Поэтому пакет она отнесла к себе домой и отдала кассету своей дочке, девушке чрезвычайно юной и вполне современной.
Девочка по имени Оксана немедленно вставила кассету в магнитофон и аж подскочила, услышав струящийся из динамиков шепот:
— Как поживаешь, Горыныч? Скучно, наверно, без Яны. Она классная девчонка, и мне очень не хочется делать ей больно. Готовь деньги побыстрее, и она тебя отблагодарит на все сто. И не пытайся с нами играть, давай обойдемся без последовательных номеров, радиометок и тому подобных штук. Не меньше ста тысяч баксов должно быть мелкими купюрами, остальные можно сотенками. Когда все будет готово, не забудь сказать об этом по ящику на местном канале в вечерних новостях. Ждем с нетерпением…
Речь оборвалась, и с середины слова зазвучала песня в исполнении Яны Ружевич — русский вариант зонта из фильма «Эммануэль».
Каждый из нас ищет любовь
В свете ночей, в музыке снов.
С розы росу пьет соловей — Это твой сон,
Эммануэль…
А девочка Оксана, надо сказать, была большой поклонницей Яны Ружевич и ее похищение восприняла, как личную трагедию. Поняв, что за кассета попала к ней в руки, Оксана вскочила в величайшем возбуждении и стремительно выбежала из дому с находкой в руках. Направлялась она то ли в милицию, то ли на телевидение, но очутилась почему-то у своей лучшей подруги Наташи Кудриной. Ни слова не говоря — она вообще находилась в том состоянии, когда слова не очень-то хотят выстраиваться в членораздельные фразы, — Оксана затолкала кассету в Наташин музыкальный центр, и послание на этот раз прозвучало в стереозвуке.
— Где ты это взяла?! — спросила Наташа, когда к ней вернулась способность говорить.
Оксана восстанавливала дыхание еще некоторое время, прежде чем смогла, наконец, произнести:
— Мать… нашла… в парке.
Наташа соображала быстро. Она схватила чистую кассету, вставила ее в свободный «карман» аппарата, переписала послание и только после этого стала переодеваться, сказав решительно:
— Пошли к ментам.
— Думаешь, к ментам? — переспросила Оксана. — А может, лучше еще куда-нибудь? В газету, например. Или на телевидение.
— Ага! А если на кассете отпечатки? Или еще что-нибудь. Мы с тобой и так все заляпали, а если еще пара сотен человек подержит ее в руках — тогда что?
— Ладно, не выступай. Куда скажешь, туда и пойдем.
В ГУВД их сначала попытались не пустить, приняв за обыкновенных фанов из толпы, осадившей здание. Но девчонки, потрясая кассетой, прорвались внутрь и сбивчиво, но, в общем, понятно объяснили сержанту у дверей, как она к ним попала. После этого сержант потребовал отдать кассету ему, но девочки отказались наотрез. Возникли сложности, так как все сколько-нибудь ответственные лица были в это время на Западном шоссе у взорвавшейся «Волги». В конце концов девчонок провели к дежурному по городу, который встретил их довольно неприязненно — у него и без того проблем было выше головы. Но как только, прослушал запись, его отношение сразу переменилось, и он спешно сообщил о находке Короленко и Ростовцеву.
Те примчались тотчас же. Хотя послание не содержало почти никакой новой информации, сама находка представляла значительный интерес. Она могла дать следствию хоть какую-нибудь зацепку.
Поэтому Оксану и Наташу подробно расспросили, а уяснив, что сами девочки имеют к этой находке весьма косвенное отношение, послали за матерью Оксаны.
Та приехала в управление весьма недовольная, дочерью, которая понесла кассету в милицию, не посоветовавшись с матерью. По мнению Галины Григорьевны, лучше было выкинуть ее в первую попавшуюся канаву, чем связываться с милицией. И про обстоятельства находки она поначалу говорить не хотела, опасаясь, что это ей боком выйдет. Ростовцеву пришлось объяснить, что боком ей выйдет, если она не перестанет валять дурака и не начнет рассказывать все, как было. Резкий тон подействовал, и Галина Григорьевна стала отвечать на вопросы по-человечески. Ростовцев тут же отправился вместе со свидетельницей в парк, но после беглого осмотра места находки отправил Галину Григорьевну к следователю прокуратуры Туманову, где ей пришлось рассказывать все по новой и с дополнительными подробностями. Это привело свидетельницу в состояние аффекта, то бишь сильного душевного волнения, и следователь, который не обладал такой силой убеждения, как Ростовцев, оказался погребен под лавиной слов, не имеющих отношения к делу и сказанных бедной женщиной сгоряча. На прощание Галина Григорьевна пообещала Туманову, что у ее собственной дочери Оксаны «вся жопа будет в синяках», и следователю так и не удалось убедить свидетельницу, что девочка поступила совершенно правильно, доставив находку в милицию и все честно рассказав.
