Желаю тебе не слишком устать, когда будешь упаковывать вещи!
Несмотря на оптимистическое напутствие Говарда, процесс упаковки вещей все же огорчил Фейт. Разбирая содержимое ящиков секретера, Фейт обнаружила, что Льюк оставил все фотографии периода их совместной жизни, равно как и сувениры, которые они приобретали во время путешествий. Фейт решительно выбросила их в мусорное ведро. Туда же отправились платья и украшения, с которыми были связаны разного рода памятные события. Этим я ставлю на прошлом жирный крест, торжественно сказала себе Фейт.
Внезапно ей пришло в голову, что смерть принять проще, чем предательство.
Об умершем можно хранить самые лучшие и нежные воспоминания, тогда как все ее воспоминания о Льюке были теперь безнадежно отравлены изменой. Я уже никогда не смогу испытывать к нему никаких добрых чувств, подумала Фейт, так что лучше раз и навсегда вычеркнуть его из своей жизни. Равно как и все, с ним связанное.
К несчастью, несмотря на благие намерения, Фейт никак не удавалось подавить гнетущее чувство одиночества, рассеять которое не в состоянии оказалась даже растущая привязанность к Говарду Харрисону. Привязанности этой никогда не суждено перерасти в любовь, поэтому к удовольствию от общения с Говардом у Фейт всегда примешивалось ощущение некоторого отчаяния и безнадежности.
Приближения уик-энда Фейт ожидала с радостным нетерпением. О предстоящем переезде не знал никто, кроме Говарда, и это было к лучшему: если уж рвать с прошлым, то сразу и навсегда. Все, кто мог бы попытаться ее найти, были так или иначе связаны с Льюком, и, как сильно подозревала Фейт, любой интерес к ее скромной персоне неизбежно угаснет, едва она исчезнет из их поля зрения.
В субботу, в последний раз обходя квартиру, в которой прожила пять лет, Фейт не испытывала никаких сожалений. Стоял чудесный солнечный день, предвещавший начало новой, интересной и лучшей жизни, таким было сегодня и ее настроение, наполненное ожиданием нового, неизведанного и прекрасного.
Когда фургон с ее пожитками въехал в Майами-Бич, она, что называется, вдохнула полной грудью.
Войдя в главную спальню, Фейт вдруг ощутила ту странную аберрацию памяти, которую французы называют «дежа-вю»: впервые увиденный сейчас интерьер комнаты показался ей знакомым. Рисунок нового ковра бирюзового цвета почти совпадал с рисунком ковров в офисе ее фирмы. Только теперь Фейт сообразила, что это относится и к окраске стен, и к отделке квартиры. На мгновение сходство показалось ей зловещим, словно и на ее временном жилище лежит некий отпечаток личности Говарда. С другой стороны, комбинация цветов была очень удачной, любой мог выбрать такие же.
Благодаря тому что Фейт заранее спланировала, где и как расставить мебель, она весьма эффективно руководила действиями грузчиков, и вскоре все стояло на своих местах. Остаток дня Фейт провела, распаковывая чемоданы и коробки, то и дело приходя в восторг от того, как много у нее теперь дополнительного места.
Закончив и с этим, она неожиданно почувствовала смертельную усталость.
Счастливое возбуждение, весь день наполнявшее ее энергией, куда-то ушло, и, присев на стул, Фейт уныло огляделась. Итак, я обосновалась на новом месте, оковы прошлого сброшены, мосты сожжены, я готова начать новую жизнь, так почему же нет той радости освобождения, которую я предвкушала всю неделю?
Наверное, потому что рядом нет никого, кто мог бы со мной эту радость разделить. Придя к такому выводу, Фейт почти физически ощутила, как отступившее на время одиночество снова потянулось к ней своими мрачными холодными лапами.
Она встала и бесцельно прошлась по квартире, все еще слишком утомленная, чтобы расслабиться. Телевизор включать не хотелось. Подойдя к окну, она подняла жалюзи в надежде, что вечерний вид подействует умиротворяюще. Однако этого не случилось - напротив, возникло гнетущее ощущение заточения в башне из слоновой кости.
Заставивший ее вздрогнуть звонок во входную дверь Фейт восприняла почти как избавление. Сосед? - с удивлением предположила она. Впрочем, сейчас Фейт обрадовалась бы кому угодно. Сгорая от желания побыстрее увидеть живое человеческое лицо, она позабыла об элементарной осторожности и, широко улыбнувшись, распахнула дверь настежь, даже не накинув цепочку.
В ответ ей так же широко улыбнулся Говард Харрисон.
Говард, буквально источающий сексуальность, в белых шортах и голубой тенниске, из которой рвались наружу загорелая плоть и мощные тренированные мускулы, смотрел на нее насмешливо и жадно, а самодовольная и обещающая улыбка говорила о том, что ему нравится взъерошенный вид Фейт, нравится ее ошарашенная реакция, нравится вся она и что ждать дольше он не намерен.
