Она поедет в Пантеон, даже если ей придется прокладывать себе дорогу пушечным огнем!
Публика шумно восторгалась представлением. Мистер Медоуз подошел, чтобы накинуть ей на плечи шаль.
– Вам будет о чем рассказать своим детям, баронесса!
– Что вы имеете в виду? – спросила Оливия, угадывая, что же именно она упустила, разглядывая Джона: может, актер какой умер, войдя в роль чрезмерно, или свалился случайно со сцены? – ей-богу, она не заметила!
– Бьюсь о заклад, это последняя роль великой миссис Джордан. Я не пропустил бы сегодняшнее представление, даже если б за него пришлось выложить бешеные деньги. Миссис Джордан, конечно, не по возрасту исполнять леди Тизл, но у этой певицы есть огромный драматический дар, ее власть над публикой безгранична. Она заставила всех поверить, что молода! Должно быть, она колдунья.
– А! Так это была миссис Джордан? – растерянно спросила Оливия.
Так вот что она упустила! С детства она слышала об этой живой легенде, а сейчас, когда ее увидела и услышала, она не могла даже вспомнить, какую оперу слушала и кого исполняла в ней великая миссис Джордан.
– Она ужасно полна, – раздраженно сказала Оливия.
– Да, но глядя на нее, забываешь о ее полноте: у нее прекрасная пластика движений, к тому же полноту скрадывает высокий рост, – Медоуз мягко улыбнулся и повернулся, чтобы подать шали другим дамам.
Они покинули ложу и целую вечность стояли у театра и ждали, когда их карета пробьется к ним через скопище других экипажей, а когда карета пробилась, надо было завезти Хетти на Чарльз-Стрит, и возникла еще одна задержка на пути баронессы в Пантеон.
Миссис Харвуд решила вместе с Хетти остаться на Чарльз-Стрит, так как не о чем было беспокоиться: мистер Медоуз сопровождал Ливви и Лауру на прием к Пекфорду. После долгих наставлений и прощаний у особняка лорда Монтфорда, задержавших их карету еще более, молодые леди в сопровождении мистера Медоуза отправились, наконец, на прием.
Лауре вечер приносил удовольствие, насколько это было возможно для девушки с разбитым сердцем. В отличие от своей кузины, Лаура вовремя оценила счастье увидеть последнюю роль миссис Джордан, но сердцем, как и Оливия, она была далека от событий на сцене. Как только она удостоверилась, что лорда Хайятта в театре нет, ее мысли заметались по Лондону в поисках, где бы он мог находиться.
Теперь она всегда первым делом осматривала залы, отыскивая лорда Хайятта, и где бы он ни находился, Лаура неизменно направлялась в самое дальнее от него место.
Она не изменила своей новой привычке и на приеме у Пекфорда и бегло осмотрела зал, но не обнаружила светловолосой головы Хайятта. Не отдавая себе в том отчета, Лаура бессознательно составляла и просматривала список развлечений, предлагаемых на вечер Сезоном, и старалась определить, куда мог отправиться Хайятт. Она полагала, что он приедет в Ковент-Гарден посмотреть на последнюю роль миссис Джордан, когда же его там не оказалось, Лаура задумалась, где он. На балу у леди Монталью? Оливия отвергла приглашение на этот бал для избранных, но Хайятт, решила Лаура, мог бы сначала заявиться к леди Монталью, чтобы затем отправиться на менее высокий, но более оживленный прием у Пекфорда. Он мог появиться с минуты на минуту.
Лауре предстояло подыскать себе партнера, так как мистер Медоуз, конечно, пригласит вначале баронессу. Однако, лорд Тальман, все еще питавший надежду заполучить состояние баронессы для одного из своих братьев, пригласил Оливию, и баронесса согласилась, так как от Тальмана сбежать было легче, чем от Медоуза. Все внимание Оливия сосредоточила на дверях. Джон еще на прием не прибыл. Расстроенный Медоуз пригласил Лауру.
В середине танца, как обычно, с шумом, заявились Ярроу и его приятели. Лаура встревожилась, увидев их, но Оливия не упоминала о Ярроу после скандала в Кастлфильде, и, не подозревая о недельном отсутствии Ярроу в Лондоне, Лаура предполагала, что он был в городе, но не надоедал баронессе. Почему? Лаура считала, Ярроу завел новую даму сердца.
Мистер Медоуз оказался более чем скучным партнером. Он не отрывал глаз от Оливии, пытаясь угадать, не появились ли у баронессы чувства к Тальману. Она так нетерпеливо дала согласие на танец с ним!
Во время этого же танца в дверях появился Хайятт в окружении джентльменов. Его приход, как и приход Ярроу, не составляло труда заметить, но по другой причине: при каждом его появлении по залу проносился ропот возгласов, поворачивались головы, вытягивались шеи, чтобы хоть мельком взглянуть на него.
– Вон и Хайятт, – мрачно произнес Медоуз. – Баронесса наверняка отдаст ему следующий танец!
– Сомневаюсь, что Хайятт станет приглашать Оливию, – сказала Лаура, добавив про себя: "Или мисс Харвуд".
