Для Дафны это означало, что она не сможет слетать повидаться с Эндрю, но Мэтт уверял ее, чтобы она за него не беспокоилась, он готовился к походу, а по возвращении из Джексон-Хоула она бы выбрала время и прилетела повидать его. Она, впрочем, была слишком занята, чтобы постоянно испытывать угрызения совести по этому поводу. Для съемок сцен в Джексон-Хоуле пришлось переписывать много сцен, и кроме того, что все дни напролет она проводила в павильоне, еще дома до позднего вечера печатала на машинке. Джастин же оказался замечательным помощником: он читал все написанное, говорил Дафне, хорошо это или плохо, а если плохо, то почему. Он научил ее таким тонкостям сценарного ремесла, которые она прежде и не надеялась узнать. Он просиживал с ней каждый вечер, приносил ей сандвичи и кофе, массировал ей шею, а потом они ложились в постель и занимались любовью. Они жили почти без сна, но Дафна никогда в жизни не испытывала такого счастья. На почве совместной работы у них сложились такие отношения, о которых она и не мечтала, и она поняла, что была права, простив ему июньскую историю. Даже Барбаре приходилось признать, что Джастин ведет себя как ангел, но она все-таки не доверяла ему и часто говорила это Тому.
– Он тебе не понравился с самого начала, Барб. Но если он к ней хорошо относится, что тут плохого?
– Если он отколол такой номер один раз, он это обязательно повторит.
– А может, и нет. Может, это просто были последствия его прежней жизни, это для него послужило уроком.
Том не нашел в Джастине ничего плохого, когда с ним познакомился, Барбара же была так яростно настроена против Джастина, что Том часто подозревал, что она просто ревнует к тому, кто возымел такое влияние на Дафну. Обе женщины в свое время, в период их одинокой жизни, так сблизились, что Барбаре, возможно, было тяжело отпускать от себя Дафну, хотя у нее самой теперь был Том. Тому это было не совсем понятно, но он всегда настаивал, чтобы Барбара держала язык за зубами, если дорожит своей работой.
– Если она думает о нем серьезно, Барб, лучше тебе устраниться.
Он, как и голливудская пресса, подозревал, что Джастин и Дафна поженятся.
– Если она вправду так поступит, я... на свадьбе буду обсыпать их не рисом, а камнями, – проворчала Барбара. – Он причинит ей боль. Я это знаю.
– Ну ладно, старушка, не будь такой строгой, я очень надеюсь на то, что он на ней женится, тогда ей придется тут остаться.
Последнее время это была частая тема их разговоров. Он хотел, чтобы Барбара осталась в Лос-Анджелесе и вышла за него замуж, но она отказалась принимать решение, пока не закончатся съемки «Апачи».
– Но потом, моя дорогая, чтоб уж никаких отговорок. Я не молодею, да и ты тоже, и если ты думаешь, что я намерен ждать еще двадцать лет, чтобы с тобой повстречаться, ты глубоко ошибаешься. Я хочу жениться на тебе, обрюхатить тебя и на протяжении последующих пятидесяти лет любоваться, как ты сидишь у моего бассейна и тратишь мои денежки. Как вам нравится такая перспектива, мисс Джарвис?
– Она слишком хороша, чтобы стать реальностью.
Однако с тех пор, как Барбара повстречала его в магазине «Гуччи», все исполнялось. С самого начала ее роман был похож на сказку. Том уже давно подарил ей красивую сумочку из ящерицы, какую она разглядывала у него на глазах в тот первый день. А потом были и другие подарки: золотые часы «Пиаже», чудный бежевый замшевый блайзер, два жадеитовых браслета и бесконечное количество других безделушек, которые изумляли ее. Барбара все еще не могла поверить, что ей так повезло с Томом, и постоянно удивлялась, обнаруживая, как сильно он ее любил. И она любила его не меньше. Поэтому в Джексон-Хоул Барбара уезжала со слезами на глазах, но Том собирался прилетать каждый уикэнд, пока она будет на натурных съемках.
Дафна и Джастин улетели чартерным рейсом, остальная часть группы поехала на автобусах, арендованных студией, и как только они прибыли на место, любовная лихорадка охватила всех. В романтической обстановке образовывались лары, люди просиживали ночи напролет на улице, глядя на горы и распевая песни, которые запомнили по детским летним лагерям. Даже Говард смягчился. Любовь Джастина и Дафны цвела. В перерывах между съемками они совершали длительные прогулки, собирали полевые цветы и занимались любовью в высокой траве. Все это было как прекрасный сон, и всем стало грустно, когда он кончился и пришлось возвращаться в Лос-Анджелес. Только Дафна сожалела меньше других, потому что знала, что увидится с Эндрю: она через несколько дней опять собиралась в Бостон. Джастин еще не решил, лететь с ней или нет. Лишь накануне отлета он наконец встал в дверях их спальни, потом сел на край кровати. Его лицо было нервозным.
– Я не могу, Дафф.
– Что не можешь?
– Не могу лететь с тобой в Бостон.
