акриловая ванна цена
Так что поживешь со всеми удобствами до тех пор, пока нам не удастся тебя отсюда вытащить.
В ее тоне появилось нечто такое, что Руперт понял: спорить бесполезно. Если ей легче считать, что еще можно что-то сделать, жестоко ее разочаровывать. Она и сама скоро все поймет.
— Ты, кажется, все предусмотрела, — сменил он тему.
— Как будто бы, — улыбнулась Октавия. — А теперь расслабься. Тебе не нужно ни о чем заботиться. Я все сделаю сама.
Она осторожно сняла с его плеч изодранный сюртук, расстегнула жилет и рубашку и вскрикнула от ужаса — на боку темнел здоровенный синяк.
— Что они с тобой сделали?
— Немного позабавились. Но я не хрустальный, дорогая.
— Ты крепкий, — согласилась Октавия. — Но если бы я сумела до них добраться, своими руками вырвала бы их трусливые сердца. — Октавия смотрела на Руперта в ярости, а пальцы тем временем гладили его широкую грудь. — Малодушные негодяи!
— В этом ты совершенно права. — Руперт почувствовал, как проходит подавленность.
Октавия расстегнула ремень и подтолкнула Руперта к кровати:
— Сядь.
— Не самое соблазнительное разоблачение, — буркнул он, устраиваясь на краешке. Октавия склонилась, чтобы снять с него сапоги. — Ты ведешь себя как сиделка, а не как любовница.
Девушка подняла глаза и улыбнулась. Ее глаза светились радостью, и Руперт понял, зачем она пришла.
— Погоди, все в свое время.
— Ладно, — ответил он, изображая удовлетворенный вздох.
— А теперь забирайся в ванну. Вот и еще кувшины несут.
Октавия открыла дверь и взяла принесенную воду.
Руперт опустился в горячую ванну и застонал от удовольствия и боли, когда израненную кожу омыла вода. Опершись головой о край, он вытянул ноги.
— Я помою тебе волосы, — сказала Октавия, подтаскивая один из кувшинов к ванне. — Нагнись вперед.
Руперт повиновался и закрыл глаза, когда теплая вода побежала по голове и спине. Он снова почувствовал себя как в детстве: о нем заботились, за ним ухаживали. Эта мысль его позабавила и принесла облегчение.
Руки Октавии осторожно, но умело поглаживали и массировали голову. Он вспомнил, как сам однажды таким же образом снимал у нее напряжение. Пальцы дрогнули — нервные окончания в них не забыли, как прикасались к ее коже и податливое мягкое тело уступало их движениям.
— Нравится? — спросила девушка, и ее ладони скользнули вниз по спине. Она понимала, что доставляет Руперту удовольствие.
Он удовлетворенно заворчал:
— Было бы еще лучше, если бы ты сняла с себя платье.
Октавия улыбнулась и, склонившись над краем ванны, поцеловала его в губы. Присев на корточки, она расстегнула лиф платья, скинула его с плеч и, голая по пояс, потянулась за мылом. Зажав его между ладонями, снова наклонилась над ванной. Груди, как спелые груши, повисли над головой Руперта, и он стал ловить ртом соски, лаская их языком и нежно покусывая.
Руки Руперта сжали ее талию, нащупали сбившийся комом на поясе лиф:
— Снимай остальное.
— Тебе уже лучше? — рассмеялась она и, повозившись с крючком, сбросила на пол платье и нижнюю юбку. Потом распрямилась, чтобы он мог видеть ее обнаженное тело.
— Замечательно. — Он перенес ее через край, расплескав при этом воду на дубовые доски, потом усадил в узком пространстве верхом на себя.
— Ну вот, ты намочил мне чулки, — притворно рассердилась она.
— Придется снять, — нашелся Руперт и стал поглаживать на ее шее быстро бьющуюся жилку. Насмешка исчезла из глаз.
