немецкого пути говорит также то обстоятельство, что пики (карточная масть) в России именовались «винами», поскольку в тогдашней немецкой колоде аналогичная масть изображалась в виде виноградного листа, а трефы в то время называли «желудями», так как на лицевой стороне карты соответствующей масти рисовался желудь.
Следует, кстати, заметить, что в изобразительной структуре русских карт, в отличие от западноевропейских, присутствовала крепкая государственность. Они к тому же имели (например, в 52-листовой колоде, выпущенной в 1830 году) отдельные экстра-изображения, представлявшие различные регионы России. В левом верхнем углу таких карт помещался герб той или иной губернии – скажем, Новгородский герб, на котором два медведя опирались на светильник с тремя свечами, а между ними находились скрещенные мечи.
Или масти – каждая из них в той колоде 1830 года включала в себя список соответствующих населенных пунктов:
а) черви – Архангельск, Вятка, Кострома, Ярославль, Владимир, Оренбург, Смоленск, Тверь, Новгород, Псков, Вологда, Олонец;
б) пики – Воронеж, Ливония, Рига, Эстония, Ревепь, Иркутск, Енисейск, Красноярск, Томск, Тобольск, Таврида, Херсон, Екатеринослав, Кавказ, Ставрополь, Астрахань, Саратов;
в) бубны – Пермь, Харьков, Курск, Орел, Калуга, Москва, Тула, Тамбов, Пенза, Нижний Новгород, Казань, Симбирск;
г) трефы – Курляндия, Митау, Кишинев, Белосток, Полтава, Чернигов, Киев, Житомир, Гродно, Вильно, Минск, Могилев, Витебск.
При этом на бубновом тузе всегда изображался русский орел, а ниже его давалась метка, обозначающая карточное производство.
Комментарий
В России глобус называли «движущимися картами».
На бубновом тузе изображали символ милосердия – пеликана, вскармливающего своей кровью птенцов, так как проценты от продажи карт отдавали в сиротские дома.
5
Любой, кто хоть раз имел дело с картами, назовет три основные области их применения почти не задумываясь: игры-гадания-фокусы. А после некоторого размышления добавит, вероятно, триаду традиционно-сопутствующих им чувств: азарт, вера, удивление. При этом неназванным остается, как правило, еще одно присущее картам свойство – они волнуют и даже вдохновляют.
Макао – небольшое местечко вблизи бывшего Гонконга. Здесь, в казино, с наступлением темноты разворачивается игорный ад. Около полуночи набирает силу, раскручивается яростная, безжалостная игра. Огромные ставки, пачки нераспечатанных банкнот, ястребиное напряжение. «Главное лицо тут, видимо, молодая, очень молодая красивая китаянка, – рассказывает болгарский журналист Крум Босев. – Она тасует и раздает карты. Какое умение, какое изящество, какая красота! Когда она успела научиться этому искусству? Она берет нежными, тонкими пальцами, длинными, как у скрипачей-виртуозов, колоду карт, едва касается их, и они как будто сами двигаются, играют в ее руках, прилипают к ее пальцам. Она с молниеносной быстротой группирует их в идеальный полукруг, и так же молниеносно карты начинают вылетать из ее рук, как маленькие ракеты. Карты делают красивый правильный круг в воздухе и равномерно и точно падают в руки или перед руками игроков. И все это делается с необычайной элегантностью».
Потрясающие фразы! Они не выдуманы, не сочинены – это ясно. Они искренни, они рождены наблюдением, и оттого над ними следует поразмышлять. Ведь в самом деле – в помещении сконцентрирован жуткий азарт, вокруг кипит хищная игра, а журналист заворожен изысканностью пластики, не может отвести глаз от свободной траектории полета, за столами делаются бешеные ставки, однако автор говорит о чистой мелодии рук – нет ли в этих литературных откровениях отблеска некой высшей истины зрелищности? Не продиктованы ли слова Босева вдруг возникшим ощущением удивительной гармонии, буквально неземной эстетики, когда исполнителя перестают называть даже «мастером» – о нем начинают говорить почтительно: маэстро!