Сразу же после танца один из джентльменов пригласил Лауру на следующий, и она с радостью согласилась. Ей не хотелось, чтобы Хайятт видел ее без партнера стоящей у стены. Она совсем забыла в этот момент об Оливии. Когда tix сопровождал Медоуз, он брал на себя ответственность за благополучие их подопечной, и Лаура могла отдохнуть от тягостной заботы.
При виде Хайятта у Оливии сузились глаза, и она приняла окончательное решение. Джон уже пару минут стоял в стороне и различными рожицами и движениями головы намекал, что ему не терпится уйти. Надо было срочно избавиться от Лауры и мистера Медоуза! Но как их провести? Она им скажет, что танцует с Хайяттом!
Как только музыка кончилась, Оливия обратилась к лорду Тальману:
– Я заметила, как входил в зал лорд Хайятт, мне надо поговорить с ним о моем портрете. Спасибо вам за чудесный танец, лорд Тальман!
Он церемонно поклонился.
– Танец был удовольствием для меня, баронесса. Я с нетерпением ожидаю встречи с вами на вашем балу. Вы не забудете пригласить Родни и Руфуса? Как мило с вашей стороны!
– Да-да, – ответила Оливия и пошла навстречу Хайятту.
– Лорд Хайятт, позвольте поговорить с вами, – она взяла его за локоть и повела в самый конец зала за колонны.
Медоуз видел, как они уходили. Он не сомневался, следующий партнер баронессы – Хайятт. Лаура же в растерянности наблюдала за ними, но также не подозревала об истинных замыслах баронессы. Она надеялась, что Оливии не взбрела в голову шальная мысль примирить ее с Хайяттом. Она обвиняла Лауру в том, что кузина упустила одну из лучших партий резона. Неужели эта несносная девчонка посмеет вмешиваться в ее отношения с Хайяттом?
Когда вновь раздалась музыка, Медоуз уже стоял в паре с одной из дам, Лаура со своим партнером. Музыканты играли разухабистый контрданс. Громкая музыка не давала Лауре сосредоточиться, она еле успевала следить за быстрой сменой движений танца.
Оливия убедилась, что оба ее надзирателя заняты и, желая поскорее избавиться и от лорда Хайятта, торопливо произнесла:
– Так когда вы доставите мой портрет на Чарльз-Стрит? Он ведь уже высох?
– Да, портрет уже можно перевозить, – подтвердил Хайятт. – Я могу прислать его вам завтра, если угодно.
– О, да! Я умираю от желания поскорей показать его тетушке. Так вы доставите его завтра?
– Я непременно отошлю его, – повторил Хайятт. Оливия не стала уточнять, каким образом и в котором часу будет доставлен портрет.
– Замечательно! – воскликнула она. – Большое спасибо! Я не стану вас больше задерживать. Не сомневаюсь, вы хотите разыскать леди Деверу, но я не видела ее здесь этим вечером.
Баронесса стремглав помчалась наверх за своей накидкой. Хайятт облегченно вздохнул. Его привело в негодование упоминание леди Деверу, по обрадовало, что баронесса не принудила его к танцу. Разглядывая присутствующих, он лениво переводил взгляд с одного лица на другое, как вдруг заметил Лауру. Брови Хайятта сошлись у переносицы, и с хмурым видом он направился в буфетную, где тотчас же его окружила толпа почитателей.
Оливия схватила накидку и спустилась вниз. Джон ждал. Гости все еще прибывали. Под прикрытием суматохи Оливия проскользнула за пальмой в кадке и выбралась на улицу, никто на нее не обратил внимания.
– Черт побери, сколько же можно тебя ждать! – были первые слова Джона после недельной разлуки с возлюбленной.
– Чертовски трудно было ускользнуть! – резко ответила Оливия.
– Пообвыкнешь, станет легче, – небрежно бросил Ярроу.
– Домино с тобой? – поинтересовалась Оливия.
– Где лишнее домино, Чарли? – обратился Джон к приятелю, торопливо направляясь к карете.
– У меня его нет! Ты одолжил его мисс Хансон на прошлой неделе.
Это было еще одним оскорблением чувств Оливии.
– Тогда тебе придется одолжить мне свое, – сказала она Джону. – Я не могу допустить, чтобы увидели мое платье, его могут узнать!
– К черту, все белые платья кажутся одинаковыми! На помощь Оливии пришла Анжела Карстерс:
– Белый цвет привлечет внимание. Мало ли дам и джентльменов, сующих носы в чужие дела! Они примутся подозревать, что Оливия дебютантка. Ты должен отдать ей свое домино, Джон!
– Я не понимаю, почему вы все сваливаете на меня, – ворчал Ярроу, придерживая дверцу, пока Оливия поднималась в карету.
Баронессе не приходилось прежде заглядывать внутрь экипажа Ярроу, и даме, привыкшей к изысканности и роскоши Черепахи, он показался дешевкой с претензией на элегантность. Пустые бутылки от вина катались по полу. Карета была переполнена. Однако теснота позволила Джону обнять баронессу, и Оливия тотчас же забыла и думать об экипаже.