— Я по тебе соскучился, Октавия. Не могу описать как.
— И я. — Она ласкала его лицо. — Я так хотела, чтобы ты развеял мои горести. Заставил себя простить, но сама не шла к тебе навстречу. Хотела, но не могла.
— Тебе было очень трудно это сделать. Ведь мое единственное извинение таится в прошлом.
— И ты по-прежнему не скажешь мне о нем?
Руперт покачал головой, глаза потемнели от боли и гнева, который Октавия теперь легко узнавала.
— Эту историю я должен унести с собой в могилу. Зла теперь не исправить, и никому не будет лучше оттого, что я ее расскажу.
Глаза Октавии вспыхнули.
— Ты не прав. Никогда ты не был так не прав, как сейчас, Руперт Уорвик.
Прежде чем Руперт успел что-либо ответить, ее губы прижались к его губам. Поцелуй был исполнен такого желания, что его отчаяние растворилось в силе ее страсти.
Руки девушки впились в его плечи, язык проник в рот, стремясь испить сладостные соки и, подобно вампиру, испробовать животворящую кровь. Октавия развела бедра и приняла его в себя.
В этом акте любви Октавия не оставила Руперту никакой роли, изголодавшись по любовнику, сама овладевала им. Он лежал спокойно, тихо наслаждаясь, пока ее тело горело в огне, слушал слова земной страсти, которые она нашептывала на ухо, позволяя руководить безумной вспышкой. Октавия подняла голову, и Руперт посмотрел прямо в ее искаженное желанием лицо: кожа прозрачно светилась, глаза изумленно расширились. Губы поспешно раскрылись, язык облизал выступивший на его лбу соленый пот.
— Как я тебя хочу, — прошептала она. — Боже, как я тебя хочу!
Октавия вся сомкнулась на нем, и Руперт чувствовал, что с каждым новым порывом проникает в нее все глубже и глубже. И когда достиг самого сокровенного, тело девушки содрогнулось. Настал всепобеждающий миг торжества, и она проговорила:
— Я не позволю тебе умереть, Руперт.
Он почувствовал, что растворяется в приливе ее страсти, и слова, как клочки бумаги на ветру, унеслись прочь.
Прилив спал, жар угас, и он услышал их вновь — шепот на ухо. Руперт не ответил, да Октавия и не требовала никакого ответа.
Она лежала на нем в быстро остывающей воде, и сердце замедляло ритм, выравнивая его с ритмом сердца любимого. Потом встала на колени и рассмеялась так легко, что Руперт засомневался: а был ли яростный напор тех подслушанных слов?
— Ну как, хорошее лечение твоих синяков?
— Лучше некуда. Да и твое поведение вполне соответствует поведению девицы из таверны. — Рука потянулась, чтобы похлопать ее по заду, но он тут же ее отдернул. — Нет, боюсь той дамы в вуали.
— Она не будет приходить слишком часто, — живо возразила Октавия. — Ровно столько, сколько потребуется, чтобы создать налет тайны. — И она соблазнительно подставила спину его ладони.
— Вылезай, — Руперт шлепнул ее ниже поясницы, — а то юная Эми войдет и поднимет шум.
— Ревнивая девчушка. — С мокрой Октавии на пол скатывались капли. — Куда же я положила полотенца? Ах, вот они, все еще в корзине.
Она вытащила из корзины плотное белое полотенце и завернулась в него.
— Позвольте-ка, милорд, я вас вытру.
Улыбаясь, Руперт выбрался из ванны и покорно встал, а она, сосредоточенно хмурясь, ходила вокруг него с полотенцем — вытирала с тела воду и смазывала синяки арникой.
— А как здесь? — Она игриво провела ладонью по его животу. — Немного массажа, думаю, не повредит. Руперт схватил ее за запястье и отвел руку:
— Спасибо, Октавия, но мне нужна передышка.
— С каких это пор?
— С тех самых, как со мной позабавились три здоровенных мужлана.
