В конце марта вооруженные солдаты появились в районах штата Вашингтон, где проживали японцы, и дали им шесть дней на то, чтобы продать дома, предприятия и имущество, а затем велели ждать переселения. Никто еще не знал, куда будут переселены японцы. Для них предполагалось создать лагеря, но никто не знал, где именно и правда ли это. Слухи и сплетни множились с непостижимой быстротой. Все японцы затихли в ошеломленном молчании. , — Как думаешь, здесь может случиться такое? — спросила Рэйко мужа как-то ночью. Происходящее казалось невероятным, если только услышанное ими было правдой. Но Рэйко не знала, стоит ли верить слухам. В конце концов их подтвердили фотографии в газетах: дети, стоящие рядом с чемоданами, с бирками, прикрепленными к пуговицам одежды, старики, плачущие женщины и гордые местные жители с плакатами: «Япошки, убирайтесь прочь! Обойдемся без вас!»Это был кошмар.— Не знаю, — отозвался Так, желая вселить в жену смелость ложью, но ложь не удалась. — Думаю, да, Рэй.Похоже, мы должны быть готовыми ко всему.Но пока в их жизни ничего не менялось. Несмотря на все слухи, она шла своим чередом: дети ходили в школу, Рэйко и Хироко хлопотали дома. Такео каждый день отправлялся в университет, делая вид, что помогает Питеру. После занятий Кен проводил все свободное время с подружкой.Какими бы страшными ни становились события в мире, было трудно поверить, что когда-нибудь их пути разойдутся.Весной Питер часто посещал Хироко. Каждую свободную минуту она посвящала учебе, чтобы загладить вину перед отцом, — читала все, что могла найти о политике, искусстве, истории Америки, притом на английском языке. Ее английский заметно улучшился, Хироко как-то повзрослела. Трагедия в колледже оставила в ее душе заметный след и многому научила.Она больше не встречалась ни с одной из однокурсниц, не получала никаких вестей из школы, кроме официального письма, в котором администрация поясняла, что сожалеет о ее отсутствии, но понимает ее. Ей пришлось уехать в разгар семестра, и учебное время было потеряно вместе с деньгами отца. Хироко болезненно воспринимала все это и когда-нибудь собиралась возместить ему ущерб. Раз или два она пыталась объяснить это Питеру, и убеждения Хироко тронули его. Внешне она не стыдилась того, что не сумела доучиться год, но в глубине души считала это собственной виной.Она работала в саду и содержала дом в безупречной чистоте. Когда ей удавалось найти все ингредиенты, она готовила национальные японские блюда. Дети ненавидели японскую еду, а Такео и Питеру она нравилась. Хироко припомнила все традиции и секреты, которым научила ее бабушка, и с наслаждением рассказывала Питеру об обычаях японцев. Постепенно они очаровывали его, но еще больше — то, в какую умелую маленькую женщину превращается Хироко. Она прилежно училась, обсуждала с Питером его работу и события в университете. Они могли сидеть рядом часами, ведя нескончаемые беседы.— Что же вы собираетесь делать дальше? — спросил Питера Такео как-то в апреле. Было очевидно, что Питер влюблен в Хироко, но в теперешних обстоятельствах, а может, и позже предпринять им было нечего. Совсем иным было положение Така и Рэйко. Они поженились через шесть месяцев после знакомства, а Хироко не могла даже надеяться выйти замуж за Питера в Калифорнии.— Не знаю, — честно признался Питер. Он размышлял о том, как уговорить Хироко уехать вместе с ним из штата и пожениться, но не был уверен, что она согласится. Согласие отца имело огромную важность для Хироко, а ее отец еще ничего не знал о Питере. Она даже не могла написать и иногда до слез тосковала по родителям. — Я хотел этим летом отправиться в Японию и познакомиться с ее отцом, поговорить с ним, узнать, настолько ли он современен в своих взглядах, как кажется тебе. Но эти планы расстроились после Перл-Харбора.— Могут пройти годы, прежде чем все это кончится, — грустно заметил Так.— Она никогда не согласится выйти замуж без разрешения и одобрения родителей, — задумчиво отозвался Питер.В июне ему предстояло уйти в армию. Призывная комиссия согласилась подождать до окончания семестра — особенно теперь, когда он был главой кафедры. Но никакой властью Питер не обладал, и ему было тревожно оставлять Хироко беззащитной — кроме, разумеется, защиты Танака, Несмотря на войну, Питер хотел жениться на ней, но Хироко настаивала, что они должны получить одобрение ее отца.— Как думаешь, начнут ли они эвакуацию и здесь, Так? — Они пристально следили за событиями в Сиэтле — этот город располагался в другом штате, но армия там действовала та же самая.