Хоть Эберос и не был частым гостем в "Таверне Станчека", Кейн достаточно хорошо его знал, поскольку имел дело с Даматистом. Удобно устроившись на стуле, он ждал, чтобы Эберос первым начал разговор.
- Я пришел просить тебя об одной услуге, Кейн, - начал Эберос, облизывая бледные губы. - Об услуге, которая будет вознаграждена сегодня же ночью!
- То есть попросту хочешь занять денег, - сухо подытожил Кейн.
Ученик алхимика вытер руки о мускулистые порошками, которые он делал в лаборатории Даматиста.
- Хочу, - сознался он. - Но для тебя это будет скорее вложение капитала.
Мне временно не везет в игре. Я все потерял. Но несколько ставок - и счастье ко мне вернется. Эти мерзавцы не дают мне кредита.
- Неудивительно. За десять часов ты просадил годовой доход самого крупного торговца. К чему им принимать вексель от бедняка, да к тому же неудачника? Чем выбрасывать деньги дальше, подумай лучше, как объяснишь своему учителю, что спустил его золото. Сомневаюсь, чтоб это были твои собственные сбережения...
Эберос побледнел.
- Я не вор! - рявкнул он.
- Но, вне всякого сомнения, всего лишь скверный игрок.
Не обращая внимания на то, что Кейн явно хочет от него отделаться, Эберос уселся и доверительно наклонился к собеседнику:
- Послушай, Кейн! Говорю тебе об этом только потому, что здесь нет больше никого, кто мог бы поддержать меня. Я запланировал все давно, и все должно случиться именно сегодня. Я не случайно сел играть. Неделями я вычислял по звездам, гадал всеми способами, которым обучил меня Даматист. Ответ был один и тот же: сегодня ночью судьба мне благоприятствует Ни в какой азартной игре я не могу проиграть!
- Из этого следует, что ты плохой астролог - отрезал Кейн. Он никогда не симпатизировал ученику Даматиста. Льстец и лицемер, Эберос пресмыкался перед своим учителем - угрюмым и грубым алхимиком. В умильном и ласковом Эберосе Кейн чуял алчную и ненасытную душу.
Отчаяние исказило лицо Эбероса гневной гримасой - Ладно, смейся! Я согласен, фортуна не покровительствует мне у Станчека.
Но я был этой ночью в других местах. Думаешь деньги, которые я здесь потерял, я выпросил или украл? Ошибаешься! Слушай! Начал я сегодня вечером в "Псе и леопарде", имея за душой лишь десять золотых монет и немного серебра, скопленного из тех жалких денег, которые платит мне Даматист. В какой то момент у меня осталось только серебро, но, когда я выходил, все были потрясены, а у меня оказалось около сотни золотых монет. В "Ярдарме" было то же самое. Они думали что обдерут меня как липку, но очень скоро никто не мог играть против меня У меня было уже с полтысячи серебром и золотом. Я пришел сюда. Тут можно играть по крупному. И снова получилось что я продулся в пух и прах. Одолжи мне сколько нужно и даю слово что потребуется пара невольников, чтобы поднять мой выигрыш. Одолжи мне полсотни - и сегодня же ночью получишь обратно сотню Кейн лишь рассмеялся в ответ. Отчаявшийся Эберос перевел взгляд на Опироса, который заворожено уставился на дно своей кружки. Поэт был богат но никогда не носил при себе больше сотни монет. Видя, что ничего не добьется и что от него хотят избавиться, ученик алхимика схватился за последнюю соломинку - А если я предложу кое что в залог?
- И что же ты можешь предложить за полсотни золотых? - без интереса спросил Кейн Дрожащими руками Эберос вытащил из сумы, притороченной к поясу, небольшой сверток и молча кинул его Кейну. Кейн со скептическим видом развернул мягкую кожу. На его широкую ладонь выкатилась сверкающая фигурка. Глаза Кейна на мгновение сузились, а потом широко раскрылись - Муза Тьмы, прошептал он изумленно.
- Что? - спросил Опирос, выходя из задумчивости и вытягивая шею На открытой ладони Кейна лежала вырезанная из черного оникса статуэтка нагой девушки дюймов в пять. Камень был без единого изъяна, работа-в высшей степени мастерская. Девушка лежала навзничь с лениво расслабленным видом.
Голова с конной вьющихся волос отдыхала на левой руке другую руку она слегка приподняла в призывном, быть может, приветственном жесте. Стройные ноги были чуть согнуты в коленях. Взгляд таил в себе неотразимое очарование. Загадочная улыбка на приоткрытых губах, казалось хранит в себе какую-то тайну, манит куда-то. И все же в этом прекрасном лице таилась безжалостность, которая ложилась тенью на улыбку, полную обещаний, и заставляла задуматься - к каким усладам зовет чародейка. Световые блики мягко ласкали ее аристократическое лицо, округлые груди, узкие бедра и длинные ноги. Казалось, это богиня, превращенная в миниатюру из темного камня.
- Значит, ты знаешь об этой статуэтке, - с нервным смешком оскалился Эберос.