— Бедняжка, я совсем не подумала, — тут же переменила тон Октавия. И поспешила к узелку, который принесла с собой. — Смотри, здесь чистое белье и костюм для верховой езды. Решила, что в штанах из оленьей кожи тебе будет удобно.
— На приглашение из Сент-Джеймсского дворца я не рассчитываю, — горько согласился Руперт, принимая узелок.
Октавия хотела было возразить, но, видимо, передумала и промолчала. Просто наклонилась и подобрала скомканное платье. Когда она стала выжимать чулки, в комнате повисла тишина.
Руперт с наслаждением застегнул рубашку и надел штаны. Чистая одежда словно возродила его.
Он взглянул на Октавию, надевавшую деревянные башмаки на босу ногу. Девушка тоже подняла глаза и улыбнулась:
— Вот теперь ты стал похож на самого себя.
— И чувствую себя самим собой. Осталось только побриться. — Он провел ладонью по колючему подбородку.
— Бен к тебе скоро зайдет. Бесси надавала ему всякой снеди и других вещей. — Октавия устроилась на узком подоконнике и, грея спину на солнце, наблюдала, как он намыливает щеки. — Бен очень переживает.
Руперт ничего не ответил. Он понимал, какие чувства испытывал хозяин таверны. В феврале палач отнял у него двух лучших друзей. Джеральд Аберкорн был ему почти что братом. Потеря еще одного ближайшего друга станет для него испытанием, почти невыносимым.
Октавия выглянула во внутренний дворик. Особого порядка она там не заметила: заключенных без кандалов не отличить от знакомых, родственников и торговцев, настойчиво предлагающих свой товар. Неужели из этой мешанины людей невозможно украсть одного человека?
Она взглянула на мощную спину Руперта. Да, Лорда Ника не спрячешь. Но надо найти какой-нибудь способ.
Октавия снова выглянула в окно. С двумя коробами на плечах сквозь толпу протискивался Бен.
— А вот и твой друг!
— Славно! — Руперт вытер с лица полотенцем остатки мыла и посмотрелся в зеркало. — Будто родился заново. Дорогая, ты сотворила чудо.
— Маленькое чудо. — Она подошла к нему. — Но я уверена, что смогу сотворить и большое.
Руперт погладил ее по волосам, провел пальцем по подбородку, но ничего не ответил.
— Привет, Ник! — Запыхавшись, в комнату ввалился Бен. — Я вижу, мисс принесла тебе новый наряд. — Он говорил весело, но по загнанному выражению глаз и угрюмому лицу можно было понять, что у него на душе. — Бесси наложила столько всякой всячины, что можно накормить армию.
— Ну, юная Эми совсем расстроится. — Октавия спрыгнула с подоконника. — Прачка Руперта. Большая собственница. Уже пыталась меня выгнать.
Бен посмотрел на нее с некоторым удивлением:
— Вполне естественно, мисс. Вы вылитая уличная девка. Октавия ответила ему насмешливым взглядом:
— Надеюсь, это не замарает мое имя?
— Конечно, нет, — заторопился с ответом Бен.
— Я вас оставлю вдвоем, — объявила мужчинам Октавия. — Нужно кое-куда сбегать по делам.
— Неужели в этом наряде? — вскинул голову Руперт.
— Нет, в платье леди Уорвик, — успокоила она мужа. — Нам обоим нужно, чтобы в эти дни меня чаще видели в обществе. Люди считают, что ты на несколько дней уехал из города. Пусть и дальше так думают. Не надо, чтобы задавали двусмысленные вопросы.
Мужчины переглянулись, и Руперт спросил:
— О Фрэнке ни слуху ни духу?
— Пока нет. — Октавия подошла и поцеловала его в губы. — Приду после обеда… как дама под вуалью. Что-нибудь принести?
— Шахматы и книги. Такие, чтобы занять голову. Посоветуйся с отцом. Что-нибудь из римской истории. Девушка прикусила губу.
