Турцо выслушал сбивчивый рассказ священника чрезвычайно внимательно.
— Не в первый раз подают мне жалобу на то, что во владениях графини Баторий творятся странные вещи, однако никто не смог толком объяснить, в чем там дело, — сказал он.
— Не подлежит сомнению только одно: в замке пропадают молодые девушки, монсеньор. А безвременная кончина юной певицы давит мне на сердце, словно я сам виноват в этом. Нельзя ли произвести следствие?
— Следствие ничего нам не даст. Нужно привезти сюда одного из доверенных лиц графини и заставить его говорить. Я отдам соответствующие распоряжения, но вы должны подсказать мне: кто именно из ее слуг представляет для нас особый интерес?
— Карлик Дорко, кормилица Илона и лакей по имени Станко. Некоторые другие также кажутся мне подозрительными, но я не вполне уверен…
По приказу воеводы в Чехт отправились надежные люди. Захватив Станко, они доставили его связанным в Буду, и здесь палачи Турцо с легкостью развязали ему язык. Станко оказался трусом. Он во всем признался и, чтобы сохранить себе жизнь, обещал провести воеводу в замок под покровом темноты.
Через несколько дней, глубокой ночью, вооруженный отряд под командованием самого Турцо проник в замок. Станко привел вельможу прямо в подземную пыточную залу, где его ожидало невероятное зрелище. Графиня сидела в лохани под потоками крови, которая изливалась из пьедестала статуи, изображавшей женщину. Откуда-то доносились глухие стоны, и Турцо, догадавшись в чем дело, приказал открыть статую. В ней находилось израненное тело
девушки, только что испустившей дух…
Это была новая идея Эльжбеты: пресытившись знаменитой клеткой, она приказала отлить полую статую, утыканную изнутри острыми кольями. Для стока крови были проделаны отверстия в цоколе.
Легко представить, какие чувства испытал воевода при виде этого орудия убийства. Эльжбету и ее сообщников немедленно арестовали и с пристрастием допросили. Размах преступлений намного превосходил кошмарные предположения, которыми терзался бедный Поникений…
16 октября 1611 года свершилось правосудие императора. Перед воротами замка карлику Дорко, кормилице Илоне и прочим преступникам сначала отрубили правую руку, а затем их сожгли живьем. Что касается Эльжбеты, то к ней не притронулись даже пальцем, сочтя, что обычная казнь не сможет искупить ее чудовищных преступлений. Графиню оставили в ее собственной спальне, где она восседала в лучшем своем наряде и в самых дорогих украшениях. Но в течение нескольких дней люди Турцо под защитой целой армии солдат замуровали все входы и выходы замка. Кровавая графиня очутилась в гигантском склепе, в ожидании неизбежной, но медленной смерти.
В местных легендах говорится, будто она прожила там три года: только в 1614 году смолкли вопли и рыдания осужденной, которая превратилась за это время в буйную сумасшедшую.
ДЕЛО ГЕРЦОГИНИ СОМЕРСЕТ
(1608 год)
В свои тридцать лет миссис Тернер обладала завидной репутацией и вполне приличным состоянием, а в ее опрятном доме в самом сердце лондонского Сити отбоя не было от клиентов. И причиной тому было вовсе не искусство крахмальщицы, хотя ее огромные плоеные воротники желтого цвета славились по всему городу — недаром она пропитывала их чудодейственным составом собственного изобретения. Для миссис Тернер в химии не было секретов, но торговала она не только духами, кремами и бальзамами: наибольшим спросом пользовались снадобья куда менее невинные — всевозможные дурманы, приворотные зелья и разнообразные яды. Короче говоря, эта свежая и аппетитная женщина подвизалась на славном поприще колдуньи, что могло бы привести ее на костер, если бы среди посетителей миссис Тернер не преобладали люди знатные и богатые, которым она успела оказать множество бесценных услуг.
Поэтому ее нисколько не встревожило и не удивило известие, полученное ноябрьским вечером 1608 года, что к ней вскоре заглянет очень молодая, очень красивая и очень знатная дама, которой необходима срочная помощь. Объявил ей об этом не кто иной, как лорд-адмирал Англии Ноттингем, а попавшей в беду благородной особой оказалась его собственная племянница леди Эссекс.
Разумеется, подобный визит сулил большую выгоду, и миссис Тернер позаботилась о том, чтобы никто из посторонних не прервал интересную беседу. Но когда молодая женщина, явившаяся в сопровождении служанки, сняла маску, крахмальщица лишилась дара речи и застыла в изумлении. Подобную красоту ей видеть еще не доводилось!
Пятнадцать лет, точеные черты прелестного лица, обольстительные глаза цвета морской волны, шелковистая масса серебристых волос, безупречная кожа… Кроме всего прочего, высокая и гибкая Фрэнсис Говард, графиня Эссекс, обладала необыкновенно роскошными для своего возраста формами.