— Не знаю, что и подумать. По-моему, теперь все возможно. Похоже, вся страна спятила и взъярилась на японцев — отчасти мне не в чем обвинить американцев. Мы воюем с Японией, и у них есть причины подозрительно относиться к иностранцам. Но я не понимаю, каким образом в их представлении родившиеся в Америке японцы вдруг стали иностранцами. Это какое-то безумие! — Все юноши-японцы, призванные в армию, были либо отправлены на грязные работы, либо вернулись домой. Ни одному из них не удалось попасть в боевые части. Страна ни в коей мере не доверяла преданности нисей. — Если бы я знал, что будет! Если нас и вправду эвакуируют, мы с семейством отправимся в Нью-Гемпшир. Но я по-прежнему думаю, что вскоре все придет в норму и мы снова получим работу, — он добродушно улыбнулся молодому другу, — и перед нами еще станут извиняться. Хотя что-то подсказывает мне, что это нелепая надежда.— А по-моему, ничуть не нелепая. Ты не лишен рассудка — в отличие от многих других, — ответил Питер, не переставая думать о Хироко. Он хотел жениться на ней, защитить ее от страха, предубеждения и неуверенности. Но даже приглашая ее поужинать или в кино, Питер не мог защитить ее. Он всегда опасался, что кто-нибудь подойдет к ним, плюнет в сторону Хироко, скажет что-нибудь, крикнет вслед ругательство.Такое уже случалось, и не только с ними. Хироко пришлось вытерпеть подобные оскорбления на прошлой неделе в бакалее, и Так велел ей впредь посещать только магазины, владельцами которых были нисей. Услышав об этом, Питер сказал Хироко, что теперь он будет тревожиться еще сильнее, уходя в армию и оставляя ее. Каждый день он заводил разговор о браке, но Хироко считала его невозможным — до тех пор пока она вновь не установит связь с семьей, но даже и тогда отец может не согласиться с ее выбором. Но мысль о том, что ей придется выйти замуж за кого-нибудь другого, теперь угнетала Хироко. А Питеру была ненавистна мысль о разлуке, о том, что ему придется день за днем тосковать о ее лице, блестящих черных волосах, плавных, грациозных движениях.Хироко порхала вокруг него, как птичка-колибри, угощая чаем, улыбаясь, рассказывая что-нибудь забавное про Тами.Она любила девчушку и вообще всех детей, и все больше Питера увлекала мечта о жизни с Хироко, о рождении их общего ребенка. Он хотел вечно быть рядом с ней, и никакие приказы не могли заставить его передумать.Хироко смело встретила надвигающуюся беду. Она была всегда спокойна, дружелюбна и рассудительна. Ни разу не выдала свою боль и всегда пыталась утешить и ободрить Питера и остальных.Глядя на Питера и Хироко, Так искренне жалел их, понимая, что им предстоит проделать долгий и трудный путь к своему будущему.На следующей неделе прибыли плохие вести от родственников Рэйко из Фресно. Их отправили на остров Терминал, а через две недели — на сборный пункт в Лос-Анджелесе.Перед отъездом из Фресно им дали всего три дня на распродажу имущества, и они все потеряли. Дом продали за сто долларов, машину просто оставили в гараже, а огромные запасы цветов, приготовленных ко Дню матери, пропали.— Но это же немыслимо! — со слезами воскликнула Рэйко, читая Таку письмо. — Всего три дня! Что они могли успеть?Родственников Рэйко эвакуировали вместе с сотнями других японцев и свезли на сборный пункт. Новость казалась нереальной, никто еще не понял, что это значит, когда спустя три недели в Пало-Альто был получен приказ начать эвакуацию. Японцам дали десять дней на то, чтобы продать дома, предприятия, машины, отправить на склад движимое имущество и подготовиться к эвакуации. Главе семьи предстояло явиться в ближайшую гражданскую комендатуру, которая теперь расположилась в старом буддистском храме, чтобы получить дальнейшие инструкции. В тот момент семья не знала, что думать.Такео узнал о новости еще в университете и по дороге домой видел несколько плакатов. Он остановился, чтобы внимательно прочитать один из них, чувствуя, как колотится его сердце, а на следующее утро текст приказа появился во всех газетах.Питер пришел к Танака, чтобы предложить свою помощь, и вместе с Таком отправился в комендатуру. Он пытался выяснить, что происходит, но ему объяснили не больше, чем Таку. Через десять, а теперь уже девять дней после оглашения приказа вся семья должна была прибыть на сборный пункт, расположенный на ипподроме Танфоран, в Сан-Бруно. Каждый взрослый имел право взять с собой сто пятьдесят фунтов вещей, в том числе постельные и туалетные принадлежности и одежду. Детям позволялось взять по семьдесят пять фунтов багажа, но с условием, что каждый. должен сам нести свои вещи. Это условие делало нелепым ограничение веса. Ребенок весом пятьдесят фунтов был не в силах нести семидесятипятифунтовые чемоданы или сумки, а Рэйко, Хироко и даже Кен не могли поднять сто пятьдесят фунтов. Так что по сути дела ограничения веса багажа ничего не меняли.