— Он считает, что ты уехал по делу. Как же я смогу объяснить подобную просьбу?
— Придумай что-нибудь. Если понадобятся деньги, возьми в сейфе в моем кабинете. Ключ в верхнем ящике секретера. Там же найдешь документы на Хартридж Фолли.
— Ты уже отнял дом у этих свиней?
— Почти. Необходима пара формальностей. Бен знает, что нужно делать.
— Знаю, — кивком подтвердил хозяин таверны. — На этот счет не тревожьтесь, мисс.
— Я и не тревожусь, — искренне ответила она. Разве им объяснишь, насколько пустой теперь казалась ей эта победа? — Значит, до скорого. — Октавия изобразила на лице улыбку и закрыла за собой дверь.
Руперт подошел к окну и стал ждать, когда Октавия появится в колодце внутреннего двора. Вот она вышла, обернулась, помахала рукой, он помахал в ответ и остался смотреть, как девушка пробирается сквозь толпу к темному узкому проходу, ведущему к воротам, — головка в ярком платке выныривает то тут, то там. В последний раз она мелькнула у самых ворот и исчезла.
Руперт повернулся к Бену:
— Что ж, старина, не будем грустить. У меня для тебя несколько заданий.
— Давай. — Хозяин таверны потянулся к одному из коробов. — А пока мы их обсуждаем, выпьем-ка, пожалуй, портвейна.
Октавия спешила. Руперт сдался. Разве так можно? Пусть еще никто не сбежал из Ньюгейта. Должен же быть кто-то первым! Нет, она не сдастся и доведет свою роль до конца. Если раздобыть кольцо, может быть, Руперт поймет, что будущее есть, и станет за него бороться.
Но даже если этого не случится, пусть хоть порадуется, что зло исправлено. Он говорит, что ничего нельзя изменить и остается одно — унести тайну в могилу. Она докажет, что он не прав.
Но как это сделать?
Октавия нырнула в боковой переулок; впереди улицу перегородила толпа. Люди кричали и размахивали лозунгами. В душном воздухе разносился знакомый призыв:
"Долой папство!» Лица блестели от пота, глаза светились фанатизмом. Один из проходивших подобрал камень и запустил в лавку кондитера.
— Эй ты! — выскочил с красным от ярости лицом торговец. — Соображаешь, что делаешь?
— Долой папство! — в ответ завопил парень. — Пиши на лавке эти слова и больше не получишь булыжником в дверь. — Кто-то рассмеялся, в толпе марширующих послышался гул одобрения. Второй камень, не причинив особого вреда, врезался в стойку двери на противоположной стороне улицы.
Октавия укрылась в тени. В воздухе витало что-то страшное.
Переждав, пока толпа пройдет, она продолжила путь. Еще несколько часов назад она считала, что никогда не простит Руперту предательства. А теперь то, что он сделал, представлялось пустым и ничтожным недоразумением между двумя людьми, пока они как следует друг друга не узнали. Руперт придумал отчаянный план, который требовал отчаянных мер, и использовал все, что было в его распоряжении.
В его распоряжении. Октавия застыла посередине дороги. То зелье скорее всего готовила Бесси. Но если у нее есть подобное средство, наверняка имеется что-нибудь и с обратным эффектом.
Девушка не двигалась, пока идея зрела в ее голове.
Превосходно. Нужно только заручиться поддержкой кухарки. Но для Лорда Ника Бесси готова на все.
Глава 23
Летиция стояла посреди пустой детской. Она чувствовала себя так, будто у нее отняли часть ее самой. Колыбелька Сюзанны, завешенная оранжевой кисеей, все еще стояла у окна, но в воздухе уже не разносился тонкий аромат ребенка: смесь запахов только что сцеженного молока и ванилина. Летиция обошла комнату. Вот стул, на котором она укачивала дочь. Женщина взяла шерстяного ягненка с пурпурной лентой на шее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
В ее тоне появилось нечто такое, что Руперт понял: спорить бесполезно. Если ей легче считать, что еще можно что-то сделать, жестоко ее разочаровывать. Она и сама скоро все поймет.