Обратим внимание вот на что. В отрывке практически отсутствует упоминание о конкретности – воспроизведенная автором картина может быть в равной степени отнесена и к карточным играм, и к карточным фокусам. В цитате нет также ни одного из компонентов триады «азарт-вера-удивление» – зато она насквозь пронизана восхищением. Почему? Не оттого ли, что карты оказались оторванными, поднятыми, вознесенными над плоскостью стола – помимо, разумеется, совершенной пальцевой техники? Не потому ли, что виртуозные манипуляции с ними стали выполняться в пространстве?
Глава 2
ВЕЛИКИЙ ПАРАДОКС ПРЕСТИДИЖИТАЦИИ
1
Передо мной лежит пожелтевшее письмо. Давнее, еще 1961 года. От замечательного фокусника Харро Треффа из Германии. Я разглядываю его и вспоминаю то время.
Трефф приехал на кратковременные гастроли в Москву. И мы, Валерий Ребезов и я, оба волшебники-любители, заглянули к нему за кулисы Зеленого театра, что в Сокольниках. Встретились, познакомились и долго-долго беседовали.
Помню фрагмент из его рассказа:
– Представьте – Ницца. Залитое солнце побережье. За легкими столиками, разбросанными то здесь, то там, невдалеке от величаво покачивающегося моря, сидят отдыхающие. Кто в одиночку, но чаще – парами. И вот из-под навеса, где располагался коктейль-бар, появился человек в летнем белом смокинге. Я тогда сказал жене: «Наверняка карточный фокусник». Не знаю, почему я произнес эти слова, но я угадал. Он подходил к каждому столику и показывал всего по одному карточному трюку. Кроме колоды карт, у него не было никакого реквизита. Я посчитал: восемнадцать столиков – восемнадцать различных фокусов. Когда же он оказался у нашего стола, я попросил у него колоду и продемонстрировал свой трюк – ему. Он заулыбался, и мы разговорились. Он оказался французом. Студентом, приехавшим на курорт отдохнуть, а заодно и подзаработать – работая за столиками в качестве чародея. Он говорил, что ему не столь важно, как именно удивлять людей – он мог бы находиться рядом с единичной парой посетителей в течение получаса, прогоняя для них полную программу, но руководство коктейль-бара требует обслуживать все без исключения столики, понемногу и равномерно.
Тогда мы услышали такое впервые. Конечно, будучи еще школьниками, мы с Валерием демонстрировали карточные трюки сверстникам, а бывало и взрослым как раз за столом, а вовсе не со сцены. То есть понятие «застольный фокусник» нам не было в новинку. Мы были поражены другим – оказывается, западные мастера волшебных дел раскрутили эту форму показа в целое коммерческое направление! И нам с Валерием вдруг ужасно захотелось в Ниццу, на сладостный берег, где одевшись в белый смокинг, можно бродить от столика в столику, поражая беззаботных туристов карточными чудесами.
А еще через несколько дней Харро Трефф пригласил нас в тогдашнее кафе «Молодежное», что располагалось на тогдашней улице Горького и являлось чуть ли не первым в стране заведением, где молодые люди могли посидеть за вечерним столиком под тогдашний джаз-оркестр. И мы с Валерием увидели воочию, что это значит – работа застольного фокусника. Харро Трефф сразу взял шутливую ноту, и улыбки не сходили с лиц зрителей все время, пока Трефф не закончил своего выступления.
– Мне нужен зритель, который производил бы хорошее впечатление, – начал он, доставая из кармана колоду карт. – Вы? Хорошо. Вот вам карта.
Он положил карту лицом вниз на столик перед зрителем.
– Что это за карта? – спросил он, крепко прижимая карту пальцем к столу. – Не знаете? Только бы не трефы – не выношу треф. Давайте посмотрим. Но сначала надо назвать несколько цифр, для магии. Вы до пяти считать умеете? Отлично. Тогда начинайте. Не волнуйтесь, если собьетесь, я подскажу.
– Я переворачиваю карту. О! это десятка треф. Ну и судьба у фокусника – всегда подсовывает то, чего не ожидаешь. Нет, я не хочу смотреть на эту карту.