Первой реакцией Фейт было благодарно прильнуть к Говарду за то, что он угадал ее состояние и пришел, а второй… О, пронесшиеся в ее мозгу видения оказались гораздо более яркими и неистовыми. Она понимала, что это сумасшествие, что нужно держать себя в руках, сказать какую-нибудь соответствующую случаю ерунду, пропустить Говарда в квартиру, предложить чего-нибудь выпить, наконец. Однако она продолжала стоять, потрясение глядя на него, не в силах пошевелиться или произнести что-либо членораздельное. В коротеньких шортах и топике на тоненьких бретельках Фейт чувствовала себя почти голой. Кожа ее покрылась мурашками, тело налилось истомой.
Это пугало. Это лишало сил думать и действовать, заставляя ее, тревожно замерев, продолжать молча смотреть на Говарда.
Фейт чувствовала, что он угадал ее состояние и ни малейшей тревоги или неловкости по этому поводу не испытывает. Напротив, Говард явно наслаждался происходящим. И нарочно выбрал момент для визита, когда Фейт была одинока, восприимчива к сочувствию и беззащитна, наверняка зная, что сил сопротивляться, устоять, у нее сейчас нет. Донжуан, ловелас, волокита.
К Фейт холодной отрезвляющей волной вернулось самообладание, и, найдя наконец в себе силы заговорить, она произнесла слова, относительно которых через секунду пожелала, чтобы они остались непроизнесенными, однако они снова и снова отзывались в ее ушах многоголосым насмешливым эхом:
- Я не собираюсь ложиться с тобой в постель!
Брови Говарда с деланным удивлением поползли вверх.
- На самом деле я думал об удовлетворении совсем других аппетитов, сказал он и взглядом показал на сумки, которые держал в руках. Одну из них до краев наполняли всевозможной формы и цвета пакеты, свертки и судки, из второй, поменьше, торчали горлышки винных бутылок.
Фейт стала ярко-пунцовой. Она знала, что ее кожа приобрела именно этот цвет, так как тело пылало так, словно его лизали языки горячего пламени.
- Всему свое время, - рассудительно продолжал между тем Говард. - Переезд занятие вообще утомительное, а сегодня еще и жутко жарко. Вот я и решил, что к вечеру ты слишком устанешь, чтобы возиться с ужином, даже если у тебя и есть из чего его приготовить.
Продуктов у Фейт и впрямь не было, если не считать соли и непонятно как затесавшейся среди кухонной утвари пачки спагетти.
- Я не возражал, когда ты сказала, что с переездом справишься одна, но решил, что к вечеру, распаковав вещи и обустроившись, обрадуешься чьей-нибудь компании. Присядешь наконец после утомительных забот, вытянешь усталые ноги, расслабишься, и мы вместе насладимся чем-нибудь вкусненьким и стаканчиком-другим доброго старого вина.
Он опять применил все тот же прием безупречной логики, противопоставить которой что-либо было невозможно.
- Но если ближе к вечеру ты вдруг изменишь свое отношение к идее отправиться со мной в постель…
- Ага! Я так и знала! - торжествующе выкрикнула Фейт, обрадованная хоть такой возможности выбраться из дурацкого положения, в котором по своей же вине и оказалась.
- Фейт, как ты решишь, так и будет. У меня и в мыслях не было навязываться тебе.
- Я, между прочим, тебя сюда не звала, - заметила она.
- Телепатия, - охотно объяснил Говард. - Целый день я принимал исходящие от тебя сигналы и в какой-то момент не смог их и дальше игнорировать.
- Да я ни разу о тебе и не подумала!
- Ты думала обо мне подсознательно, занимаясь своими делами. А когда с делами было покончено и рядом не оказалось никого, чтобы разделить радость начала новой жизни, ты потихоньку начала тосковать от одиночества.
Фейт взглянула на него с нескрываемым подозрением и обвиняюще сказала:
- Не знала, что ты тонкий психолог.
- В общем-то, ты права, - не стал скромничать Говард, - но в твоем случае я просто не смог подавить в себе чувство ответственности.
- Какое еще чувство ответственности?
- Понимаешь, я сказал себе: Говард, старина, ведь это ты, можно сказать, вынудил Фейт переехать в новую квартиру. И вот теперь она сидит там одна-одинешенька, так что ты должен заглянуть на минутку и убедиться, что с ней все в порядке.
- Со мной все в полном порядке, - поспешила заверить Фейт.
На лице Говарда появилось знакомое плутовское выражение, красивые глаза смотрели лукаво и вместе с тем просительно.
- У меня с собой великолепный ужин… - вкрадчиво сказал он.
Искусством обольщения Говард, что и говорить, владел в совершенстве. Из корзинки в его руке до порядком проголодавшейся Фейт доносились умопомрачительные ароматы блюд китайской кухни. Давно опустевший желудок сначала на несколько секунд сжался, затем взволнованно встрепенулся и требовательно заурчал. К тому же отослать Говарда сейчас - значило снова остаться одной в этой роскошной, но пустой квартире…
- Ужин? Звучит заманчиво… - признала Фейт, впрочем, все еще колеблясь.