— Ты, кажется, все предусмотрела, — сменил он тему.
— Как будто бы, — улыбнулась Октавия. — А теперь расслабься. Тебе не нужно ни о чем заботиться. Я все сделаю сама.
Она осторожно сняла с его плеч изодранный сюртук, расстегнула жилет и рубашку и вскрикнула от ужаса — на боку темнел здоровенный синяк.
— Что они с тобой сделали?
— Немного позабавились. Но я не хрустальный, дорогая.
— Ты крепкий, — согласилась Октавия. — Но если бы я сумела до них добраться, своими руками вырвала бы их трусливые сердца. — Октавия смотрела на Руперта в ярости, а пальцы тем временем гладили его широкую грудь. — Малодушные негодяи!
— В этом ты совершенно права. — Руперт почувствовал, как проходит подавленность.
Октавия расстегнула ремень и подтолкнула Руперта к кровати:
— Сядь.
— Не самое соблазнительное разоблачение, — буркнул он, устраиваясь на краешке. Октавия склонилась, чтобы снять с него сапоги. — Ты ведешь себя как сиделка, а не как любовница.
Девушка подняла глаза и улыбнулась. Ее глаза светились радостью, и Руперт понял, зачем она пришла.
— Погоди, все в свое время.
— Ладно, — ответил он, изображая удовлетворенный вздох.
— А теперь забирайся в ванну. Вот и еще кувшины несут.
Октавия открыла дверь и взяла принесенную воду.
Руперт опустился в горячую ванну и застонал от удовольствия и боли, когда израненную кожу омыла вода. Опершись головой о край, он вытянул ноги.
— Я помою тебе волосы, — сказала Октавия, подтаскивая один из кувшинов к ванне. — Нагнись вперед.
Руперт повиновался и закрыл глаза, когда теплая вода побежала по голове и спине. Он снова почувствовал себя как в детстве: о нем заботились, за ним ухаживали. Эта мысль его позабавила и принесла облегчение.
Руки Октавии осторожно, но умело поглаживали и массировали голову. Он вспомнил, как сам однажды таким же образом снимал у нее напряжение. Пальцы дрогнули — нервные окончания в них не забыли, как прикасались к ее коже и податливое мягкое тело уступало их движениям.
— Нравится? — спросила девушка, и ее ладони скользнули вниз по спине. Она понимала, что доставляет Руперту удовольствие.
Он удовлетворенно заворчал:
— Было бы еще лучше, если бы ты сняла с себя платье.
Октавия улыбнулась и, склонившись над краем ванны, поцеловала его в губы. Присев на корточки, она расстегнула лиф платья, скинула его с плеч и, голая по пояс, потянулась за мылом. Зажав его между ладонями, снова наклонилась над ванной. Груди, как спелые груши, повисли над головой Руперта, и он стал ловить ртом соски, лаская их языком и нежно покусывая.
Руки Руперта сжали ее талию, нащупали сбившийся комом на поясе лиф:
— Снимай остальное.
— Тебе уже лучше? — рассмеялась она и, повозившись с крючком, сбросила на пол платье и нижнюю юбку. Потом распрямилась, чтобы он мог видеть ее обнаженное тело.
— Замечательно. — Он перенес ее через край, расплескав при этом воду на дубовые доски, потом усадил в узком пространстве верхом на себя.
— Ну вот, ты намочил мне чулки, — притворно рассердилась она.
— Придется снять, — нашелся Руперт и стал поглаживать на ее шее быстро бьющуюся жилку. Насмешка исчезла из глаз.
— Я по тебе соскучился, Октавия. Не могу описать как.
