– Теперь, когда Ярроу в курсе дела, нам лучше придти снова в семь, – высказался Медоуз. – Этот парень ничто не удержит в тайне. Если мы отложим начало сеанса на восемь, то увидим здесь завтра полгорода.
– Если так случится, мы перенесем сеансы ко мне в мастерскую, – заявил лорд Хайятт.
Две кареты выехали из парка, леди вернулись на Чарльз-Стрит принимать дневные визиты. Несколько джентльменов просили позволенья зайти, и все они пришли, некоторые с друзьями. Вторая половина дня представляла собой обычную сутолоку, а вечером леди отправлялись на премьеру в Друри-Лейн. Миссис Обри получила приглашение быть шестой в их компании: остальная пятерка состояла из четверых обитателей дома на Чарльз-Стрит и мистера Медоуза. Хетти Тремур чувствовала, что сможет отсидеть весь вечер, только если за ее спиной будет „душка-откидушка“.
Публика испытывала громадное удовольствие от великолепного исполнения „Укрощения строптивой“, но самое волнующее впечатление Лаура получила в антракте, когда в их ложу устремилось целое нашествие джентльменов, которых они встретили на балу леди Морган. Их ложа сразу стала самой переполненной в театре. Люди стояли в коридоре, ожидая очереди попасть к ним. Казалось, весь свет собрался здесь – кроме лорда Хайятта, его не было видно.
Мистер Ярроу со следами толчков, пинков и ударов протиснулся к ним в ложу и поговорил с Оливией.
– Черт побери, баронесса, я рад, что вы посоветовали мне эту пьесу. В жизни не видел ничего подобного. Знатное развлечение. Я собираюсь сбежать перед следующим актом. Знакомые разыскали меня, чтобы засадить за игру в карты. Сегодня утром Хайятт здорово разозлился, что я пришел посмотреть на его картину. Какое-то недоразумение этот ваш портрет, если вы хотите знать мое мнение. Вы похожи на туповатую сельскую девицу, так скажем. А в жизни вы очень хорошенькая. Я подумал, что он мог бы, по крайней мере, замазать веснушки.
– Напротив, он сказал, что нарисовал бы их, даже если 6 мне удалось осветлить кожу лимонным соком.
– Этот человек – сумасшедший. Куда вы собираетесь завтра вечером?
– На обед и два приема, – сказала Оливия и назвала, кто дает приемы.
– Сберегите для меня танец на первом приеме. Мои парни ни за что не оставят меня в покое. К полуночи, думаю, они отстанут от меня, выиграв все мои деньги.
– Вам не следует много играть, мистер Ярроу.
– По правде говоря, я ненавижу игру. Я хожу туда только потому, что на светских приемах скука смертная. А если вы согласитесь пойти со мной в Пантеон как-нибудь вечером, я откажусь от своего пристрастия к картам.
– Но торговый зал Пантеона, наверняка, закрыт ночью.
– Ха, ха! Блестяще, баронесса! Торговый зал! Как будто я приглашаю вас на благотворительный базар! Нет, я имею в виду танцевальный зал Пантеона, где проходят костюмированные вечера.
– Не помню, чтобы я получала туда приглашение, – неуверенно произнесла Оливия.
Ее слова у мистера Ярроу вызвали новый приступ веселья.
– Приглашение!… Блестяще, баронесса! Вы такая забавная, если присмотреться! Вам не понадобится приглашение. Любой, кто в состоянии оплатить вход, может попасть в Пантеон. Вы найдете там больше, чем кого-либо еще, женщин легкого поведения.
– Но это ужасно, мистер Ярроу! – воскликнула Оливия.
– Ничего подобного! Все туда ходят. Что вы! У вас не может быть полноценного Сезона, если вы ни разу не появитесь в Пантеоне. Очень весело! Я постоянно туда наведываюсь. К тому же, вы будете в маске и домино, так что никто вас не узнает.
– Мне надо спросить тетю.
– На вашем месте я бы этого не делал. Старая гвардия всегда норовит подавить любой план повеселиться. И позаботьтесь сохранить все в тайне от этой шляпы, мистера Медоуза. Он был бы рад держать вас в холщовом мешке, лишив всяких увеселений. Не понимаю, как вы вообще умудрились попасть в лапы такого нудного джентльмена. Вам было бы гораздо интереснее в компании ваших сверстников. Балы и пьесы – для пожилых. Настоящее веселье не в них.
– Я думала, вам нравится пьеса.
– Мне нравится публика, – сказал Ярроу, одаривая Оливию своей нахальной улыбкой. – Если бы вы не сказали, что будете здесь, я бы и на милю не приблизился к театру. Унылое зрелище, скажу я вам. Что же касается Пантеона…
– Я подумаю, – пообещала Оливия.
Зная, что у нее только один этот Сезон, она хотела включить в него как можно больше развлечений. Оливию беспокоило, что увеселения ее ровесников проходят мимо. Она посмотрела на мистера Медоуза, потом на Лауру и поняла, что они старше нее на целую вечность. Что они могут понимать?
Когда антракт закончился, черные фраки вернулись в свои ложи, и пьеса продолжилась.