Большого труда стоило Туманову уговорить вздорную бабу подписать протокол. Ей почему-то казалось, что стоит ей подписать официальную бумагу, и ее тотчас же посадят в тюрьму навсегда. А может быть, у нее были столкновения с милицией в прошлом. Пришлось пригрозить ей судом за отказ от дачи показаний — только после этого Галина Григорьевна согласилась расписаться, да и то постаралась сделать это как можно неразборчивей.
Когда Галина Григорьевна наконец ушла, следователь с облегчением перекрестился, хотя в Бога не верил и с религией вплотную сталкивался только один раз, во время расследования разбойного нападения на местный кафедральный собор.
Но вздохнуть с облегчением Туманов не успел. Поступило сообщение, что где-то на полпути между городом и Москвой остановлен «мерседес» Горенского, а в нем — охранник из фирмы «Львиное сердце» Павел Шибаев в гордом одиночестве и с собственноручным письменным приказом Коваля доставить машину в московскую резиденцию фирмы «Вершина» и сдать ее под расписку заместителю Горенского Денисову.
Туманову пришлось звонить в Москву, на Петровку, 38, с просьбой допросить Денисова, а затем самому по телефону снимать предварительные показания Шибаева, потому что ехать на пост, где его задержали, было слишком далеко, а сведения требовались немедленно.
Шибаев оказался первым, кто смог четко и доступно описать происшествие на шоссе. Он затруднился только в одном вопросе — откуда взялись дым и слезоточивый газ, но зато уверенно сообщил, что в сгоревшей «Волге» был Коваль с коллегами по «Львиному сердцу», а Горенский с телохранителями доехал до 77-го километра, где пересел в «вольво» и скрылся в неизвестном направлении.
Туманов счел нужным сообщить эти сведения Ростовцеву и решил не звонить, а сам прогуляться в парк.
На выходе из прокуратуры его подловили репортеры. Туманов отвязался от них, сделав короткое сообщение: «Горенского преследовали и пытались убить, но ему удалось спастись и скрыться. Погибли несколько охранников. Ведется следствие».
После этого следователь сел в машину и укатил в парк.
Увидев его, Ростовцев развел руками и сказал:
— Ноль.
— Что, совсем ничего?
— Да тут с утра стадо слонов пробежало. Если что и было… — инспектор не закончил фразу и безнадежно махнул рукой.
— Интересно, почему он не позвонил? — сказал Туманов, очевидно, имея в виду похитителя.
— Не факт. Горенский мог нам не сказать, а на «прослушку» его не поставили. Он грозился устроить международный скандал, и наши поджали хвост.
— Или Горенского уже не было в номере, когда ему звонили.
— Тогда они бы сообщили кому-нибудь еще. Кстати, один конкретный факт. Они не следят за своими посланиями.
— Почему?
— Потому что иначе они не дали бы уборщице подобрать пакет.
— Действительно. Хорошо, девчонки сознательные попались.
— Между прочим, они тут. Наблюдают. Я не стал прогонять.
— Правильно сделал.
Следователь и розыскник сели в одну машину и отправились в ГУВД подводить итоги.
15
Девчонки наблюдали за действиями розыскников не в одиночестве, а вместе с друзьями и старшими товарищами. Среди последних выделялся Женька Безбородов, носивший бороду и известный тем, что одно время лежал в психбольнице и вынес оттуда диагноз «шизофрения» вкупе с «белым билетом». Помимо этого он прославился фразой: «Кто не хочет трахнуть Янку Ружевич, тот сумасшедший либо импотент». Себя он сумасшедшим не считал и импотентом тем более, несмотря на пагубное действие лекарств, которыми его пичкали на «дурке». Впрочем, вот уже полтора года Женька не посещал психиатров, а его шизофрения текла вяло, проявляясь преимущественно в рукописных научных трудах — да и то некоторые особо въезжающие люди считали эти труды не сумасшедшими, а гениальными.
После похищения Яны Ружевич Безбородова захватила безумная (гениальная) идея найти и освободить певицу силами фанов, послав к чертям и милицию, и «Львиное сердце». Именно он был вдохновителем пикетирования ГУВД и гостиницы «Горизонт», а также мотопогони за Горенским, едва не закончившейся плачевно (то есть для кое-кого она закончилась именно таким образом, но не для фанов и не по их вине).
Вообще-то, в свою «следственную бригаду» Безбородов малолеток не брал, да и девушек вообще принимал неохотно. Их уделом было создавать толпу, докладывать лидеру обо всех передвижениях интересующих его лиц, а также выполнять разовые поручения.