— И я. — Она ласкала его лицо. — Я так хотела, чтобы ты развеял мои горести. Заставил себя простить, но сама не шла к тебе навстречу. Хотела, но не могла.
— Тебе было очень трудно это сделать. Ведь мое единственное извинение таится в прошлом.
— И ты по-прежнему не скажешь мне о нем?
Руперт покачал головой, глаза потемнели от боли и гнева, который Октавия теперь легко узнавала.
— Эту историю я должен унести с собой в могилу. Зла теперь не исправить, и никому не будет лучше оттого, что я ее расскажу.
Глаза Октавии вспыхнули.
— Ты не прав. Никогда ты не был так не прав, как сейчас, Руперт Уорвик.
Прежде чем Руперт успел что-либо ответить, ее губы прижались к его губам. Поцелуй был исполнен такого желания, что его отчаяние растворилось в силе ее страсти.
Руки девушки впились в его плечи, язык проник в рот, стремясь испить сладостные соки и, подобно вампиру, испробовать животворящую кровь. Октавия развела бедра и приняла его в себя.
В этом акте любви Октавия не оставила Руперту никакой роли, изголодавшись по любовнику, сама овладевала им. Он лежал спокойно, тихо наслаждаясь, пока ее тело горело в огне, слушал слова земной страсти, которые она нашептывала на ухо, позволяя руководить безумной вспышкой. Октавия подняла голову, и Руперт посмотрел прямо в ее искаженное желанием лицо: кожа прозрачно светилась, глаза изумленно расширились. Губы поспешно раскрылись, язык облизал выступивший на его лбу соленый пот.
— Как я тебя хочу, — прошептала она. — Боже, как я тебя хочу!
Октавия вся сомкнулась на нем, и Руперт чувствовал, что с каждым новым порывом проникает в нее все глубже и глубже. И когда достиг самого сокровенного, тело девушки содрогнулось. Настал всепобеждающий миг торжества, и она проговорила:
— Я не позволю тебе умереть, Руперт.
Он почувствовал, что растворяется в приливе ее страсти, и слова, как клочки бумаги на ветру, унеслись прочь.
Прилив спал, жар угас, и он услышал их вновь — шепот на ухо. Руперт не ответил, да Октавия и не требовала никакого ответа.
Она лежала на нем в быстро остывающей воде, и сердце замедляло ритм, выравнивая его с ритмом сердца любимого. Потом встала на колени и рассмеялась так легко, что Руперт засомневался: а был ли яростный напор тех подслушанных слов?
— Ну как, хорошее лечение твоих синяков?
— Лучше некуда. Да и твое поведение вполне соответствует поведению девицы из таверны. — Рука потянулась, чтобы похлопать ее по заду, но он тут же ее отдернул. — Нет, боюсь той дамы в вуали.
— Она не будет приходить слишком часто, — живо возразила Октавия. — Ровно столько, сколько потребуется, чтобы создать налет тайны. — И она соблазнительно подставила спину его ладони.
— Вылезай, — Руперт шлепнул ее ниже поясницы, — а то юная Эми войдет и поднимет шум.
— Ревнивая девчушка. — С мокрой Октавии на пол скатывались капли. — Куда же я положила полотенца? Ах, вот они, все еще в корзине.
Она вытащила из корзины плотное белое полотенце и завернулась в него.
— Позвольте-ка, милорд, я вас вытру.
Улыбаясь, Руперт выбрался из ванны и покорно встал, а она, сосредоточенно хмурясь, ходила вокруг него с полотенцем — вытирала с тела воду и смазывала синяки арникой.
— А как здесь? — Она игриво провела ладонью по его животу. — Немного массажа, думаю, не повредит. Руперт схватил ее за запястье и отвел руку:
— Спасибо, Октавия, но мне нужна передышка.
— С каких это пор?
— С тех самых, как со мной позабавились три здоровенных мужлана.
