— Потому что тогда вы станете моим доктором. А это налагает на вас ответственность за возможное разглашение врачебной тайны. Вы уже не сможете ничего рассказать Патрику обо мне.
— Я не сделаю этого в любом случае.
— Но так будет надежнее. И легче для вас, ведь больше не придется лгать. А вы далеко не самая искусная лгунья на свете. Мы оба уже имели возможность в этом убедиться. — На каменном лице Джесса вновь появилась улыбка. — Воспринимайте мои слова как комплимент.
— Значит, вы делаете это для меня?
Улыбка на лице Джесса угасла.
— Я делаю это для всех нас, Кэтлин. А теперь… Прошу вас, доктор Тейлор, не теряйте времени и возьмите у меня кровь.
Глава 16
Мауи
Четверг, 25 апреля 1999 года
Джесс удивленно выгнул бровь, увидев перед собой множество больших и маленьких пробирок с резиновыми колпачками. Все это Кэтлин расставила на обеденном столе.
— Я подумала, что могла бы успешно работать лаборанткой или медсестрой, — улыбнулась она. — А вашу кровь мы сегодня же вечером отправим доктору Шеридану. Если он подтвердит группу, то можно будет сразу же начать подготовку к трансплантации. Для начала надо будет точно определить количество мозга, необходимое Патрику.
— Когда Шеридан будет знать результат?
— Пока точно не могу сказать, но уверена, что Стивен начнет работать сразу же, как только получит эти пробирки. Думаю, что к завтрашнему утру он уже будет знать все. А вечером можно будет «пожать» ваш мозг.
— При условии, если кровь соответствует всем требованиям.
— Она будет им соответствовать. В этом нет никаких оснований сомневаться. Ведь вы — родной брат Патрика.
— В чем я, говоря по правде, далеко не уверен. Ведь мы абсолютно не похожи друг на друга. Вы и сами это видите.
Кэтлин в душе согласилась с ним. Да, внешне Фалконеры выглядели совершенно разными, но только внешне. Ну а по сути дела? Гордая аристократичность, атлетическая сила древнего воина, настойчивость в достижении целей — все это было в одинаковой мере присуще как Патрику, так и Джессу.
— Вы родной брат Патрика Фалконера! — убежденно заявила она. — Сомневаться в этом было бы просто глупо.
— Почему же?
— Взгляните хотя бы на идентичность линий вен на ваших руках.
— Что вы имеете в виду?
— Сейчас объясню, — кивнула Кэтлин, дотрагиваясь пальцами до обнаженной руки Джесса. — Вот эта вена служит своего рода придатком к другой — главной. Такое случается в природе крайне редко. Вы спросите, зачем я это рассказываю? Затем, что у Патрика имеется точно такая же венозная аномалия. Я заметила ее несколько дней назад, когда брала у него кровь. А сейчас вижу точно такую же на вашей руке.
Джесс слушал, не говоря ни слова, тупо уставившись на свою вену. Но все же заметил, что пальцы Кэтлин продолжают лежать на его горячей руке и она не спешит их убирать.
Кэтлин чувствовала тепло руки Джесса и биение его сердца, отдававшееся мягкими толчками в прилегавшей к вене артерии. Толчки были сильными, наполненными, эмоциональными. Казалось, что сердце и кровь Джесса твердили: Патрик твой брат. Все твои десятилетние сомнения в этом — пустой самообман.
Кэтлин посмотрела ему в лицо. Он молчал… Когда Джесс наконец заговорил, Кэтлин услышала нотки раздражения в его голосе.
— Перед отъездом в Лос-Анджелес мне надо здесь кое-что привести в порядок.
— Хорошо.
Кэтлин действительно очень хотела, чтобы у Джесса все сложилось хорошо. Даже была уверена, что именно так и будет. Сейчас он просто хотел немного побыть один, успокоиться и о многом серьезно поразмыслить. Она предоставит ему такую возможность, но сначала возьмет кровь.
Пока же…
Пока же она слышала лишь слегка дрожащий и одновременно донельзя самоуверенный голос. Можно было подумать, что говоривший человек почитал Кэтлин за безнадежную дурочку.
— Вы хотите приготовить все для предстоящего приезда сюда миссис Лев? — с серьезным видом спросила Кэтлин.
Джесс негромко рассмеялся:
— И для этого тоже. Но во всех случаях я отправлю вас со своей кровью ближайшим рейсом, а сам прилечу чуть позже. Через несколько часов.
Однако чтобы посадить Кэтлин с пробирками и колбами на самолет, надо было сначала довезти ее до аэропорта. А потому Джесс так и не получил желанную передышку. Для этого просто не осталось времени.
Они решили воспользоваться машиной, взятой Кэтлин напрокат, которую Джесс обещал затем вернуть фирме.
За руль сел Фалконер.
«Какой замечательный водитель! — говорила себе Кэтлин. — Какой осторожный! Какой… хороший!»