«Со времен Елены Троянской мир не знал такого совершенства! — подумала миссис Тернер. — Дай бог, чтобы эта девочка не принесла столько же несчастий…»
Странное пророчество, к несчастью, впоследствии исполнилось. Пока же дорогостоящая колдунья, справившись со смятением, осведомилась, чем она может служить благородной посетительнице.
— Мне нужно два приворотных зелья, — решительно произнесла молодая женщина. — Я должна завоевать одного мужчину и отвратить от себя другого!
— Завоевать мужчину? — воскликнула миссис Тер-нер с искренним удивлением. — Миледи, у меня нет приворотного зелья более сильного, чем вы сами. Вам достаточно показаться своему избраннику…
Прекрасная Фрэнсис восприняла этот комплимент как должное.
— Кто знает? — сказала она, пожав плечами. — Мужчины такие странные! Я хочу играть наверняка.
И она объяснила суть дела.
Два года назад — Фрэнсис было тогда тринадцать лет — родные решили выдать ее замуж по политическим мотивам за юного Роберта Девре, графа Эссекса, которому, впрочем, уже исполнилось пятнадцать. Он был сыном бывшего фаворита великой королевы Елизаветы — тщеславие привело старшего Эссекса на эшафот, но его семья сохранила богатство и могущество. Высокомерный лорд Норфолк, отец Фрэнсис, и ее дядя лорд Ноттингем сочли этот союз весьма выгодным. Бракосочетание состоялось, но в силу возраста молодые еще не могли стать мужем и женой. Поэтому Фрэнсис вернули в детскую играть в куклы, а Роберт отправился путешествовать по Европе — уже в те времена это считалось необходимым для англичанина благородного происхождения.
Юная супруга некоторое время грезила о своем обольстительном муже, которого, впрочем, видела только мельком, и с нетерпением ждала его возвращения. Но недавно произошло событие, перевернувшее всю ее жизнь и потрясшее ее сердце…
Месяц назад король Иаков II, который совсем не любил женщин, но зато обожал молодых и красивых мужчин, устроил турнир в честь своего тогдашнего фаворита — лорда Хея, только что вернувшегося из Франции.
Перед красавцем-послом ехал на горячем скакуне оруженосец, державший щит своего господина. Это был двадцатилетний шотландец по имени Роберт Карр. Он был настолько хорош собой, что король мгновенно забыл про лорда Хея и не сводил глаз с прекрасного юноши. Внезапно лошадь шотландца, взбрыкнув, сбросила своего всадника на землю. Роберт остался лежать неподвижно со сломанной ногой, а Иаков II, придя в неописуемое волнение, сам бросился к нему на помощь. Он приказал перенести раненого во дворец, поручив заботам собственного врача, и в течение недели к Роберту Карру никого не допускали — только монарх не отходил от его изголовья.
Возвышение молодого шотландца было столь же стремительным, сколь внезапным. Когда сломанные кости срослись, никому не известный Роберт Карр превратился в виконта Рочестера, а за последующие недели на него обрушилась настоящая лавина королевских даров. Вскоре он стал личным секретарем Иакова II, кавалером ордена Подвязки, получил великолепные поместья с замками, и в Англии не осталось никого, кто бы не знал о новой безумной страсти короля.
Но любовь к новоиспеченному виконту завладела не только душой слабовольного монарха — жертвой ее пала также леди Эссекс. Фрэнсис с первого взгляда поняла, что будет принадлежать лишь этому мужчине, и поклялась завоевать его сердце. Однако в этом предприятии нельзя было обойтись без союзников. Она открылась своему дяде лорду Ноттингему, который снисходительно отнесся к этой слабости прелестной племянницы и вдобавок счел весьма разумным подружиться с новым фаворитом. Поэтому он и договорился о встрече Фрэнсис с миссис Тернер.
Колдунья внимательно выслушала всю историю и, когда молодая женщина умолкла, задала лишь один вопрос:
— Мне понятна необходимость первого приворотного зелья, миледи, но зачем вам понадобилось второе?
— Оно предназначено моему мужу. Граф намерен вернуться через два-три месяца, а меня теперь ужасает даже мысль о близости с ним. Он не должен любить меня! Нужно любой ценой отвратить его!
Было ли тому причиной приворотное зелье миссис Тернер, или Рочестеру просто наскучила жизнь королевского фаворита, но Фрэнсис без особого труда выиграла битву за его сердце. Встретив прекрасную леди Эссекс на балу у королевы — святой женщины, кротко переносившей свое страшное одиночество покинутой супруги, — виконт мгновенно влюбился в блистательную красавицу и не отходил от нее ни на шаг. В тот же вечер он послал ей очень изящный и очень нежный мадригал… только что вышедший из-под плодовитого пера его секретаря и друга, сэра Томаса Овербери.