И он опять повернул ее крапом вверх. И продолжил:
– А знаете, я подумал, что обязан перетасовать колоду. Вот, вот и еще раз. Теперь карты в беспорядке, и я могу продолжать. Кстати, какой была наша карта? Десятка треф? Взглянем. Да нет, это восьмерка треф! Посмотрите пожалуйста. Ну, восьмерка или десятка – какая разница? Трефы – вот что меня смущает. Положим ее, как прежде, и вы для надежности прижмите ее пальцем сами. Вот так. Прекрасно.
Возникла секундная пауза. Харро выпрямился.
– Предлагаю на выбор – карта под вашим пальцем или любая карта из колоды. С какой мне показывать фокус? С той, что под пальцем? Но ведь она трефовая… Вы действительно этого хотите? Ну, тогда переверните ее. Кажется, это двойка треф, или я опять ошибаюсь? К сожалению, здесь темновато, этакое интимное освещение, а я забыл дома очки. Ну хорошо. Повернем эту двойку треф лицом вниз. И тотчас же – лицом вверх. Я сказал – тотчас же! Давайте, я покажу. Вот так. О, перед нами бубновый туз?! Это вы его подменили? А где же трефовые карты?
Он устремил на зрителя лукавый взгляд.
– Как не знаете? Посмотрите в ваших карманах. А-а, видите – десятка треф. Та-ак. Ого-го, вот и восьмерка треф. Еще поищите. Вон в том кармане. Ничего нет? Тогда вот в этом. Я сразу хотел на него указать, но подумал – может, вы сами обнаружите? Конечно, двойка треф именно здесь. Но как вам такое удалось? Вы, вероятно, тоже фокусник? Поздравляю – как коллега коллегу. Я в самом деле удивлен – мне казалось, что там должен был находиться туз пик. Ах, он уже в колоде… Ну, что же, теперь я убираю всю трефовую масть – она не должна мне мешать, и перехожу к трюку с бубновым тузом…
– Ты понял, как он это делает? – дышал мне в ухо Валерий. – Ну ладно, потом расскажешь.
– Потрясающе! – вздыхала дама, сидевшая неподалеку. А ее спутник, элегантный мужчина в темном поблескивающем пиджаке, наклонился к ней и произнес:
– Отличный престидижитатор! У нас таких нет.
– Кто-кто? – не поняла дама.
– Престидижитатор, вот кто! – неожиданно бросил в ее сторону Валерий.
2
Итальянское слово prestidigitatore, составленное из presto (быстро) и digito (палец), переводится как «быстродействующий пальцами». Престидижитатор.
Впервые этот труднопроизносимый термин появился на печатных страницах в 1635 году в книге «Хокус Покус Джуниор» («Молодой фокусник»), вышедшей в Лондоне. Безвестный автор дает определение фокусным трюкам – определение, считающееся самым ранним в мире: «Фокусы есть действия, при которых кажутся происходящими чудеса, а также невозможные и неправдоподобные вещи, выполняемые с помощью быстроты, ловкости и проворства рук», и в этом разъяснении как раз употреблено слово «престидижитация».
Термин этот встречается в книге и далее – например, при изложении двух основных принципов искусства фокуса:
первый принцип – заключается в умении быстро и уверенно перемещать шары, карты, игральные кости, монеты и т. п. пальцами рук;
второй принцип – состоит в умении интересно и живо разговаривать».
Двумя столетиями позже «быстродействующий пальцами» оказался уже в названии монографии – в 1858 году в Париже появилось двухтомное сочинение «Секреты престидижитатора», мемуары великого французского иллюзиониста Жана Эжена Робера-Удэна. А с 1865 года данное словосочетание было вынесено и на афиши развлекающих чародеев – первым сделал это выдающийся французский фокусник Александр Германн. Правда, Германн попытался осуществить некое новаторство – он стал толковать «престидижитатора» не как «быстродействующего», а как «быстромыслящего»; однако интерпретация, позволительная Юпитеру, в среде мистификаторов не привилась, и прочие волшебники предпочли вкладывать все-таки прежний смысл. Что и сохранилось до нынешних времен.
