Джованни Боккаччо: «Фьезоланские нимфы»

Джованни Боккаччо
Фьезоланские нимфы




Джованни БоккаччоФЬЕЗОЛАНСКИЕ НИМФЫ I Амур мне петь велит. Пора настала.Он в сердце, как в дому, провел лета.Великолепье сердце мне связало,Блеск ослепил; я не нашел щита,Когда лучами душу пронизалоСиянье глаз. Владеет мною та,Что, ночь и день из слез и воздыханийСплетя, томит — вина моих терзаний.
II Амур меня ведет и побуждаетВ труде, что я отважился начать!Амур меня на подвиг укрепляет,И дар, и мощь — на всем его печать!Амур меня ведет и просвещает,Внушив мне долг — о нем повествовать!Амур меня подъял для воссозданьяСтаринного любовного преданья!
III И вот — всю честь ему воздать я смею:Ведь водит он один пером живым,Что вручено мне донною моеюДостойнейшей: никто с ней не сравним.Всех выше добродетелью своею,Красой и благородством неземным,В упрек она не слышала б ни слова,Когда б хоть миг была не столь сурова.
IV Теперь молю у вас я обороны,Любовники счастливые! Мой враг —Завистник злоречивый, распаленныйДа всякий, кто в любви и нищ, и наг.И вас, все в мире дорогие донны,Не с сердцем ледяным, от ваших благМолю — молить одну: не. будь надменнойС тем, кто перед тобою — раб смиренный!
V Давно когда-то Фьезоле не зналоНи стен, ни частокола; весь народ —А было там людей в те поры мало —Ютился у излюбленных высотОкружных гор; и брошена лежалаВнизу равнина — из-за терпких водБолотных, непригодных человекуИ разливавшихся в большую реку.
VI Царила вера ложная в то времяВ порочных, лживых, грубых, злых богов,И так взросло зловреднейшее семя,Что всякий мнил: их светлый лик таковНа небе, как и здесь. Людское племяИм не жалело празднеств, и даров,И почестей. А всех превыше чтилиЮпитера в его державной силе.
VII Еще царила той порой богиня,Что названа Дианою. Она,Для многих жен заветная святыня,От девственниц особо почтена.И той — ее прямая благостыня,Что век свой целомудрию верна.И с торжеством таких она немалоВ свои леса и рощи принимала.
VIII А многие бывали при рожденьеПосвящены родителями ей —То по обету, то в благодареньеЗа милости и блага для детей.Диана всех брала в свое владеньеОхотно: для нее всего милейДевичество хранить, бежать пред мужем:Пускай мы браку, суетные, служим.
IX Итак, по всей земле высоко чтилиБогиню-девственницу. Но к холмамВернемся фьезоланским. Тут служилиЕй ревностно. Во славу ей, а вамВ услышанье перескажу я былиО девственном содружестве. Все тамТогда прозваньем нимфы величалисьИ с луком и со стрелами являлись.
Х Из этих дев Дианой набиралосьЧисло большое тут, в краю холмов,Хоть в их среде открыто оставаласьОна лишь изредка: па ней трудовЛежала тьма: для всей земли стараласьДать от обид мужских она покров;Но ежели во Фьезоле бывала,Такой и вид, и облик принимала:
XI Стройна и высока, равна красоюВеличью, взором и лицом онаЛучилась столь лучистою звездою,Что верилось — в Эдеме создана,Вблизи слепила смертный взор собою,Сиянием лучей окружена,А кудри светлые — не словно злато:Их цвет к лицу шел более богато.
XII Она обычно вольно распускалаНад шеей незакрытой их разлив;Туника в легких складках ниспадала,Стан стройный покрывала, не сокрыв;Ткань тонкая вся белизной сиялаБезукоризненной; на ней красивБыл крепкий пояс; а поверх пороюПурпурный плащ — огнистою игрою.
XIII Летами — двадцать пять — являлась дева,Как юной мощи полная пора.Во длани лук она держала слева,Колчан висел у правого бедра,Весь полный стрел, — разить в порыве гневаНе только зверя, — нет: разит, бодра,За нимф и за себя пылая местью,Мужей, кто б ни был — шаг ступик бесчестью!