У Джастина был несчастный вид, и она моментально стала подозревать неладное.
– Почему? Что, звонила мисс Огайо? – Первый раз за все лето она напомнила Джастину об этом, и он обиделся.
– Зачем ты так? Я же сказал тебе. Это никогда больше не повторится.
– Тогда почему бы тебе не поехать?
Он удрученно вздохнул и выглядел очень несчастным.
– Я не знаю, как тебе это объяснить так, чтобы не казаться свиньей. А может, мне лучше просто смириться с этим, понимаешь... Дафф... вся эта школа для глухих детей... Я... я... все эти физические недостатки, слепота, глухота, уродство... Я не выношу этого. У меня это вызывает физическое отвращение.
Когда он это произнес, Дафна почувствовала, что сердце у нее упало. Если это была правда, речь шла о серьезной проблеме. Эндрю был глух. С этим приходилось считаться.
– Джастин, Эндрю не урод.
– Я знаю. И может, с ним одним я бы чувствовал себя нормально... но все они... – Джастин по-настоящему побледнел, и Дафна увидела, что он дрожит. – Я понимаю, что глупо взрослому мужику чувствовать такое, но у меня это всегда. Извини, Дафна.
На глазах у него появились слезы, и он понурился. Дафна была в растерянности, но тут ей пришла в голову идея. Их надо познакомить. Это очень важно. Роман с Джастином, похоже, имел тенденцию к продолжению, и его обязательно надо было познакомить с Эндрю.
– Ну хорошо, дорогой, а что, если... он прилетит сюда?
– А это возможно?
Бледность стала отступать с его щек, и на лице появилось выражение облегчения. Он на протяжении нескольких дней боялся ей сказать, но только что окончательно понял, что не может лететь с ней.
– Конечно. Я позвоню Мэтью и попрошу посадить его в самолет. Он так уже делал весной, и Эндрю это очень понравилось.
– Великолепно.
Но когда Дафна позвонила Мэтту, он сказал, что на прошлой неделе у Эндрю слегка болели уши и он не сможет прилететь к ней. Таким образом, у нее не оставалось выбора. Надо было лететь на восток самой и оставить Джастина одного в Калифорнии. Когда она сообщала ему об этом, он, казалось, расстроился, а в ее глазах была легкая тень подозрения. Она внезапно подумала, что Джастин мог выдумать историю со страхами для того, чтобы остаться в Лос-Анджелесе и удариться в загул, как в прошлый раз, и одна лить мысль об этом злила ее.
– Дафф, не смотри так. На этот раз ничего не случится. – Но она не отвечала. – Клянусь тебе. Я буду тебе звонить пять раз в день.
– Ну и что это докажет? Что мисс Огайо здесь нет? – Дафна была резка, и Джастин, по-видимому, на самом деле обиделся.
– Это нечестно.
– А разве честно было заниматься любовью с ней в моей кровати?
– Послушай, неужели нельзя об этом забыть?
– Не знаю, Джастин. А ты забыл?
– Да, честно говоря, забыл. С тех пор мы провели вместе три чудесных месяца. Не знаю, как вы, сударыня, но я никогда в жизни не испытывал такого счастья. Почему же ты продолжаешь швырять этим дерьмом мне в лицо?
Но они оба знали ответ. Дафна все еще не доверяла ему, и поездка на восток была болезненным напоминанием о том, что произошло, когда ее не было в июне.
Дафна вздохнула и погрузилась в кресло, печально глядя на него.
– Извини, Джастин. Я на самом деле хочу, чтобы ты полетел со мной.
Это бы решило проблему. Или нет? Все это означало лишь то, что она могла бы следить за ним, но не означало, что она может доверять ему.
– Я не могу лететь с тобой, Дафф. Я просто не могу.
– То есть, как я понимаю, у меня нет выбора, кроме как только доверять тебе, правильно?
Но теперь все счастье последних трех месяцев вдруг как бы потускнело.
– У тебя не будет поводов огорчаться, Дафф. Вот увидишь.
Но сомнения не покидали ее ни пока она собирала вещи, ни по дороге в аэропорт.
В Нью-Гемпшире листья рано желтели, стояла прохладная погода, и за городом было красиво как никогда. Дафна и Мэтью какое-то время ехали молча, ее мысли вернулись к Джастину, она задавалась вопросом, что он делает и сдержит ли слово. Мэтт заметил, что она держится спокойнее, чем обычно, и раз или два взглянул на нее, прежде чем она с улыбкой обернулась. Однако усталость была по-прежнему заметна. Даже в Вайоминге съемки были изнурительными. Говард Стерн работал напряженнее любого другого голливудского режиссера.
– Как мой любимый фильм?
Мэтью боялся спрашивать ее о Джастине. В последнее время она редко о нем говорила, и он не совсем понимал, что бы это значило. Мэтью знал, что если бы она хотела, то рассказала бы ему. И он ждал. Но он думал еще и о других вещах.
– С фильмом все в порядке. Мы почти закончили, Говард считает, что потребуется еще шесть или восемь недель павильонных съемок, и все.