Ну, а подлинный триумф этого термина, пик его поистине королевского возвышения пришелся на начало XX века. Он оказался включенным не только в заголовок французского специализированного (предназначенного исключительно для зрелищных кудесников) журнала «Le Journal de la Prestidigitation» («Журнал престидижитации»), выходившего в то время ежемесячно, но и оказался в названии одной из первых в мире организаций мастеров волшебных дел – «Association Syndicate des Artistes Prestidigitateurs» («Профессиональная ассоциация артистов-престидижитаторов»), основанной в Париже в 1905 году.
Надо отметить, что тогдашняя популярность слова «престидижитация» обусловлена отнюдь не усилиями филологов, специализировавшихся в области лексики варьете, или эстрадных литераторов, привлеченных его звуковой экзотикой. Вовсе нет. Бурный резонанс данного термина вполне соответствовал иллюзионной реальности, ибо тот волнующий период оказался для виртуозов быстродействия пальцами не только насыщенным поистине счастливой романтикой, но и в прямом смысле слова золотым. То есть озолачивающим – если быть скрупелезно точным. На рубеж XIX–XX столетий пришелся радостный для волшебников стык двух нарастающих тенденций.
Тенденция первая
Крупных иллюзионистов, способных развернуть мощное шоу-представление с эффектными исчезновениями людей и животных, с умопомрачительной демонстрацией огромных и пышных чудо-аппаратов размером с крупный шкаф, с массой вышколенных ассистентов, да еще разогнать эту роскошную феерию в неистовый блистательный экспресс гигантской продолжительности (на час, полтора или даже два) – таких чародеев-титанов в то время можно было пересчитать по пальцам. И это понятно – мастерские и компании по массовому изготовлению хитроумных иллюзионных устройств еще не открылись, поскольку корифеи визуальной фантастики ревниво таили свои производственные секреты. Новички же, только что пришедшие в жанр, почти поголовно оказывались людьми малообеспеченными – так что из них только редкие из тех редких, что замысливали невиданную до них зрелищную грандиозность, рисковали проектировать и изготавливать требуемый реквизит самостоятельно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Следует, кстати, заметить, что в изобразительной структуре русских карт, в отличие от западноевропейских, присутствовала крепкая государственность. Они к тому же имели (например, в 52-листовой колоде, выпущенной в 1830 году) отдельные экстра-изображения, представлявшие различные регионы России. В левом верхнем углу таких карт помещался герб той или иной губернии – скажем, Новгородский герб, на котором два медведя опирались на светильник с тремя свечами, а между ними находились скрещенные мечи.
Или масти – каждая из них в той колоде 1830 года включала в себя список соответствующих населенных пунктов:
а) черви – Архангельск, Вятка, Кострома, Ярославль, Владимир, Оренбург, Смоленск, Тверь, Новгород, Псков, Вологда, Олонец;
б) пики – Воронеж, Ливония, Рига, Эстония, Ревепь, Иркутск, Енисейск, Красноярск, Томск, Тобольск, Таврида, Херсон, Екатеринослав, Кавказ, Ставрополь, Астрахань, Саратов;
в) бубны – Пермь, Харьков, Курск, Орел, Калуга, Москва, Тула, Тамбов, Пенза, Нижний Новгород, Казань, Симбирск;
г) трефы – Курляндия, Митау, Кишинев, Белосток, Полтава, Чернигов, Киев, Житомир, Гродно, Вильно, Минск, Могилев, Витебск.
При этом на бубновом тузе всегда изображался русский орел, а ниже его давалась метка, обозначающая карточное производство.
Комментарий
В России глобус называли «движущимися картами».
На бубновом тузе изображали символ милосердия – пеликана, вскармливающего своей кровью птенцов, так как проценты от продажи карт отдавали в сиротские дома.
5
Любой, кто хоть раз имел дело с картами, назовет три основные области их применения почти не задумываясь: игры-гадания-фокусы. А после некоторого размышления добавит, вероятно, триаду традиционно-сопутствующих им чувств: азарт, вера, удивление. При этом неназванным остается, как правило, еще одно присущее картам свойство – они волнуют и даже вдохновляют.