— Бедняжка, я совсем не подумала, — тут же переменила тон Октавия. И поспешила к узелку, который принесла с собой. — Смотри, здесь чистое белье и костюм для верховой езды. Решила, что в штанах из оленьей кожи тебе будет удобно.
— На приглашение из Сент-Джеймсского дворца я не рассчитываю, — горько согласился Руперт, принимая узелок.
Октавия хотела было возразить, но, видимо, передумала и промолчала. Просто наклонилась и подобрала скомканное платье. Когда она стала выжимать чулки, в комнате повисла тишина.
Руперт с наслаждением застегнул рубашку и надел штаны. Чистая одежда словно возродила его.
Он взглянул на Октавию, надевавшую деревянные башмаки на босу ногу. Девушка тоже подняла глаза и улыбнулась:
— Вот теперь ты стал похож на самого себя.
— И чувствую себя самим собой. Осталось только побриться. — Он провел ладонью по колючему подбородку.
— Бен к тебе скоро зайдет. Бесси надавала ему всякой снеди и других вещей. — Октавия устроилась на узком подоконнике и, грея спину на солнце, наблюдала, как он намыливает щеки. — Бен очень переживает.
Руперт ничего не ответил. Он понимал, какие чувства испытывал хозяин таверны. В феврале палач отнял у него двух лучших друзей. Джеральд Аберкорн был ему почти что братом. Потеря еще одного ближайшего друга станет для него испытанием, почти невыносимым.
Октавия выглянула во внутренний дворик. Особого порядка она там не заметила: заключенных без кандалов не отличить от знакомых, родственников и торговцев, настойчиво предлагающих свой товар. Неужели из этой мешанины людей невозможно украсть одного человека?
Она взглянула на мощную спину Руперта. Да, Лорда Ника не спрячешь. Но надо найти какой-нибудь способ.
Октавия снова выглянула в окно. С двумя коробами на плечах сквозь толпу протискивался Бен.
— А вот и твой друг!
— Славно! — Руперт вытер с лица полотенцем остатки мыла и посмотрелся в зеркало. — Будто родился заново. Дорогая, ты сотворила чудо.
— Маленькое чудо. — Она подошла к нему. — Но я уверена, что смогу сотворить и большое.
Руперт погладил ее по волосам, провел пальцем по подбородку, но ничего не ответил.
— Привет, Ник! — Запыхавшись, в комнату ввалился Бен. — Я вижу, мисс принесла тебе новый наряд. — Он говорил весело, но по загнанному выражению глаз и угрюмому лицу можно было понять, что у него на душе. — Бесси наложила столько всякой всячины, что можно накормить армию.
— Ну, юная Эми совсем расстроится. — Октавия спрыгнула с подоконника. — Прачка Руперта. Большая собственница. Уже пыталась меня выгнать.
Бен посмотрел на нее с некоторым удивлением:
— Вполне естественно, мисс. Вы вылитая уличная девка. Октавия ответила ему насмешливым взглядом:
— Надеюсь, это не замарает мое имя?
— Конечно, нет, — заторопился с ответом Бен.
— Я вас оставлю вдвоем, — объявила мужчинам Октавия. — Нужно кое-куда сбегать по делам.
— Неужели в этом наряде? — вскинул голову Руперт.
— Нет, в платье леди Уорвик, — успокоила она мужа. — Нам обоим нужно, чтобы в эти дни меня чаще видели в обществе. Люди считают, что ты на несколько дней уехал из города. Пусть и дальше так думают. Не надо, чтобы задавали двусмысленные вопросы.
Мужчины переглянулись, и Руперт спросил:
— О Фрэнке ни слуху ни духу?
— Пока нет. — Октавия подошла и поцеловала его в губы. — Приду после обеда… как дама под вуалью. Что-нибудь принести?
— Шахматы и книги. Такие, чтобы занять голову. Посоветуйся с отцом. Что-нибудь из римской истории. Девушка прикусила губу.