- Это Клинур, муза сновидений которую еще называют Музой Тьмы, - сообщил Кейн - Ошибиться невозможно, Клинур - ода из шестнадцати муз, которых много веков назад изваял маг Амдерин. Его работу легко распознать, ну а эти скульптурки вообще легендарны. Предполагают, что большая часть их не сохранилась. И еще говорят, что несколько штук есть у Даматиста, но ты ведь не вор?
Эберос сжал губы.
- Не заметит же он сразу ее отсутствие! Я взял ее из шкатулки только потому, что предвидел такую ситуацию. Эта фигурка бесценна, и ты об этом знаешь. Одолжи мне сотню золотых под залог? Я отдам тебе через час сумму вдвое большую Кейн пожал плечами.
- У меня нет причин переступать порог мира грез. К тому же я не хочу ни часа хранить краденые произведения искусства.
- Дай ему денег, Кейн, - вмешался Опирос, неожиданно оживившись. - Если он проиграет, я покрою убыток.
- Тогда выложим сумму пополам, - Кейн удивленно посмотрел на поэта. Таким образом, ты пожалеешь лишь наполовину, когда придешь в себя.
Эберос хотел запротестовать, но не решился, опасаясь, что приятели передумают Тяжелые золотые монеты покатились через стол, разбрызгивая разлитое пиво. Помощник алхимика поспешно собрал их и отправился играть.
- Расскажи мне о ней, Кейн, - попросил Опирос - Когда ты сказал о пороге мира грез, мне это что то напомнило. Что за история связана с этой музой?
Кейн пододвинул статуэтку к поэту и серьезно посмотрел на него - Амдерин был одним из самых знаменитых магов времен упадка Керсальтиаля.
И к тому же талантливейшим скульптором. Он не хотел смириться с тем, что не может превзойти других людей абсолютно во всем, и поэтому изваял шестнадцать муз. Каждая из них должна была помогать ему в какой то определенной области жизни и творчества - для этого нужно было только ее вызвать. Он мог стать первым универсальным гением - Почему же не стал?
- Умер вскоре после того, как воплотил свой замысел в жизнь Самоубийство?
- Странное предположение, - Кейн пристально взглянул на Опироса - Нет, не самоубийство. Хотя смерть его была загадочной. Его тело лежало поперек кровати - раздавленное и переломанное, будто он упал с большой высоты. Потом статуэтки переходили из рук в руки. На сегодняшний день известна судьба лишь нескольких из них.
- А это, значит, Клинур, - пробормотал Они рос, - муза сонных грез.
- Муза Тьмы - добавил Кейн - вырезанная из черного оникса, черная как беззвездная ночь ночь, в которой она обитает и куда манит. Живет же она во мраке бесконечных снов. Призраки этих снов таятся в бездне - обрывочные видения, которым никогда не воплотиться в реальность - Она словно зовет Призывает тебя переступить порог сонных грез.
- Какая странная у нее улыбка - За ней - тайная мудрость, скрытая пологом ночи - Как будто она насмехаемся над чем то.
- Над бесплодными мечтами. В ней нет ложной мудрости - И во взгляде ее безжалостность. Кейн резко рассмеялся.
- Безжалостность? Конечно! Ведь многие сны - это ночные кошмары. Попади в ее объятия - и вместо чудес, которых ты ждешь, темная муза втянет тебя в бездонный водоворот черного ужаса.
Кейн посмотрел в сторону входа. Из пелены табачного дыма выскользнули трое мужчин - те, что сидели с ним прежде. Странствующего незнакомца с ними не было.
Небрежно проталкиваясь через набитый людьми зал, они прошли к угловому столику, уселись и тут же стали пить пиво. Опирос, который знал их и раньше, пробурчал неразборчивое приветствие.
- Без проблем, Левардос? - поинтересовался Кейн Его помощник, напоминавший скелет, помотал головой:
- Не волнуйся. Хочешь увидеть? - Не сейчас. Станчек в курсе того, что случилось?
- Знает. Он видел и, похоже, доволен сделкой. Кейн кивнул и сменил тему.
Погруженный в меланхолические размышления, Опирос вернулся к прерванному разговору о фигурке из оникса. Вебр и Хайган, братья из далекого горного поселка, с любопытством наклонились, чтобы разглядеть предмет разговора. Должно быть, вид обнаженной девушки напомнил им о чем-то. Вебр, младший из братьев, отошел, поднялся по лестнице, чтобы отыскать танцовщицу.
Вскоре он вернулся, таща за собой девушку. Лицо у нее прям-таки пламенело от стыда, одежда - в беспорядке. Костяшки правой руки Вебра были разодраны до крови. Он показал кулак брату, и они оба рассмеялись. Испуганная девушка протестовала - она не может танцевать без музыки. На это братья, смеясь, вытащили свирели и начали дуть в них, извлекая неслаженные, резкие звуки.
Беспомощно вздохнув, темноволосая танцовщица закружилась, стараясь попасть в такт нескладной мелодии.