Макао – небольшое местечко вблизи бывшего Гонконга. Здесь, в казино, с наступлением темноты разворачивается игорный ад. Около полуночи набирает силу, раскручивается яростная, безжалостная игра. Огромные ставки, пачки нераспечатанных банкнот, ястребиное напряжение. «Главное лицо тут, видимо, молодая, очень молодая красивая китаянка, – рассказывает болгарский журналист Крум Босев. – Она тасует и раздает карты. Какое умение, какое изящество, какая красота! Когда она успела научиться этому искусству? Она берет нежными, тонкими пальцами, длинными, как у скрипачей-виртуозов, колоду карт, едва касается их, и они как будто сами двигаются, играют в ее руках, прилипают к ее пальцам. Она с молниеносной быстротой группирует их в идеальный полукруг, и так же молниеносно карты начинают вылетать из ее рук, как маленькие ракеты. Карты делают красивый правильный круг в воздухе и равномерно и точно падают в руки или перед руками игроков. И все это делается с необычайной элегантностью».
Потрясающие фразы! Они не выдуманы, не сочинены – это ясно. Они искренни, они рождены наблюдением, и оттого над ними следует поразмышлять. Ведь в самом деле – в помещении сконцентрирован жуткий азарт, вокруг кипит хищная игра, а журналист заворожен изысканностью пластики, не может отвести глаз от свободной траектории полета, за столами делаются бешеные ставки, однако автор говорит о чистой мелодии рук – нет ли в этих литературных откровениях отблеска некой высшей истины зрелищности? Не продиктованы ли слова Босева вдруг возникшим ощущением удивительной гармонии, буквально неземной эстетики, когда исполнителя перестают называть даже «мастером» – о нем начинают говорить почтительно: маэстро!
Обратим внимание вот на что. В отрывке практически отсутствует упоминание о конкретности – воспроизведенная автором картина может быть в равной степени отнесена и к карточным играм, и к карточным фокусам. В цитате нет также ни одного из компонентов триады «азарт-вера-удивление» – зато она насквозь пронизана восхищением. Почему? Не оттого ли, что карты оказались оторванными, поднятыми, вознесенными над плоскостью стола – помимо, разумеется, совершенной пальцевой техники? Не потому ли, что виртуозные манипуляции с ними стали выполняться в пространстве?
Глава 2
ВЕЛИКИЙ ПАРАДОКС ПРЕСТИДИЖИТАЦИИ
1
Передо мной лежит пожелтевшее письмо. Давнее, еще 1961 года. От замечательного фокусника Харро Треффа из Германии. Я разглядываю его и вспоминаю то время.
Трефф приехал на кратковременные гастроли в Москву. И мы, Валерий Ребезов и я, оба волшебники-любители, заглянули к нему за кулисы Зеленого театра, что в Сокольниках. Встретились, познакомились и долго-долго беседовали.
Помню фрагмент из его рассказа:
– Представьте – Ницца. Залитое солнце побережье. За легкими столиками, разбросанными то здесь, то там, невдалеке от величаво покачивающегося моря, сидят отдыхающие. Кто в одиночку, но чаще – парами. И вот из-под навеса, где располагался коктейль-бар, появился человек в летнем белом смокинге. Я тогда сказал жене: «Наверняка карточный фокусник». Не знаю, почему я произнес эти слова, но я угадал. Он подходил к каждому столику и показывал всего по одному карточному трюку. Кроме колоды карт, у него не было никакого реквизита. Я посчитал: восемнадцать столиков – восемнадцать различных фокусов. Когда же он оказался у нашего стола, я попросил у него колоду и продемонстрировал свой трюк – ему. Он заулыбался, и мы разговорились. Он оказался французом. Студентом, приехавшим на курорт отдохнуть, а заодно и подзаработать – работая за столиками в качестве чародея. Он говорил, что ему не столь важно, как именно удивлять людей – он мог бы находиться рядом с единичной парой посетителей в течение получаса, прогоняя для них полную программу, но руководство коктейль-бара требует обслуживать все без исключения столики, понемногу и равномерно.