XIV И Фьезоле такою посещалаДиана — нимф любезных повидать,Им милости и блага расточалаИ часто их любила собиратьУ светлого ль ручья, иль где ширялаЛесная тень, — в те дни, когда сиятьДано все выше солнцу и согрето —Не в холоде, не в зное — медлит лето.
XV Тут нимф она в беседах укреплялаБлюсти священный девственный обет.Подчас охоты, ловли обсуждала —Занятий их любимейший предмет —Меж тех холмов: они зверей немалоТравили, их отыскивая след.К успехам впредь и ради упражненьяОна давала девам наставленья.
XVI Она была их мудрая опора,Как я сказал, в ловитвах и стрельбе.А уходя, всего того собораНаместницу Диана по себеИм оставляла — нимфу, властно, скороЕе избрав. И в клятве и божбеВсе обещали ей служить покорноИль гибнуть от ее стрелы позорно.
XVII Ей подчинялись с ревностью великой,Она как бы Дианою была.И каждая, одетая туникой(Льняная, тонкотканна и бела), —Гроза смертельная всей твари дикой,У каждой лук — на смелые дела.Хоть леопард ей попадется пестрый, —Без промаха сражен стрелою острой.
XVIII Тогда земля цвела красою мая,Цветами яркими светился луг,И соловьи, блаженство изливая,У светлых вод влюбленность пели вслух.И юноши, в огне любви пылая,Отвагой, радостной питали дух,Когда во Фьезоле пришла ДианаДержать совет средь воинского стана.
XIX Среди цветов и трав земного лона,У светлого ручья, что чуть шумит,И медленно влечет волну у склонаЧечер-горы, с той стороны, где видНа солнце в полдень, в выси небосклонаЛицом к лицу слепительный открыт, —Ручья, что ныне все зовут Аквелли,С Дианой нимфы всей толпой сидели.
XX Итак, толпа блестящая шумелаНа светлом берегу у ручейка.Одна из нимф нежданно, быстро, смелоВоспрянула, пряма, стройна, легка,И в рог певучий громко зазвенела,Чтоб смолкли все. И рог молчит. РукаРог опустила. Все сидят. Молчанье.Все смотрят на Диану в ожиданье.
XXI Она сказала, как обыкновенно,Что каждая должна себя блюсти,Чтоб муж не подошел к ней дерзновенно.«А лишь случись мужчину здесь найти,Извергну, как врага, его мгновенно, —Посмей он к вам с обманом подойтиИли с насильем. Та ж, кто обольстится, —Та жизни от руки моей лишится».
XXII А между тем, сокрытый в чаще темной,Где этот грозный заседал совет,Безусый юноша, румяный, скромный, —Да было ль Африко хоть двадцать лет? —С кудрями светлыми, с улыбкой томной,Весь — словно лилия иль роза, нет —Как яблочко (здесь, недалеко, с детстваС родителями жил он без соседства), —
ХХIII Вдруг юноша, сокрытый, очутилсяВблизи Дианы. Шаг еще ступил —И говор нимф, что звонко разносился,И вид живой его остановил.Тогда в пещеру тихо он сокрылся,И слушал, и дыханье затаил.Невидимый блистательным собором,В него впился он напряженным взором.
XXIV Глядит: Диана, властная, суроваВ делах и в мыслях, выше всех стоит,И говорит, и запылать готова,И гневно луком, стрелами грозит;А нимфы робки, не проронят слова,Страшит их и чарует грозный видЕе чела, — безмолвны, бездыханны,Потрясены угрозами Дианы.
XXV И видит: по велению богини,Встает одна из нимф, легка, быстра(А избрана по той она причине,Что всех достойнее). «Пришла пора, —Глас прозвучал, — вас покидаю ныне.Сидите. Слушайте. Стоит сестраПред вами, Альфинея. ПочитайтеЕе теперь как бы меня. Прощайте».
XXVI Стоял и слушал Африко, дивуясь.И приковала взор его одна.И через миг, лицом ее любуясь,Почуял: сердце ранено до дна.Уже вздыхал и чувствовал, волнуясь,Огонь любви. Так жарко зажженаЖелания вся нега: любоватьсяЛишь ей одной, одной — не оторваться.
