– Во многих странах это так и есть, – спокойно произнес Джонатан. – Я же считаю, что все зависит от тех, кто вступает в брак.
Реджина недоверчиво посмотрела на него:
– Думаю, вы не первый мужчина на свете, который говорит одно, а делает другое.
– Но я первый мужчина, попросивший вашей руки.
– Это к делу не относится. К тому же вы не просили моей руки. Вы просто огласили свое решение.
– Напротив, в этом все и дело, – несвойственным ему мечтательным тоном произнес Джонатан. – Я первый мужчина, который не изображал влюбленного.
– Мы не влюбленные, – поправила она его. – Мы соседи. И ничего больше.
Джонатан рассмеялся:
– Соседи не целуются так, как целовались мы.
У Реджины не было ни малейшего желания вспоминать об этих волнующих поцелуях.
– Мужчина, чтобы добиться своего, может сказать что угодно. А когда женщина свяжет себя с ним брачными узами, запоет совсем по-другому.
– И вам не нравится, что я хочу привязать вас к себе, – сказал Джонатан, приближаясь к ней. – Виноват, – признался он низким шепотом. – Я хочу вас, мисс Ван Бурен. Согласен на все, только бы получить вас.
Глава 7
Одно дело, когда мужчина целует женщину и предлагает замужество. И совсем другое, когда он смотрит ей прямо в глаза и говорит, что хочет ее.
Реджине никогда еще не делали такого недвусмысленного предложения, поэтому сейчас ей было трудно найти достаточно резкие слова, чтобы поставить Джонатана на место. Страстное желание коснуться его не позволяло Реджине думать ни о чем другом. Это желание сводило ее с ума.
Джонатан прекрасно понимал, что чувствует девушка. Если он сам сейчас же не коснется ее, то просто взорвется. Джонатан воспользовался паузой в разговоре и коснулся холодной щеки Реджины.
Она отшатнулась от него.
– Не надо, – тихо взмолилась девушка.
– Я должен это сделать, – прошептал Джонатан, снова ласково коснувшись ее щеки кончиками пальцев. – Сейчас для меня это самое главное в жизни.
Реджина почувствовала, как тает от его прикосновения. Во взгляде девушки Джонатан прочел все ее тайные мечты и желания. В этот миг он словно заглянул ей в душу и убедился в правильности своего выбора. Именно Реджина должна стать его женой. Она красивая, страстная женщина, и у него есть ключ к ней.
Прикосновение Джонатана пробудило в Реджине такие чувства, которые вытеснили все остальное. Он обвел ее губы кончиками пальцев, как художник, делающий набросок, чтобы потом оживить его с помощью кисти и красок. Реджина приоткрыла губы.
Джонатан наклонился к ней и запечатлел на ее губах нежный поцелуй, который лишил его последних остатков самообладания. От страстного желания кровь у него закипела. Но он не хотел показывать это девушке. Какой бы умной ни считала себя Реджина, у нее не хватало опыта, чтобы понять, что творится у него в душе.
Отбросив всякую осторожность, Реджина ответила на его поцелуй. Сначала неуверенно, затем, когда Джонатан обнял ее, более горячо. Она запустила пальцы в волосы на затылке и легко вздохнула. Это заставило Джонатана еще крепче прижать ее к себе.
Ему мешала теплая неуклюжая одежда, и Джонатан в душе проклинал зиму, из-за которой им приходится кутаться в шерстяные вещи и громоздкие пальто. Несмотря на то что Реджина только что просила оставить ее в покое, она не сопротивлялась. Теперь уже Джонатан оказался спиной к скамейке, а она – спиной к краю крыши.
Джонатан, беспрестанно целуя девушку, медленно отступал к скамейке. Почувствовав, что уперся в нее ногами, оторвал свои губы от Реджины, улыбнулся ей и сел на скамейку.
Реджина заморгала широко раскрытыми глазами, неожиданно для себя оказавшись на коленях у Джонатана. Она положила руки на его плечи, чтобы оттолкнуть его. Джонатан покачал головой и снова прильнул к ее губам. На этот раз он не ограничился нежным, легким поцелуем. Его язык проник в приоткрытые губы девушки, дразня и пробуя ее на вкус. Вместо того чтобы оттолкнуть его, Реджина уцепилась за его плечи так крепко, будто от этого зависела ее жизнь.