Тогда мы услышали такое впервые. Конечно, будучи еще школьниками, мы с Валерием демонстрировали карточные трюки сверстникам, а бывало и взрослым как раз за столом, а вовсе не со сцены. То есть понятие «застольный фокусник» нам не было в новинку. Мы были поражены другим – оказывается, западные мастера волшебных дел раскрутили эту форму показа в целое коммерческое направление! И нам с Валерием вдруг ужасно захотелось в Ниццу, на сладостный берег, где одевшись в белый смокинг, можно бродить от столика в столику, поражая беззаботных туристов карточными чудесами.
А еще через несколько дней Харро Трефф пригласил нас в тогдашнее кафе «Молодежное», что располагалось на тогдашней улице Горького и являлось чуть ли не первым в стране заведением, где молодые люди могли посидеть за вечерним столиком под тогдашний джаз-оркестр. И мы с Валерием увидели воочию, что это значит – работа застольного фокусника. Харро Трефф сразу взял шутливую ноту, и улыбки не сходили с лиц зрителей все время, пока Трефф не закончил своего выступления.
– Мне нужен зритель, который производил бы хорошее впечатление, – начал он, доставая из кармана колоду карт. – Вы? Хорошо. Вот вам карта.
Он положил карту лицом вниз на столик перед зрителем.
– Что это за карта? – спросил он, крепко прижимая карту пальцем к столу. – Не знаете? Только бы не трефы – не выношу треф. Давайте посмотрим. Но сначала надо назвать несколько цифр, для магии. Вы до пяти считать умеете? Отлично. Тогда начинайте. Не волнуйтесь, если собьетесь, я подскажу.
– Я переворачиваю карту. О! это десятка треф. Ну и судьба у фокусника – всегда подсовывает то, чего не ожидаешь. Нет, я не хочу смотреть на эту карту.
И он опять повернул ее крапом вверх. И продолжил:
– А знаете, я подумал, что обязан перетасовать колоду. Вот, вот и еще раз. Теперь карты в беспорядке, и я могу продолжать. Кстати, какой была наша карта? Десятка треф? Взглянем. Да нет, это восьмерка треф! Посмотрите пожалуйста. Ну, восьмерка или десятка – какая разница? Трефы – вот что меня смущает. Положим ее, как прежде, и вы для надежности прижмите ее пальцем сами. Вот так. Прекрасно.
Возникла секундная пауза. Харро выпрямился.
– Предлагаю на выбор – карта под вашим пальцем или любая карта из колоды. С какой мне показывать фокус? С той, что под пальцем? Но ведь она трефовая… Вы действительно этого хотите? Ну, тогда переверните ее. Кажется, это двойка треф, или я опять ошибаюсь? К сожалению, здесь темновато, этакое интимное освещение, а я забыл дома очки. Ну хорошо. Повернем эту двойку треф лицом вниз. И тотчас же – лицом вверх. Я сказал – тотчас же! Давайте, я покажу. Вот так. О, перед нами бубновый туз?! Это вы его подменили? А где же трефовые карты?
Он устремил на зрителя лукавый взгляд.
– Как не знаете? Посмотрите в ваших карманах. А-а, видите – десятка треф. Та-ак. Ого-го, вот и восьмерка треф. Еще поищите. Вон в том кармане. Ничего нет? Тогда вот в этом. Я сразу хотел на него указать, но подумал – может, вы сами обнаружите? Конечно, двойка треф именно здесь. Но как вам такое удалось? Вы, вероятно, тоже фокусник? Поздравляю – как коллега коллегу. Я в самом деле удивлен – мне казалось, что там должен был находиться туз пик. Ах, он уже в колоде… Ну, что же, теперь я убираю всю трефовую масть – она не должна мне мешать, и перехожу к трюку с бубновым тузом…
– Ты понял, как он это делает? – дышал мне в ухо Валерий. – Ну ладно, потом расскажешь.