XXVII Он говорил себе: «О, кто б со мноюРавнялся в счастье, — только бы ее,Вот эту девушку — назвать женою?!Мне сердце шепчет вещее мое:Никто б не жил блаженней под луною.Когда б не гнев богини — о, своеСвершил бы я, — ее бы взял я силой,И у меня никто б не отнял милой».
XXVIII Так чаща свежая еще таилаЛюбовника влюбленного, — воздевЧело, Диана видит, что светилоДневное в небе никнет, потускнев,Лишенное лучистости и пыла, —И вот она и лик веселый девИдут на холм, поют, непринужденны,Прекраснейшие песни и канцоны.
XXIX И Африко, очей не отрывая,Глядит и слушает. Встают, и вотЕго любимую зовет другая:«Пойдем же, Мензола!» Она встает —И так легка, подружек нагоняя!Рассыпался прекрасных нимф народПо хижинкам укромным понемногу,Диану проводивши в путь-дорогу.
XXX Пятнадцать было нимфе лет едва ли,Златились кудри длинные у ней,Ее одежды белизной сияли,Прекрасен был лучистый взгляд очей.Кто в них глядел, не ведал тот печали;Вид ангела, движенья — нет стройней,Рука стрелой играет заостренной.Но где теперь покинутый влюбленный?
XXXI Он одинок, задумчивый, унылый,Безмерному страданью обречен.Оставленный прекрасноликой милой,Без сил прервать мелькнувший страстныйсон, —«Увы мне! О, с какою мучит силойМинувший миг блаженный! — молвит он. —Подумать только: где и как найду яТеперь ее, в отчаянье тоскуя?
XXXII Не знаю той, что вдруг меня сразила,Хоть слышал: Мензола — так имя ей.Покинув, осмеяла, изъязвила,Меня не видев, о любви моейНе ведая. О, знай: мне все не мило,И груз любви — что миг, то тяжелей!Ах, Мензола прекрасная, мне больно!Твой Африко покинут, хоть невольно!»
XXXIII Потом он сел, где милая сидела,Где только что он любовался ей,Прелестною; все глубже пламенелаОгнем кипящим грудь, все горячей,И, наземь повергаясь то и дело,Он длил игру Амуровых затей,Лобзал траву, шепча: «О, ты блаженна:Тебя касалась та, что совершенна».
XXXIV И говорил: «Увы мне! — воздыхая. —Судьбина зла. Сегодня же велаИ соблазняла — о, совсем иная!Счастливого — злосчастью обрекла, —И девушка-дитя, сама не зная,На жалкий путь страдальца повлекла.Мне нет вождя, хранителя, — все втуне.Одной любви я верен — и Фортуне.
XXXV Хоть знала бы она, как пламенеюЛюбовью к ней, иль видела б меня!Нет, страстью бы испугана моеюОна была, — и, всякого кляня,Кто, полюбя, владеть хотел бы ею,Она бежала б этого огня,Смятенная: она ведь ненавидитВсех нас, мужчин, какого ни увидит.
XXXVI Что делать мне? Все кончено. УжелиОткрыться ей? Себя же погубить.Молчать — нет сил, молчать всего тяжеле:Огонь в груди все будет злей томить.Так, умереть. Жалеть о жизни мне ли?Пусть этой муки оборвется нить:Ведь не погаснет этот пламень жгучий, —Смерть все равно предстанет неминучей».
XXXVII Таких речей излил тогда немалоВлюбленный юноша. Но видит он —Заря погасла, ночь уже насталаИ вызвездил давно уж небосклон, —И как душа помедлить ни желалаНа месте милом, молвил как сквозь сон,Себя одолевая: «Так, злосчастный,Пускай хоть встречу день, мой деньненастный».
XXXVIII Он все же встал, побрел, едва шагая,Исполнен дум, долиною речнойВ родной приют, печально понимая:«Оттуда шел один, придет — иной».Вот перед ним и хижина родная.Так безотчетно он пришел домой:Идти долиной было далеко ли?Ну, с четверть мили, уж никак не боле.