— Он считает, что ты уехал по делу. Как же я смогу объяснить подобную просьбу?
— Придумай что-нибудь. Если понадобятся деньги, возьми в сейфе в моем кабинете. Ключ в верхнем ящике секретера. Там же найдешь документы на Хартридж Фолли.
— Ты уже отнял дом у этих свиней?
— Почти. Необходима пара формальностей. Бен знает, что нужно делать.
— Знаю, — кивком подтвердил хозяин таверны. — На этот счет не тревожьтесь, мисс.
— Я и не тревожусь, — искренне ответила она. Разве им объяснишь, насколько пустой теперь казалась ей эта победа? — Значит, до скорого. — Октавия изобразила на лице улыбку и закрыла за собой дверь.
Руперт подошел к окну и стал ждать, когда Октавия появится в колодце внутреннего двора. Вот она вышла, обернулась, помахала рукой, он помахал в ответ и остался смотреть, как девушка пробирается сквозь толпу к темному узкому проходу, ведущему к воротам, — головка в ярком платке выныривает то тут, то там. В последний раз она мелькнула у самых ворот и исчезла.
Руперт повернулся к Бену:
— Что ж, старина, не будем грустить. У меня для тебя несколько заданий.
— Давай. — Хозяин таверны потянулся к одному из коробов. — А пока мы их обсуждаем, выпьем-ка, пожалуй, портвейна.
Октавия спешила. Руперт сдался. Разве так можно? Пусть еще никто не сбежал из Ньюгейта. Должен же быть кто-то первым! Нет, она не сдастся и доведет свою роль до конца. Если раздобыть кольцо, может быть, Руперт поймет, что будущее есть, и станет за него бороться.
Но даже если этого не случится, пусть хоть порадуется, что зло исправлено. Он говорит, что ничего нельзя изменить и остается одно — унести тайну в могилу. Она докажет, что он не прав.
Но как это сделать?
Октавия нырнула в боковой переулок; впереди улицу перегородила толпа. Люди кричали и размахивали лозунгами. В душном воздухе разносился знакомый призыв:
"Долой папство!» Лица блестели от пота, глаза светились фанатизмом. Один из проходивших подобрал камень и запустил в лавку кондитера.
— Эй ты! — выскочил с красным от ярости лицом торговец. — Соображаешь, что делаешь?
— Долой папство! — в ответ завопил парень. — Пиши на лавке эти слова и больше не получишь булыжником в дверь. — Кто-то рассмеялся, в толпе марширующих послышался гул одобрения. Второй камень, не причинив особого вреда, врезался в стойку двери на противоположной стороне улицы.
Октавия укрылась в тени. В воздухе витало что-то страшное.
Переждав, пока толпа пройдет, она продолжила путь. Еще несколько часов назад она считала, что никогда не простит Руперту предательства. А теперь то, что он сделал, представлялось пустым и ничтожным недоразумением между двумя людьми, пока они как следует друг друга не узнали. Руперт придумал отчаянный план, который требовал отчаянных мер, и использовал все, что было в его распоряжении.
В его распоряжении. Октавия застыла посередине дороги. То зелье скорее всего готовила Бесси. Но если у нее есть подобное средство, наверняка имеется что-нибудь и с обратным эффектом.
Девушка не двигалась, пока идея зрела в ее голове.
Превосходно. Нужно только заручиться поддержкой кухарки. Но для Лорда Ника Бесси готова на все.
Глава 23
Летиция стояла посреди пустой детской. Она чувствовала себя так, будто у нее отняли часть ее самой. Колыбелька Сюзанны, завешенная оранжевой кисеей, все еще стояла у окна, но в воздухе уже не разносился тонкий аромат ребенка: смесь запахов только что сцеженного молока и ванилина. Летиция обошла комнату. Вот стул, на котором она укачивала дочь. Женщина взяла шерстяного ягненка с пурпурной лентой на шее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44