– Ты скучал по мне, Джон? – застенчиво спросила она.
– Черт побери, я скучал по тебе постоянно! Анжела говорила тебе, что я сбил спесь с этого Хансона на скачках в Брайтоне? Шестнадцать миль в час! Я вышиб из него пятьсот фунтов стерлингов!
– Речь о брате мисс Хансон? – чопорно спросила Оливия.
– О ком же еще! А тебе здорово досталось в Кастлфильде, когда они привезли тебя домой?
– Да, ужасно, – сказала Оливия, рассчитывая на сочувствие и поддержку.
– Я задал бы трепку этому Тальману, не будь ты его гостем, но я боялся, он отыграется на тебе.
– Нет, что ты! Он слишком джентльмен для подобного!
– Он сделал тебе предложение? – спросила Анжела. Оливии показалось, скажи она просто "нет", это снизит ей цену. Она ответила:
– Я не давала ему случая предложение сделать. Он продолжает заходить ко мне по десять раз на день. Сегодня вечером он просил позволения и его братьям-близнецам придти на мой бал.
– Если ты собираешься заполнять зал всяким сбродом, как Кастлфильды, можешь оставить у себя мое приглашение.
– Они уже приглашены, – ответила Оливия, но добавлять не собиралась, что Джона ее компаньонки и не думали приглашать.
В карете громко и долго болтали о времени, приятно проведенном в Гатвике. У Оливии разболелась голова. Когда карета остановилась на южной стороне Оксфорд-Стрит, они надели маски.
– Бог мой, что это такое? – воскликнул Ярроу, разглядев маску из павлиньих перьев.
Из– за длительного пребывания под юбкой перья разлохматились и обтрепались.
– Это маска, – сквозь зубы просветила его Оливия.
– Не думай, что тебя увидят рядом со мной, если ты ее наденешь! Похоже, что ее отрыли в мусорном ящике. К счастью, у меня есть запасная.
Оливия сняла свою маску и надела одноцветно-синюю, предложенную Ярроу. Синяя маска не подходила к черному домино и вряд ли была менее обтрепана, чем та, которую Джон небрежно зашвырнул в канаву. Ярроу отдал Оливии свое домино, но не помог ей его надеть.
Элегантное здание и модная толпа, стекающаяся к его дверям, подвели Оливию к мысли, что Пантеон не столь ужасен, как она опасалась. Когда они вошли, глаза ослепило великолепие позолоченных украшений, переливающихся в свете хрустальных люстр. Но спустя мгновение Оливия заметила, что гости были гораздо менее элегантны, чем само здание. Некоторые из мужчин пошатывались, а произношение их спутниц вряд ли можно было услышать в светских салонах, если только они там не разносили подносы с напитками.
– Господи! – воскликнула баронесса. – Это похоже на…
– Я же говорил, что тебе поправится, – перебил Джон.
– Но мне вовсе не нравится! Все ужасно! Но раз уж мы здесь, станцуем разок и вернемся к Пекфорду. Если мы вернемся достаточно скоро, мистер Медоуз не узнает, что я отлучалась.
– Мы не можем танцевать, пока не промочим горло, – сказал Джон.
– Но я хочу танцевать! – попыталась настоять баронесса.
Впервые за время ее пребывания в Лондоне джентльмен ставил свое желание превыше желания ее.
– Я вижу, мне придется укротить тебя, дикая кошечка, – произнес Джон с улыбкой, разбудившей воспоминания Оливии о его безнравственном объятии на мосту Кастлфильда, и без дальнейших пререканий она поплелась за ним.
Ярроу повел их наверх, где вдоль балкона располагались ложи, из которых открывался вид вниз на танцевальный зал.
– Шампанского, приятель, и поторопись, – приказал Джон подошедшему к их столику официанту.
Когда принесли шампанское, Ярроу сунул руку в карман и вытащил три пенса.
– Очередь за тобой, Чарли, – сказал он.
Чарли добавил шиллинг. Официант стоял у столика, ожидая увидеть недостающие деньги, и пробку вытаскивать не торопился.
– Черт побери, запишите на мой счет, – грубо сказал Ярроу. – Я постоянно здесь бываю.
– Мы не даем в кредит, сэр.
Анжела порылась в сумочке и протянула недостающую сумму.
– Следующая за тобой, – сказал Ярроу Оливии. – Ты одна из нас владеешь золотом.
– По-моему, ты говорил оловом, – заметил Чарли.
– Золото-олово – какая разница! Маленькая баронесса богата, как восточный шейх, и чертовски привлекательна к тому же! – черта он упоминал при каждом возможном случае.
– Я не ношу с собой деньги! Обычно платит джентльмен, если он пригласил даму, – отрезала Оливия.
Она знала, что обсуждать денежные дела при людях – признак плохого воспитания. Тон, в котором говорил Джон о ее олове, подсказал ей, что его интересуют лишь ее деньги, а не она сама. Весь вечер он ведет себя отвратительно, и отвратительно все здесь! Никаких подобных проблем не возникало, когда ее сопровождал мистер Медоуз. Правда, при его сопровождении не возникало и столь пленительного чувства приключения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25