XXXIX В свою каморку он тихонько входит,Где спал один, вздыхает, еле жив,Там ощупью постель свою находитИ падает, словца не проронивРодителям, и ночь без сна проводит,И только света ждет, нетерпелив,И мечется на ложе, изнывая,Все Мензолу со стоном призывая.
XL Не думайте, что люди воздвигалиЧертогов и домов блестящий строй,Как ныне там. Хочу, чтобы вы знали, —Избушке были рады той порой,Стен даже известью не укрепляли;Бревно да камень грубый и простой —И все; а кто доволен был, суровый,Мазанкой земляной и тростниковой.
XLI Домка в четыре было все селеньеУ низких и пологих берегов,Вершины высились лишь в отдаленье,Здесь было низких несколько холмов.Вернусь туда, где горькое мученьеНес Африке, все полон тех же сновО Мензоле; но нимфа не являлась,Хотя других и много повстречалось.
XLII Амур, с его обычною повадкой,Хотел огонь страдания раздуть,Вдруг юноше как будто отдых краткийДавал, чтоб вновь пылала жарче грудь.И цепью все тягчайшею украдкойЕго сковать старался как-нибудь,Умея разжигать своею властьюОгонь страданья вместе с нежной страстью.
XLIII И ночью раз имел во сне влюбленныйВидение: в слепительных лучахЖена явилась ярко озаренной,И мальчик обнаженный на руках,С колчаном, с луком; вмиг, разгоряченный,Достал стрелу и целит впопыхах.Жена сказала: «Погоди, сынишка,И торопиться надо без излишка».
XLIV И к Африке она оборотиласьИ говорит: «Скажи, что за напасть?Что за печаль? И в мыслях помутилосьИз-за чего? Иль выпало на частьПерепугаться Мензолы? Явилась —Что ж не возьмешь над сердцем девы власть,Но, словно трус, от грусти и печалиПоник? Лови любовь в ее начале!
XLV Вставай скорей! Ищи ее ты в долах,Ищи в горах — её ты уследишь,Веселую среди подруг веселых,В лесах дремучих милую узришь.Хоть на бегу и нет меж них тяжелых,Уверен будь — ее ты победишь.Дианы ж нечего тебе страшиться:Издалека не скоро возвратится.
XLVI
Тебе я помощь обещаю, зная:Противиться никто не в силах ей;Вот этот сын мой, выстрелить желаяИз лука, делал волею моей.Я ведаю — и власть моя такая,Чтобы помочь наукою своей.Все — и Юпитер с многими богамиПротив нее бессильны были сами».
XLVII Потом рекла: «Мой сын, скорей за дело!Уверь его в могуществе своемПылающем, и лед взломи всецелоВ его груди и в сердце ледяном.Ну, делай, сын мой, как тебе велела,Как можешь ты». И вот — в пылу такомЛук мощно натянул Амур руками,Что, выстрелив, сошелся он концами.
XLVIII Пощады! Поздно. Глубоко вонзиласьВ грудь Африко стрела — он ощутил, —Прошла насквозь, и сердце раздвоилось,Так что, проснувшись, грудь рукой схватил,Как будто в ней стрела остановилась.Глубок и узок ход кровавый был.Глядит: ведь с мальчиком жена взирает,Как, ею пораженный, он страдает.
XLIX Но нет ее. Она из глаз пропала,И оборвался ею данный сон,А раненое сердце все стучало,И боль жила. И тотчас вспомнил онЛюбимую, какою покидалаОна ручей. И в сердце обновленПрелестный образ, неизменно милый,И в сердце он остался с чудной силой.
L И молвил он: «Жена, я полагаю,Венера с сыном. Их увидел я.И если речь богини понимаю,Мне обещала, что вся боль моя,Какою я от Мензолы страдаю,Вскипит ив ней. Так. Лишь бы нимф семьяБыла подальше, — я решаюсь: ею —Любовью ли иль силой — овладею».
LI Так в нем опять желанье запылало,Наполнив грудь. Он Мензолу решилРазыскивать во что бы то ни стало,Пока найдет. И день уж наступилСвершенья помыслов. Так жадно ждалоЖивое сердце! Одинокий пылНе в силах умерять, к желанной целиОн из дому спешит — к ручью Аквелли.
LII Вновь повздыхал, здесь посидев немного;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10