Этот Овербери был весьма любопытной личностью! Умный, образованный, наделенный поэтическим даром, он обладал, помимо этих превосходных качеств, чудовищной гордыней и считал, что умственные способности прекрасного Роберта не вполне соответствуют честолюбивым устремлениям наставника. Овербери думал и писал за своего подопечного, руководил его поведением и помогал избегать подводных камней в плавании по весьма опасным водам двора. Нужно признать, увы, что по отношению к своему господину Овербери испытывал те же чувства, что Пигмалион к сотворенной им статуе. Быть может, Овербери был даже более ревнив! Впрочем, поначалу идиллическая привязанность Рочестера к восхитительной леди Эссекс не вызвала у него никаких возражений. Он даже счел это полезным.
Пока из-под пера Овербера изливались лирические и страстные послания, сердце Роберта разгоралось огнем. Примерно через месяц после визита к миссис Тернер леди Эссекс отдалась своему избраннику. Счастье влюбленных было полным и безграничным… но при этом тайным, ибо не следовало огорчать добродушного короля Иакова и раздражать семейство Эссекс, у которого были длинные руки.
Так обстояло дело, когда странствующий супруг возвестил о своем возвращении. Фрэнсис, пылавшая страстью, встретила это известие с яростным негодованием.
— Пусть он только посмеет притронуться ко мне, и я убью его! — вскричала она в гневном порыве и привела тем самым в некоторое смятение собственное семейство.
Говарды не желали ссориться с Эссексами, сознавая, что, если молодой супруг рассердится, это приведет к большим неприятностям. Было решено, что Фрэнсис должна все-таки принять своего мужа в фамильном замке Чартли и выказать ему хоть какое-то расположение. Ее пришлось долго уговаривать, и она очень неохотно согласилась, одновременно воззвав к помощи миссис Тернер.
В глубине души колдунья была весьма недовольна таким поворотом событий. Конечно, у нее имелись всяческие снадобья, но она сама не слишком верила в них… Самым радикальным способом было бы попросту отправить молодого мужа на тот свет. Однако в данном случае это крайнее средство исключалось, ибо подозрение неминуемо пало бы на жену, которой пришлось бы иметь дело с мстительными и могущественными Эссексами.
Миссис Тернер, чувствуя, что ей самой необходима помощь, познакомила свою благородную клиентку с неким Саймоном Форманом — бывшим священником, гораздо более сведущим в колдовстве, чем она сама. Если миссис Тернер ограничивалась использованием довольно сомнительных отваров и порошков, то Форман безбоязненно прибегал к черной магии. Крахмальщица уверяла, что человек он ловкий и водит дружбу с демонами, от которых получает все, что пожелает. Разумеется, главным его оружием была черная месса.
Форман предложил этот радикальный способ леди Фрэнсис, и та согласилась без малейших колебаний, ибо испытывала панический страх перед близостью с законным супругом. И в одну прекрасную — то есть попросту очень темную — ночь молодая женщина предоставила свое прелестное тело для отвратительного обряда.
Немного успокоившись после этой церемонии, она решилась поехать в Чартли: Саймон Форман заверил ее, что Эссекс будет вести себя с ней как брат.
Но, видимо, магия Формана оказалась недостаточно сильной, ибо Фрэнсис быстро поняла, что осквернила себя напрасно. Едва лишь Эссекс увидел жену, как воспылал к ней страстью и, естественно, попытался утвердить свои супружеские права. Обезумевшая от страха Фрэнсис прибегала ко всем мыслимым уловкам — начиная от целомудренного испуга и кончая ужасной головной болью, — и таким образом ей удалось выиграть несколько ночей. Однако Эссекс был молод, пылок и очень нетерпелив. Фрэнсис пришлось вновь воззвать о помощи, отправив два жалобных послания: одно было адресовано миссис Тернер, а другое — Форману. Этому ужасному колдуну она писала:
«Дражайший отец мой, умоляю вас не лишать меня своей благосклонности, которая одна придает мне силы! Сделайте так, чтобы мой муж охладел ко мне…»
В ответ она получила разнообразные порошки, предназначенные для успокоения слишком ретивого мужа, и восковую фигурку, изготовленную самим Форманом и изображавшую упомянутого супруга. В том месте, где должно было находиться сердце, торчала длинная игла — колдун уверял, что это означает неизбежную смерть Эссекса в течение года.
Однако Эссекс не умер, хотя подмешанные в пищу порошки едва не привели его на край могилы. Молодая женщина, страстно желая избавиться от мужа, все же не решалась прибегнуть к настоящему яду, хотя ее семейная жизнь превратилась в ад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52