Джесс между тем ехал не так уж медленно. И без каких-либо предосторожностей. Он просто действительно был великолепным водителем. Кэтлин же казалось, что Фалконер предельно внимателен за рулем, особенно на крутых поворотах, потому что очень дорожит лежавшей в багажнике коробкой с пробирками. Или же… Или же он опасался за… нее?
Ну нет! Такое просто невозможно!..
После одного из очередных поворотов перед ними открылась великолепная панорама моря, которое Кэтлин накануне даже не заметила, пробиваясь сквозь ливень и ураган в Мауи. Теперь же, в золотых солнечных лучах, оно настолько поразило ее своей красотой и спокойным величием, что Кэтлин невольно вскрикнула от восторга.
— Здесь водятся киты? — почему-то спросила она.
— Иногда попадаются в основном отбившиеся от стад. Но большинство уже давно ушли на север. Здесь их чаще всего можно увидеть в марте. Должен сказать, что это захватывающее зрелище! Право, стоит того, чтобы только ради него приехать сюда еще раз!
По пути Джесс много рассказывал Кэтлин о своем острове. Причем так подробно и красочно, что мог бы дать много очков вперед любому профессиональному экскурсоводу. Кэтлин узнала массу интересного. Например, что Мауи — имя Бога Солнца, которому поклонялись в далекие времена местные туземцы. Что на острове есть действующий вулкан Халеакала, и это символизирует тесную дружбу между богами Солнца и Огня.
Все было так необычно и интересно, что всю дорогу Кэтлин ни о чем не хотела слышать, кроме как о языческих богах, первобытных островитянах или диких обитателях здешних тропических лесов.
Только когда впереди показалось серое здание аэропорта, она неожиданно спросила:
— Как бы вы отнеслись к Майклу Лайонсу?
— Боюсь, что не знаю такого.
— Это вы сами.
— Я сам?
— Да. Все пробирки и колбы с кровью для операции должны иметь ярлычки с указанием фамилии человека, у которого она взята. Поскольку вы не хотите, чтобы Патрик узнал имя донора, то выберите себе псевдоним для ярлычка и занесения в регистрационную книгу. Понятно?
— Понятно. И вы предлагаете мне назваться Майклом Лайонсом?
— Да.
— А кто такой этот Майкл?
— Просто имя.
И Кэтлин демонстративно пожала плечами.
— Вы все-таки не созданы для этого!
— Для чего?
— Для лжи.
Кэтлин никогда и никому не называла имени Майкла. Даже Аманде и Патрику. Но теперь…
— Так зовут моего отца, — призналась она. — Говорят, он очень красив и прекрасный человек, но я его никогда не видела.
— Вы это серьезно?
— Вы же установили, что я не умею лгать.
— Вы испытываете горечь при воспоминании об этом человеке? Или ненавидите его?
Кэтлин ответила не сразу. Она вспоминала прием на теплоходе и «танцующие радуги». Разве тогда она мысленно не заключила вечный мир со своим отцом и возлюбленным Мэгги? Да, конечно! Именно там! И с тех пор благодарит за это небо!
— Нет, я больше не чувствую ни горечи, ни негодования.
Кэтлин могла бы рассказывать о Майкле и Мэгги долго. Бесконечно… Но впереди уже показался шлагбаум перед въездом на территорию аэропорта.
Как бы неожиданно вспомнив о чем-то крайне важном, Кэтлин тревожно посмотрела на Джесса:
— К вопросу о лжи, Джесс. Патрик думает, что я уехала в отпуск и вернусь не раньше полудня субботы. Но если он застанет меня завтра вечером в операционной за извлечением вашего костного мозга, то тут же обо всем догадается.
— Пересадка мозга никак не может начаться завтра, Кэтлин. Стивену понадобится время, чтобы внимательно изучить результаты биопсии и определить, сколько спинного мозга надо будет у меня взять. Кроме того, я думаю, что перед операцией доктор Шеридан непременно захочет впрыснуть Патрику дозу моей крови. Но во всех случаях, когда бы ни состоялась процедура извлечения мозга, вас в операционной не будет.
— Другими словами, вы согласны доверить эту процедуру доктору Шеридану?
Джесс притормозил перед шлагбаумом, повернулся к Кэтнин и сказал с улыбкой:
— Это значит лишь, что мне не нужна операционная.
Кэтлин поняла, что Джесс отказывается от наркоза, на котором она, безусловно, стала бы настаивать. Почему? Ведь при этой операции применяется местный, а не общий наркоз. Но проводить пункцию вообще без наркоза…
Однако Джессу, видимо, было все равно, насколько болезненной она окажется.
— Вы, надеюсь, понимаете, что для операции необходима полная стерильность? — не сдавалась Кэтлин.
— Понимаю, но ведь все будет происходить точно так же, как и при биопсии. А ее вообще не обязательно проводить в операционной. Можно воспользоваться любой, предварительно тщательно продезинфицированной комнатой. Таковых в больнице, думаю, немало. И все они в ночь с пятницы на субботу будут свободными. Не так ли?
— Так, — неохотно согласилась Кэтлин.