Но Оксана и Наташа хоть и были тринадцатилетними девочками, несомненно, заслужили право участвовать в фанатском расследовании — ведь они не только обнаружили послание похитителей, но и предоставили в распоряжение Безбородова его копию. А это чего-нибудь, да стоит.
Успехи команды Безбородова были пока скромны, но у него имелось одно важное преимущество и перед милицией, и перед прокуратурой, и перед охранной службой. Это преимущество — люди, масса людей, готовых работать бесплатно и на совесть.
Сейчас Безбородов обдумывал одну здравую мысль, пришедшую ему на ум сразу же, как только Наташа и Оксана прибежали к зданию ГУВД, рассказывая всем встречным и поперечным о своей находке.
Мысль заключалась в следующем. Первое послание на видеокассете в пакете с портретом Яны Ружевич, оставленное в безлюдном месте, могло быть случайностью, одноразовой причудой. Второе почти такое же означало уже тенденцию, определенный почерк. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять — похитителям понадобится еще как минимум одно послание, дабы уточнить процедуру передачи денег и возвращения заложницы. И скорее всего они не станут менять метод — ведь первые два раза все прошло без сучка, без задоринки.
Вывод: надо наводнить все безлюдные места города и его ближайших окрестностей своими людьми, организовав круглосуточное патрулирование пешком и на мотоциклах. Надо поставить себя на место похитителей — куда бы они поместили следующее послание — и блокировать все эти места. Тогда преступники окажутся перед выбором — или положить пакет, куда планировалось, рискуя попасться на глаза «случайным» ночным гулякам, или на ходу поменять место операции, или же вообще прибегнуть к другому способу.
Вряд ли похитители могли предусмотреть возможность тотальной слежки — они ведь знают, в каком положении находятся наши правоохранительные службы. Значит, у преступников скорее всего нет запасных вариантов, либо они отработаны не так хорошо, как основной. То есть возрастает возможность ошибок, а ведь именно на ошибках преступника строится всякое расследование.
16
Олег Коваль вернулся в город на электричке и первым делом отправился в «Срочное фото», чтобы сделать фотокарточки для новых документов, У него в сумке, в потайном отделении, всегда были незаполненные корочки самых разнообразных удостоверений и несколько печатей — поэтому Коваль в любом обличье мог предъявить интересующимся вполне правдоподобный документ на чужое имя, но со своей натуральной фотографией.
В Москве у него был большой запас всевозможных фотографий с разной прической, с бородой и усами, с усами, но без бороды, и наоборот, и так далее. И коллекция бланков и печатей там была побогаче.
По первоначальному плану Коваль как раз и должен был доехать на «мерседесе» до Москвы, а уже там уйти в подполье и начать новую жизнь. Но этот план сорвался, и теперь приходилось импровизировать на ходу, сочиняя новые варианты.
Получив фотографии ровно через час после съемки, Коваль заполнил три удостоверения. Одно — на имя Алексея Коростылева, инспектора Контрольного управления МВД Российской Федерации. Это — для простых смертных, которых скорее всего придется расспрашивать, а то и допрашивать с пристрастием. Но не дай Бог попасться знающему человеку — удостоверение это (как и большинство других) Коваль сделал собственноручно на компьютере с цветным принтером, и знатоку ничего не стоило его разоблачить.
Другие корочки были надежнее. Олег Иванович Зарайский, корреспондент журнала «Криминальный мир». Кто там разберется в сегодняшнем гигантском потоке периодических изданий, и тем более кто станет задумываться над подлинностью этого удостоверения — да и как ее определишь, эту подлинность?
А третий документ был совсем левый. Григорий Петрович Яковлев, сотрудник Исторического отдела Российской Академии наук. Изучает историю Отечества в полевых условиях («следует на Суматру ловить бабочек») — какие могут быть претензии?
Коваль по опыту прежних лет знал, что с таким, удостоверением вряд ли кто-нибудь потребует у него паспорт. Да и вообще, он не боялся нарваться на случайную проверку документов. Паспорта проверяют преимущественно у лиц кавказской национальности, а у Коваля лицо было совершенно русское — xoть сейчас на плакат.
Поставив в удостоверении печати, Олег отправился искать жилье. Ни в одну из городских гостиниц не имело смысла соваться — фальшивого паспорта у него не было, а в гостиницах надо прописываться. Поэтому Коваль отправился прямиком на вокзал и снял комнату у какой-то старушки с плакатиком в руках, заплатив ей за неделю вперед.
В новообретенной комнате Коваль улегся на кровать и стал обдумывать дальнейшие действия.
17
— По последним сведениям, погибли пять человек, и среди них Олег Коваль, руководитель охраны певицы Яны Ружевич, похищенной пять дней назад неизвестными преступниками с целью получения выкупа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31