– Потрясающе! – вздыхала дама, сидевшая неподалеку. А ее спутник, элегантный мужчина в темном поблескивающем пиджаке, наклонился к ней и произнес:
– Отличный престидижитатор! У нас таких нет.
– Кто-кто? – не поняла дама.
– Престидижитатор, вот кто! – неожиданно бросил в ее сторону Валерий.
2
Итальянское слово prestidigitatore, составленное из presto (быстро) и digito (палец), переводится как «быстродействующий пальцами». Престидижитатор.
Впервые этот труднопроизносимый термин появился на печатных страницах в 1635 году в книге «Хокус Покус Джуниор» («Молодой фокусник»), вышедшей в Лондоне. Безвестный автор дает определение фокусным трюкам – определение, считающееся самым ранним в мире: «Фокусы есть действия, при которых кажутся происходящими чудеса, а также невозможные и неправдоподобные вещи, выполняемые с помощью быстроты, ловкости и проворства рук», и в этом разъяснении как раз употреблено слово «престидижитация».
Термин этот встречается в книге и далее – например, при изложении двух основных принципов искусства фокуса:
первый принцип – заключается в умении быстро и уверенно перемещать шары, карты, игральные кости, монеты и т. п. пальцами рук;
второй принцип – состоит в умении интересно и живо разговаривать».
Двумя столетиями позже «быстродействующий пальцами» оказался уже в названии монографии – в 1858 году в Париже появилось двухтомное сочинение «Секреты престидижитатора», мемуары великого французского иллюзиониста Жана Эжена Робера-Удэна. А с 1865 года данное словосочетание было вынесено и на афиши развлекающих чародеев – первым сделал это выдающийся французский фокусник Александр Германн. Правда, Германн попытался осуществить некое новаторство – он стал толковать «престидижитатора» не как «быстродействующего», а как «быстромыслящего»; однако интерпретация, позволительная Юпитеру, в среде мистификаторов не привилась, и прочие волшебники предпочли вкладывать все-таки прежний смысл. Что и сохранилось до нынешних времен.
Ну, а подлинный триумф этого термина, пик его поистине королевского возвышения пришелся на начало XX века. Он оказался включенным не только в заголовок французского специализированного (предназначенного исключительно для зрелищных кудесников) журнала «Le Journal de la Prestidigitation» («Журнал престидижитации»), выходившего в то время ежемесячно, но и оказался в названии одной из первых в мире организаций мастеров волшебных дел – «Association Syndicate des Artistes Prestidigitateurs» («Профессиональная ассоциация артистов-престидижитаторов»), основанной в Париже в 1905 году.
Надо отметить, что тогдашняя популярность слова «престидижитация» обусловлена отнюдь не усилиями филологов, специализировавшихся в области лексики варьете, или эстрадных литераторов, привлеченных его звуковой экзотикой. Вовсе нет. Бурный резонанс данного термина вполне соответствовал иллюзионной реальности, ибо тот волнующий период оказался для виртуозов быстродействия пальцами не только насыщенным поистине счастливой романтикой, но и в прямом смысле слова золотым. То есть озолачивающим – если быть скрупелезно точным. На рубеж XIX–XX столетий пришелся радостный для волшебников стык двух нарастающих тенденций.
Тенденция первая
Крупных иллюзионистов, способных развернуть мощное шоу-представление с эффектными исчезновениями людей и животных, с умопомрачительной демонстрацией огромных и пышных чудо-аппаратов размером с крупный шкаф, с массой вышколенных ассистентов, да еще разогнать эту роскошную феерию в неистовый блистательный экспресс гигантской продолжительности (на час, полтора или даже два) – таких чародеев-титанов в то время можно было пересчитать по пальцам. И это понятно – мастерские и компании по массовому изготовлению хитроумных иллюзионных устройств еще не открылись, поскольку корифеи визуальной фантастики ревниво таили свои производственные секреты. Новички же, только что пришедшие в жанр, почти поголовно оказывались людьми малообеспеченными – так что из них только редкие из тех редких, что замысливали невиданную до них зрелищную грандиозность, рисковали проектировать и изготавливать требуемый реквизит самостоятельно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41