Оливию поразило до глубины души, сколь коварно обманывали Кэт! Вот как ведут себя люди, стремясь направлять жизнь девушки, чтобы заставить ее делать то, что им хочется! Ну ее-то они не укротят!
Петруччио был очень красив. У актера такие же широкие плечи, как у мистера Ярроу, и такие же курчавые каштановые волосы, и громкий смех.
Так как с утра их ждало раннее пробуждение, мистер Медоуз повез дам домой сразу же после пьесы.
– Многие говорили, что идут в ресторан после театра, – сказала Оливия. – Я хочу есть.
– Я тоже проголодалась, – поддержала Хетти Тремур.
– Мы можем выпить чаю с тостами дома, – предложила миссис Харвуд.
– Потребуется не меньше часа, чтобы пообедать в отеле. У дверей выстраиваются очереди по окончании представления, – просветил мистер Медоуз.
Оливия заподозрила одну из штучек Петруччио: он тоже отказывал Кэт, притворяясь, что делает это для ее же блага.
– Но все там будут! – воскликнула баронесса. Лаура опасалась, что „все“ – это мистер Ярроу, и принялась настаивать на возвращении домой. Численное превосходство было не на стороне Оливии, и ей пришлось подчиниться, но она окончательно убедилась, что старшие понятия не имеют, как наслаждаться удовольствиями Сезона.
– Знай я, что должна буду возвращаться домой к двенадцати, я ни за что не согласилась бы, чтобы лорд Хайятт писал мой портрет, – надулась Оливия.
– Но, Ливви, полночь – для нас довольно позднее время, – примирительно сказала ее тетя. – Дома мы никогда не засиживались до полуночи.
– Тем больше причин, почему мне не следует ложиться рано, пока мы в Лондоне.
– Когда ваш портрет будет готов, вы сможете не ложиться спать допоздна, – постарался успокоить ее мистер Медоуз.
– Единственная надежда, что это случится довольно скоро. И я не понимаю, почему мне нужно надевать это противное желтое платье Фанни.
– Она устала, – объяснила Медоузу миссис Тремур. – Хорошая чашечка какао и тост вернут ей обычное расположение духа.
Она была права, Оливия, действительно, устала, чтобы продолжать спорт, но и укладываясь спать, она по-прежнему тихонечко себе под нос ворчала. Ее утешало, что пройдет совсем немного времени, и она сможет ускользнуть от своих покровителей и тогда откроет для себя настоящий Лондон.
ГЛАВА 9
Лихорадка Сезона продолжалась. В особняке на Чарльз-Стрит лорд Хайятт стал таким же привычным другом семьи, как и мистер Медоуз. Когда требовалась „душка-откидушка“, он не хуже Медоуза мог быстро ее найти и с точностью до миллиметра знал, как лучше ее установить для большего удобства миссис Тремур.
Лаура чувствовала, что устраиваемые баронессой экскурсии были не по душе лорду Хайятту. Лошадей в цирке Астли он видел, наверное, раз двадцать, а когда он сопровождал Оливию в зверинец Эксетера, то даже не взглянул на знаменитого гиппопотама. Лаура заметила, что глаза лорда Хайятта намного чаще останавливались на баронессе, чем на шоу, за которое они платили. Он наблюдал за ней, как безумно влюбленный, улыбался, когда она взвизгивала на представлении цирковых наездников. В зверинце он вытащил блокнот и набросал рисунок баронессы. Одним словом, он вел себя, как поглупевший от любви юнец. Но когда экскурсии заканчивались, он обращался к Лауре.
– Боюсь, мы отвлекаем вас от работы, – сказала она.
– Я постоянно в работе. Сегодня я, наконец, выбрал выражение лица для портрета баронессы.
– А, вот почему вы рисовали! И какое же выражение вы выбрали?
– Чистого восторга. Приятно видеть, что не все молодые люди пресыщены жизнью. Но когда зрители увидят картину, им и в голову не придет, что восторг вызвала обезьянка, сорвавшая с дамы шляпку, чтобы на ней отплясать. Эта честь будет приписана великолепию природы.
Хайятт ждал от Лауры шутливого напоминания об обезьянке с портрета леди Деверу и вздохнул с облегчением оттого, что ничего подобного услышать не пришлось.
– Оливия по-прежнему наивна и прямодушна, несмотря на ваши страхи, что я и мои друзья можем ее испортить, – сказала Лаура.
Хайятт поклонился.
– Я был несправедлив к вам, мисс Харвуд. Примите мои извинения. Девушка крайне избалована ее теткой, но это не ваша вина. Я вижу, ваша роль отлична от той, что я предполагал. Вы с мистером Медоузом заменяете ей мать с отцом.
Он нередко замечал, что они наблюдают за баронессой с озабоченностью встревоженных родителей. Иногда они походили на супружескую чету, так как понимали друг друга без слов. Лаура отрицала романтическую связь с Медоузом, но Хайятт склонялся к мысли, что ее слова вызваны простой осторожностью, так как она еще не получила официального предложения.
– По правде говоря, я польщена, что вы приняли меня за опытную дамочку, – сказала Лаура со смелой улыбкой.