За минувшие шесть месяцев она усвоила даже кинематографический жаргон. Мэтью пытался убедить себя, что она не изменилась с тех пор, как они познакомились. Но в то же время он чувствовал, что Дафна стала другой. У нее появилась нервозность, напряженность, которой раньше не было, словно она постоянно была начеку, чего-то ожидала, а чего, Мэтью не мог понять. Он задавался вопросом, была ли причиной этого ее жизнь с Джастином, или просто работ» над фильмом, или, быть может, постоянное беспокойство за Эндрю, невозможность с ним видеться. Но она, безусловно, переменилась. Даже здесь ей, видимо, нелегко было переключиться, но Мэтью напомнил себе, что Дафна ведь только что сошла с самолета.
– Я хочу, чтобы Эндрю прилетел ко мне на День благодарения.
Она это уже запланировала: Она собиралась приготовить традиционный для этого дня ужин и пригласить Барбару и Тома с его детьми. Она такого не устраивала уже десять лет, с тех пор как была замужем за Джеффом. Но теперь она почему-то решила, что пора возобновить традицию. Ее годы одиночества так или иначе закончились, и она хотела создать с Джастином нормальную семейную жизнь. Ему же определенно пора было познакомиться с Эндрю. Дафну огорчало, что в этот раз знакомство не состоялось. Но, взглянув на Мэтью, она поняла, что и у него теперь все обстоит иначе.
– А что будет после Дня благодарения, Дафф?
Он посмотрел на нее, и Дафна задумалась.
– Точно не знаю.
Она и в самом деле еще не знала, но ожидала, что они с Джастином поженятся, если не случится ничего ужасного. В какой-то степени эта поездка была испытанием.
– Ты там останешься?
Глаза Мэтта изучали ее лицо. Ему необходим был ответ. И ему самому пора было определиться.
– Возможно. Через пару месяцев я смогу сказать точнее.
Дафна ласково посмотрела на него, она обязана была дать ему какое-то объяснение. Самое плохое она ему уже сказала три месяца назад, теперь надо было сказать остальное. Их дружба была странной. Она была платонической, и все же в ней всегда присутствовал легкий намек на нечто большее.
– За лето наши отношения с Джастином значительно наладились. Теперь я думаю, что, может, зря рассказала тебе о том, что случилось в мое отсутствие в тот раз.
Во всяком случае, это казалось ей не совсем честным. Джастин больше так не поступал, но это исказило мнение Мэтью о нем, Дафна это знала.
– Ничего, не беспокойся. – Он улыбнулся, не отрывая взгляда от шоссе. – Я не скажу газетчикам.
Дафна в ответ улыбнулась.
– По-моему, у меня тогда помутилось в голове. – Она прикрыла глаза и вздохнула. – Но, Боже мой, это было так ужасно. Когда я с тобой в тот день говорила, я думала, что умру.
Он вспомнил тот разговор, помолчал, а потом произнес:
– Да... я знаю. Ты подыскала школу для Эндрю?
– Еще нет. Я думаю сделать это, когда мы закончим фильм. У меня в самом деле ни на что не хватало времени. У меня ощущение, что на эти месяцы жизнь остановилась.
– Да. – Мэтью снова улыбнулся. – Мне это знакомо. Я ощущаю то же.
Ему странно было сознавать, что через три месяца он покинет Говард и вернется в Нью-Йоркскую школу. Трудно было вспомнить времена, когда он был не в Говарде, времена, когда она ему не звонила, когда он не был ее другом.
В этот приезд между ней и Мэтью что-то не ладилось, но причину Дафна точно определить не могла. Она видела, как Мэтью смотрит на нее из окна своего кабинета, а потом быстро отворачивается. И только на обратном пути в аэропорт она наконец спросила его:
– Мэтью, что-нибудь не так?
– Да нет, малышка, ничего. Просто у меня был день рождения. Я подумал, не старею ли.
– Тебе надо вернуться в Нью-Йорк.
Его сестра говорила то же самое, но она была осведомлена лучше Дафны, поскольку знала, что ее брат влюблен.
– Возможно.
Он был странно уклончив.
– Тебе тоскливо в Говарде. С Хелен Куртис было иначе. Она пожилая женщина, ей не претило сидеть одной взаперти.
– Тебе раньше это тоже не претило, хотя ты была вдвое моложе ее.
– Когда я здесь жила, я не все время была одна.
Как всегда, когда она вспоминала Джона, ее голос дрогнул.
– Ну и я не все время один.
Мэтью сказал такое впервые. Дафна удивленно посмотрела на него. Он столько знал о ее жизни, что она без смущения спросила его:
– Ты здесь с кем-то встречаешься, Мэтт? Почему-то она всегда полагала, что он один. И ее вдруг поразила мысль, что она ничего не знала. Почему он ей ничего не сказал?
– Да так. Время от времени.
– Ничего серьезного?
Она не знала почему, но ее это обеспокоило, хотя она понимала, что это смешно. Она намеревалась выйти замуж за Джастина. Почему в жизни Мэтта не могло быть женщины?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42