Такео дали бирки с номерами на всю семью и спросили, нет ли в семье престарелых или больных — в этом случае они получили бы особые бирки большего размера. Такео в оцепенении выслушал все это, уставясь на зажатые в руках бирки.Им достался номер 70917 — они лишились фамилий и имен.Такео также напомнили, что семье не позволяется брать с собой домашних животных, даже самых маленьких. Кроме того, запрещалось иметь при себе деньги, драгоценности, фотоаппараты, радиоприемники, оружие, любые металлические предметы. Правительство США предложило сохранить крупные вещи, такие, как холодильники, стиральные машины и мебель, на специально отведенных складах, но не брало на себя ответственность в случае пропажи или поломки вещей.Тупо уставившись на бирки, Такео ни о чем не мог думать. Они с Питером вышли из храма в полной растерянности. Покидать пределы штата японцам было запрещено, время для побега оказалось упущенным.У них осталось всего девять дней до прибытия в Танфоран, всего девять дней на распродажу имущества. Такео объяснили, что им предстоит переселение, но куда именно, в комендатуре либо не знали, либо не желали объяснять. Так не мог даже сказать Рэйко, какую одежду брать — для холодной или теплой погоды. Он ничего не знал и, более того, не был уверен, что все они останутся вместе и будут в безопасности. При этой мысли его начинала бить дрожь.Ходили слухи, что мужчин казнят — всех расстреляют, а детей продадут в рабство, что мужей и жен будут отправлять в разные места заключения. Все это казалось Таку маловероятным, но возможности проверить не было. Он ничего не мог пообещать Рэйко. Человек, выдавший ему бирки, спросил, какова численность семьи Танака и нет ли в ней дальних родственников, и Такео пришлось сознаться, что с ними проживает дочь его двоюродного брата. Так не стал говорить, что она настоящая японка, а в Америку приехала учиться, думая, что все равно это выяснится по ее паспорту. Мужчина ответил одно — он не может ручаться, что всех их поместят в одно место. Такео понял, что его по-прежнему считают иностранцем и, вполне возможно, его участь будет отличаться от участи жены — должно быть, его посадят в тюрьму.По дороге домой Питер выглядел глубоко озабоченным — Он сказал, что Хироко могут разлучить с вами? — Такео молча кивнул, а Питер попытался сдержать панику. — Этого нельзя допустить, Так. Вам нельзя разлучаться. Только Богу известно, что с ней может произойти! — воскликнул Питер и умоляюще посмотрел на друга; омерзительные бирки лежали на сиденье между ними. У светофора Так повернулся к Питеру — на глазах у него блестели слезы.— Думаешь, я могу что-нибудь изменить? Неужели ты считаешь, что мне хочется куда-то уезжать отсюда, вместе или по отдельности? Но что еще мне остается делать? — Слезы потекли по его щекам, и Питер коснулся руки друга, потрясенный происходящим.— Прости, — со слезами на глазах пробормотал он. Всю оставшуюся дорогу мужчины молчали, гадая, что сказать женщинам. Питер мечтал уехать вместе с Танака. В комендатуре ему сказали, что он имеет право помочь семье добраться до Танфорана, а впоследствии — навещать друзей, но остаться на сборном пункте не может и должен оставить машину на достаточном расстоянии от Танфорана.Его приводила в панику мысль о расставании с Хироко.Это было все равно, что отпустить ее в тюрьму. А если ее разлучат с родственниками, ждать защиты ей будет неоткуда.Питер не мог даже представить себе, что ждет Хироко.Такео остановил машину у дома, громко вздохнул и посмотрел на Питера. Он знал, что дома его ждут, но предстоящее объяснение казалось ему невыносимым. Самые худшие из его кошмаров стали реальностью, и Такео понял, что им следовало уезжать куда глаза глядят еще несколько месяцев назад. Хуже, чем сейчас, уже не могло быть. А теперь им запретили покидать штат до сборов в Танфоране.В их речи появилось обилие таинственных слов вроде «сборный пункт», «переселение», «иностранец», которые утратили прежние значения. Под обычной оболочкой этих слов скрывались чудовища, готовые пожрать их.— Что ты скажешь им. Так? — спросил Питер, с тревогой глядя на друга, пока оба высмаркивались. Им казалось, что кто-то умер — должно быть, кончина постигла их жизнь, карьеру, будущее.— Понятия не имею, — мрачно отозвался Так, а затем с мучительной усмешкой взглянул на Питера. — Не хочешь купить дом? Или машину? — Так не представлял, с чего начать — предстояло избавиться от массы вещей и выполнить миллион дел.— Я сделаю все, что смогу, Так, ты же знаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42