В этот момент Хайятт выбрал, как он нарисует мисс Харвуд. Он хотел бы передать вот этот неожиданный всплеск отваги в спокойном лице уравновешенной леди. Мисс Харвуд всегда отдаст предпочтение благоразумию, но в ней проглядывала и дерзкая девчонка, что и удерживало его интерес. Но не достаточно дерзкая, чтобы позировать Хайятту? Он спросил, не переменила ли она свое решение.
– Меня отпугивает судьба модели после того, как бывает окончена картина, – ответила Лаура.
Имя леди Деверу не было произнесено, но Хайятт понял, что она имеет в виду.
Сеансы в Гайд-Парке занимали по-прежнему утренние часы, но вскоре возникла необходимость перебраться в мастерскую. Мистер Ярроу не смог удержать при себе тайну. Сначала он привел парочку закадычных друзей, потом каждый из его приятелей пригласил нескольких своих. Дамы из их компании считали ранние прогулки чем-то вроде утренних пикников и приносили корзины с едой. Оливия жаждала присоединиться к молодежи и чувствовала себя несчастной, так как должна была сохранять неподвижность, придерживая край юбки. Дамы, которых никто не приглашал, навязывались лорду Хайятту со знакомством, станками они слонялись за его спиной, щебетали, дарили комплименты и намеки, что им также хотелось бы стать его моделями.
– Завтра перебираемся в мастерскую, – сказал Хайятт, складывая вещи в конце сеанса.
Этим утро работа продолжалась лишь сорок пять минут. Сделано было очень мало.
– Что ж, теперь не будет необходимости подниматься рано. Встретимся в девять часов, если это время устраивает Дм.
Лаура с радостью выслушала Хайятта.
– Великолепно! – ответила она, но ощутила в лорде Хайятте некоторую холодность и гадала, чем она вызвана.
Должно быть, виновата собравшаяся толпа, предположила она. Или он обиделся, что она отказалась ему позировать? Не имеет значения, даже если и так. Она считала свой отказ верным поступком. Могли поползти сплетни, а у нее не было желания становиться рядом с леди Деверу.
Оливия, вместо того, чтобы извиниться за приглашение нежелательных для художника зрителей, свалившихся на его голову, общалась с неприятелем. Ярроу отвел ее в сторону и флиртовал напропалую. Мистер Медоуз и Лаура обменялись безмолвным взглядом, и мистер Медоуз пошел за баронессой, чтобы проводить ее к карете.
Так как сеанс закончился рано, они прибыли на Чарльз-Стрит, когда еще не было девяти.
– Если бы у меня была лошадь, я могла бы прогуляться по Роттен-Роу сегодня утром, – сказала Оливия. – Вы еще не подыскали для меня скакуна, мистер Медоуз?
– Мы были так заняты, баронесса…
– Я не буду доставлять вам больше хлопот из-за своих нужд, – сказала Оливия, тряхнув кудрями. – В десять часов мистер Ярроу приведет на Чарльз-Стрит для меня лошадь.
– Но ваши просьбы не хлопоты, а удовольствие для меня, баронесса! – воскликнул мистер Медоуз. – На вашем месте я не стал бы покупать лошадь, рекомендованную мистером Ярроу. Она доставит неприятности, понесет и сбросит где-нибудь в пыл, если я только разбираюсь в лошадях и мистере Ярроу.
– О, но мне не нужна ленивая кляча! Мне нужен хороший ходок. Однако я не собираюсь покупать. Мистер Ярроу одолжил лошадь у своего приятеля.
– Ты собираешься на прогулку с мистером Ярроу этим утром, Ливви? – спросила Лаура, бросая взволнованный взгляд на мистера Медоуза.
– Да, с мистером Ярроу и его молодыми друзьями. Иногда даме хочется побыть среди своих ровесников, – нагло добавила она.
Мистер Медоуз, подходивший к тридцатилетнему рубежу, сполна ощутил недоброжелательность небрежно брошенных слов. Его беспокоило, что баронесса связывает себя с беспутной компанией.
– Мне лучше всего отправиться с вами, – сказал он.
– Помилуйте, вы говорите так, словно не доверяете мне, – смело возразила Оливия.
– Вовсе нет, но я не доверяю Ярроу.
Баронесса поднялась к себе, чтобы переодеться в костюм для верховой езды. Сообщать миссис Тремур о планах Оливии пришлось Лауре. Она питала слабую надежду, что компаньонка баронессы запретит прогулку.
– Ливви будет счастлива вновь очутиться в седле, – улыбнулась старая дама. – Она жаловалась, ей не хватает верховых прогулок. Ливви отважная наездница, должна заметить.
– Мне кажется, мистер Ярроу не совсем подходит для сопровождения, – заметила Лаура.
– Это тот приятный молодой человек, что принес мне стаканчик наливки на балу леди Морган? Чем он не подходит?
Лаура беспомощно взглянула на мистера Медоуза. Ей не хотелось чернить молодого человека. За ним не водилось серьезных грехов, не считая игры в карты. Его поведение было легкомысленным, но двери приличных домов еще не захлопнулись перед ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25