Опирос постарался что-то сказать, перекрикивая визг свирелей. Тогда Кейн жестом приказал братьям отойти подальше. Не прерывая игры, Вебр и Хайган встали и тяжелым шагом отошли в угол, не отпуская пойманную девушку. Они обходились с ней весьма бесцеремонно. Глядя на них, Левардос осуждающе покачал головой, но остался на месте.Выражение лица его, как всегда, было равнодушно-настороженным.
Опирос наклонился к Кейну.
- Я спрашиваю тебя, секрет Амдерина умер вместе с ним?
- Секрет?
- Ну, как вызвать муз с помощью статуэток? - А-а... Нет, не умер. Это довольно простое колдовство. Гений Амдерина проявился в создании этих скульптурных портретов; с их помощью любой, кто владеет оккультными знаниями, может вызвать музу - А тебе известно это колдовство? - спросил поэт напряженным голосам.
Кейн задумчиво поглядел на своего приятеля, размышляя, о многом ли тот догадывается.
- Известно.
Опирос молчал. Слышны были лишь визг свирелей, звон колокольчиков и тяжелое, хриплое дыхание танцовщицы Казалось, таверну разделило невидимой стеной; резкие крики игроков в кости стали далекими и приглушенными.
- Если б я мог переступить порог мира сна, - медленно заговорил Опирос, если б я мог увидеть, как рождается сон, отправиться по следу духов сна, чьи чары исчезают сразу после пробуждения... Клянусь семью глазами владыки Троэллета, Кейн! Ты можешь себе вообразить ту лавину, тот вдохновенный порыв, который охватил бы мою душу?
- И скорее всего ее бы и уничтожил, - фыркнул Кейн. - Допустим даже, что душа твоя вынесет изначальный хаос бесформенных мыслей и образов. Ну а если Клинур поведет тебя в мир ночных кошмаров?. Что будет, если. вместо того, чтобы увидеть бессмертные картины неземной красоты, ты очутишься в ловушке среди беспощадных ночных призраков, которые многих смельчаков довели до помешательства? Темной музе безразлично, являют ли ее сны райскую красу или кромешный ужас.
Поэт беззаботно рассмеялся.
- Меня бы это волновало, если бы я писал о солнце, цветах и любви. Но ты прекрасно знаешь, к чему я стремлюсь. Я хочу слагать оды в честь ночи, хочу воспевать порождения тьмы, возносящиеся из безымянных бездн; я хочу создавать поэзию кошмарного, и пусть другие лепечут о вещах обыденных и приятных. Черт побери, Кейн, мы столько ночей толковали с тобой об этом и всегда сходились на том, что истинно прекрасное и великое заключено в темной сфере бытия - смерть, тайна... Проявление чистой красоты точно так же парализует чувства, как слепой страх. Невыразимая любовь так же ранит душу, как невыразимый ужас. В миг наивысшего наслаждения ощущения, приносящие блаженство, невыносимо болезненны; экстаз и агония неразлучны... Я не могу писать "Вихри ночи", потому что не могу проникнуть в этот темный мир. Мне неведомы ощущения, которые я пытаюсь воссоздать. Всюду я искал пищу для вдохновения: читал скучные книги, отказался от своих привычек, ходил в безлюдные места, пробовал сомнительные наркотики...
И ничему не научился! Если бы я мог уговорить Клинур, чтобы она меня вдохновила, ввела в таинственный мир снов, - я бы согласился на любой кошмар...
Да нет, что я говорю, принял бы его с радостью, если бы благодаря этому смог создать совершенную поэму!
Кейн наморщил лоб. Собственно говоря, они были слишком похожи с Опиросом, чтобы он стал отговаривать поэта от подобного опыта, тем не менее...
- Конечно, решать тебе. Но я хочу, чтобы ты хорошо понимал, чем рискуешь, оказавшись за порогом сна. В сущности это будет не сон. Ты окажешься в объятиях Клинур и не сможешь вырваться из круга ночных кошмаров. Безумие будет продолжаться и продолжаться. К примеру: ты упадешь во сне - и проснешься в момент падения...
- О Боже, - прошептал Опирос. - Ты думаешь, что Амдерин...
- Это лишь одно из предположений. Мы не можем даже представить себе все опасности...
По таверне прокатилась волна шума. Толпа у игорного стола заволновалась.
Послышались гневные крики. Кто-то протестовал, выказывал недовольство, кто-то выкрикивал поздравления... Когда толпа немного рассеялась, показалась коренастая фигура Эбероса. Впереди шел светловолосый невольник вальданец. Его широкие плечи сгибались под тяжестью туго набитого кожаного метка.
На раскрасневшемся лице Эбероса заиграла улыбка.
- Я выиграл! - заявил он. - Ни у кого нет уже ни золота, ни храбрости, чтобы играть со мной. Небрежным движением он высыпал на стол горсть золота. Вот твоя сотня, а вот еще одна, как я и обещал. И впредь не торопись оскорблять человека... Отдавай статуэтку.
Звуки свирели неожиданно смолкли. Эберос наткнулся на ледяной взгляд Кейна, и его радостное настроение мгновенно улетучилось.
Не глядя на золото, Кейн придвинул его к ученику алхимика.
- Ты мне ничего не должен, - пояснил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33