— Вы действительно не хотите сами взять у меня костный мозг, Кэтлин?
Сверлить твою кость, чтобы шприц за шприцем отсасывать мозг?
— Нет, я категорически отказываюсь!
— Прекрасно!
— Прекрасно?!
— Хорошо, пусть не совсем. Но скажите, Кэтлин, ведь Стивену, наверное, понадобится ассистент?
— Я обязательно там буду.
Кэтлин и впрямь не умела лгать. Но когда Джесс вышел из машины, чтобы вытащить из багажника коробку с пробирками и открыть дверь с ее стороны, она, оставшись на минуту в одиночестве, торжествовала. «Я учусь, Джесс Фалконер, — говорила себе Кэтлин. — И уже делаю успехи!»
Джесс действительно не заметил обмана. А потому был обескуражен заявлением Кэтлин о желании ассистировать Шеридану. Она же отлично знала, что доктор Шеридан никогда бы не согласился брать у пациента костный мозг без наркоза. И конечно, категорически потребует подвергнуть анестезии и Джесса. Тому же в сложившейся ситуации поневоле придется уступить. Это означало, что вся процедура будет проводиться в операционной Шеридана, где у него есть своя ассистентка. Кэтлин же придется ждать в соседней комнате, продолжая читать купленный в Гонолулу роман Грейдона Слейка…
Глава 17
Штат Вашингтон
Научный центр в Сиэтле
29 лет назад
— Он вор!
Это было простой констатацией факта. Но Стюарту Фалконеру стоило большого труда произнести подобную фразу. Ибо местоимение «он» относилось к его родному сыну Джессу. Сама мысль о том, что девятилетний мальчик, носивший фамилию Фалконер, уличен в воровстве, представлялась Стюарту и его жене Розмари омерзительной. А потому они оба решили не считать больше Джесса своим сыном.
— Он вор! — холодным, безжалостным тоном повторил слова Стюарта известный детский психиатр. Холодность в значительной мере объяснялась тем, что этот доктор на протяжении многих лет имел дело с нервными родителями Джесса и успел привыкнуть к их выходкам. Но подобный суровый приговор своему родному сыну Розмари и Стюарт слышали от него впервые.
Правда, совершенная ребенком кража, безусловно мелкая, вряд ли вызвала у родителей такую тревогу, что они спешно покинули свой роскошный дом в Коннектикуте ради консультации с психиатром. Скорее, главную роль в их решении сыграла известность этого врача как специалиста по определению дурных наклонностей у детей и прогнозам на их пагубное развитие в будущем. Поэтому Стюарта и Розмари очень насторожил его вопрос:
— Не могли бы вы сказать мне точно, когда впервые заметили отклонения в поведении Джесса? И что он обычно крадет?
— Это началось много лет назад, — смущенно ответила Розмари.
— Не понимаю! — удивленно выгнул дугой бровь психиатр. — Позвольте, о чем вы говорите? Не мог же он начать воровать еще до своего рождения!
— Вот именно!
— Что именно?
— То, что Джесс стал преступником еще, простите, в утробе матери. Ну, в моей…
— Это каким же образом?
— Он… Еще раз извините, но он присваивал себе все полезное, что содержалось в моем молоке, предназначавшемся им обоим — Джессу и Патрику. Так вот… Этот проказник постоянно пытался лишить своего брата-близнеца самого необходимого. Короче, он стремился разрушить будущее Патрика…
Конечно, подобное признание прозвучаю дико, а скорее глупо. Но Розмари продолжала расписывать пороки непутевого сына. По ее словам, Джесс всегда был молчаливым, отчужденным и надменным. К героическим усилиям родителей по воспитанию его брата-близнеца он относился с презрением. Фантазия Розмари зашла так далеко, что она уже всерьез подумывала, не подменили ли одного из детей в родильном отделении клиники? Может быть, Джесс вовсе не их, а еще чей-то сын? Чей? Неизвестно…
Все это было плодом разыгравшегося воображения. Тем не менее пока Патрик боролся за жизнь в специальном отделении клиники для новорожденных, его только что родившийся брат стал единственным обитателем обычной детской комнаты, существовавшей при больнице. Позднее Джесс все-таки попал в дом Фалконеров, где и остался. Причем оба родителя долго недоумевали, как такое могло произойти?
Стюарт Фалконер родился в роскоши. Розмари же, урожденная Уильямсон, была наследницей огромного поместья Монтклер. Члены обеих семей из поколения в поколение гордились, что в их жилах текла благородная, «голубая» кровь. Но вот появился Джесс… Его темно-зеленые глаза горели дьявольским огнем. Длинные черные волосы, казалось, не знали слова «расческа». К тому же он был левшой. А своим поведением напоминал скорее язычника, нежели аристократа. Так себя никогда не держат в обществе никто из Фалконеров и Уильямсонов…
Но ведь Джесс был их. И оказался вором. А может быть, даже кем-то гораздо хуже…
— Вначале Джесс крал у нас ключи, деньги, сувениры и драгоценности, — продолжала свою обвинительную речь Розмари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37