- Лично я ненавижу есть в одиночестве, - быстро вставил Говард, словно угадав ее мысли.
- Разделить с тобой ужин я, пожалуй, не против, - продолжала Фейт, сделав ударение на слове ужин.
- Весьма разумное решение, - одобрил Говард. - Ужин, разделенный с другом, вдвойне вкуснее, а я обещаю, что даже не попрошу показать мне спальню.
Ага, ты просто отнесешь меня туда на руках, мысленно ответила ему Фейт, но самое ужасное заключалось в том, что такой вариант развития событий показался ей чрезвычайно привлекательным.
- Ладно, заходи и будь гостем. - Отступив в сторону, Фейт сделала рукой приглашающий Жест. Затем, не желая, чтобы Говард задерживался рядом с ней, быстро добавила:
- Кухня там, - и махнула рукой.
Он не заставил себя просить дважды и, легко проскользнув мимо, скрылся в указанном направлении. Закрывая дверь, Фейт подумала, что зловещий призрак одиночества она из этой квартиры теперь, может быть, и изгнала, зато впустила в нее волка, которому, фигурально выражаясь, всего-то и пришлось пару раз как следует набрать в грудь воздуха и дунуть, чтобы дверь ее дома распахнулась настежь.
Но, в конце концов, не съест же он меня в качестве платы за этот ужин?! задалась вопросом Фейт. А из сумок пахло так аппетитно… Разумеется, я смогу удержать ситуацию под контролем, но только надо переодеться, а то в этом наряде я чувствую себя голой.
Проходя мимо кухни, она увидела, как Говард со счастливым видом выкладывает на стол содержимое пакетов.
- Цыпленок с лимоном, свинина в кисло-сладком соусе, тушеные королевские креветки, говядина с соусом «чили», жареный рис. - Дойдя до последнего пункта меню, он ослепительно улыбнулся. - Для банкета все готово.
- Неплохо, - как можно равнодушнее откликнулась Фейт.
Говард рассмеялся.
- Смею надеяться, я хорошо изучил твои вкусы.
Это ее удивило.
- Ты и вправду обращал внимание на то, что мне нравится? - недоверчиво спросила она.
- Можешь мне поверить, в течение двух лет, которые мы работаем вместе, я обращал самое пристальное внимание на все то в тебе, что внимания заслуживает. - Взгляд его скользнул по ее скудному одеянию. - Хотя, должен признаться, столь неотразимой, как сейчас, видеть тебя мне не доводилось ни разу. Весьма впечатляет, весьма.
Фейт непроизвольно обхватила грудь руками, хотя и отчетливо понимала, что этим запоздалым жестом не успела скрыть, как напряглись ее соски.
Говард с улыбкой встретил ее возмущенный взгляд.
- Спокойно, спокойно. Ты же знаешь, что выдержка у меня железная.
Необходимость срочных действий по разрядке обстановки становилась для Фейт очевидной.
- Я как раз собиралась принять душ и привести себя в порядок.
- О, конечно. Спокойно отправляйся в ванную, а я пока займусь сервировкой.
Если Говард думал, что Фейт вернется в каком-нибудь изысканном неглиже, его ждало некоторое разочарование. В то же время, стоя под упругими струйками душа и смывая с себя усталость этого долгого и жаркого дня, Фейт не смогла удержаться, чтобы не задаться вопросом, как она выглядит по сравнению с другими его женщинами. Благодаря регулярным занятиям гимнастикой и исключению из рациона высококалорийных продуктов, она находилась в очень даже неплохой форме. Ее небольшая, но красивая грудь сохраняла девичью упругость, на теле не было ни капли жира.
Фейт всегда была довольна тем, как выглядит, и в обычной обстановке ничуть не стеснялась своей наготы. Из этого, правда, не следовало, что она собирается устраивать стриптиз для Говарда Харрисона. К тому же привлекала она его, вероятно, лишь тем, что представляла собой своеобразный вызов сексуально-эстетические достоинства ее фигуры едва ли играли какую-то роль.
Женщины для Говарда всегда были не более чем вызовом, поэтому он и терял к ним всякий интерес, одержав победу. Так, во всяком случае, казалось Фейт.
Хотя она никак не могла взять в толк, какую радость могут доставлять победы над женщинами, которые сами вешаются на шею.
Заодно она вымыла и голову, решив, что ожидание лишь пойдет Говарду на пользу. Пусть не думает, что я сгораю от желания присоединиться к его блестящему обществу, злорадно подумала Фейт. К тому же мне проще удержать ситуацию под контролем, если я абсолютно уверена в своем внешнем виде: свежая, чистая, причесанная и должным образом одетая.
Придя к выводу, что джинсы и свободного покроя тенниска явятся сочетанием достаточно недвусмысленным, чтобы охладить явно разыгравшееся воображение Говарда, она надела коротенький шелковый халатик и на цыпочках вышла в коридор, собираясь незаметно проскользнуть в спальню и одеться, но вдруг застыла как вкопанная, услышав донесшийся из гостиной голос Говарда:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18