Она удивленно вздохнула. Чувства, которые он пробудил в ней, заставляли ее подчиняться ему. Реджина понимала, что ведет себя скандально и безнравственно, позволяя ему так откровенно касаться ее тела, но мысли у нее путались от страстного желания.
Скамейка была узкая, ноги у Джонатана длинные, но каким-то образом ему удалось удерживать Реджину у себя на коленях, несмотря на все неудобства. Он целовал ее с удовольствием и неожиданным для него самого чувством нежности. Поцелуй был медленный, глубокий и невыносимо сладкий. Она дрожала в его объятиях, а он удовлетворенно улыбался. Они забыли о холоде. Джонатан отвел с ее лица толстый шерстяной шарф и погладил щеки, коснулся жилки на шее, пульсирующей под нежной кожей.
В перерывах между поцелуями он прятал лицо в ямке у нее на шее и наслаждался исходившим от нее ароматом, который смешивался с морозным воздухом и запахом вечнозеленых растений.
Реджина подняла глаза и посмотрела на звезды. Казалось, они засияли еще ярче. Она застонала, когда Джонатан коснулся языком ее шеи.
– Ты такая вкусная, – сказал он. Его горячее дыхание согревало ее тело. – Обними меня.
Реджина обвила руками его шею. Он поерзал на скамейке, устраиваясь поудобнее, и удовлетворенно застонал. Было странно, что она сидит как маленький ребенок на коленях у мужчины, но ей это нравилось.
Мелкими поцелуями он покрыл ее лицо. Потом в движение пришли его руки – он стал расстегивать пуговицы на ее пальто.
– Не надо, – сказал он, когда Реджина попыталась остановить его. – Я просто хочу коснуться тебя.
И Реджина замерла, несмотря на предостережения разума. Реджине казалось, что эта ночь принадлежит Джонатану. А она – часть этой ночи. В его поцелуях она ощущала такой же голод, какой испытывала сама. Разве она не хотела быть настоящей женщиной? И она ею стала. Так по крайней мере она думала. Она снова обвила руками шею Джонатана, пальто распахнулось, под ним было видно зеленое кашемировое платье с бежевым кружевным воротничком и маленькими перламутровыми пуговками.
Джонатан сунул руки под пальто, провел руками по ее телу и прижал к себе нежно, но крепко.
– Ты такая теплая, – шепнул он ей на ухо. Реджина закрыла глаза. Казалось, она плавится от огня, сжигавшего ее изнутри. Девушка нежно замурлыкала, когда его руки коснулись ее груди. Ни одному мужчине она не позволила бы такой вольности. Самые противоречивые чувства охватили ее еще в их первую встречу с Джонатаном. Нет, это было не любопытство. Это была любовь. Сильная, всепоглощающая, заставлявшая ее дрожать от восторга.
У Реджины перехватило дыхание. Глаза Джонатана горели страстью и желанием обладать ею. Она чувствовала силу его взгляда так же, как и в тот день, когда впервые увидела его на пороге своего дома.
– Нравится тебе это или нет, но ты принадлежишь мне, – сказал Джонатан, глядя в ее смятенное лицо.
Реджина не успела возразить, потому что он закрыл ее рот поцелуем. Она даже не заметила, что Джонатан расстегнул свое пальто. Она чувствовала только его губы на своих губах. Он сбросил пальто, и теперь девушка ощущала жар его тела. Ее грудь, обтянутая легким кашемиром, прижималась к его горячей широкой груди в накрахмаленной льняной сорочке. Она тянулась к этому теплу, которое превращало холодную зимнюю ночь в знойное лето.
Джонатан едва сдерживал себя. Заснеженная крыша сарая не место для занятий любовью с девственницей, думал он. Ему хотелось, чтобы это произошло на пуховой постели. А сейчас при свете звезд в бархатной тьме ночи он может соблазнять и искушать ее. В этом нет ничего плохого, ведь он собирается на ней жениться.
Успокоив таким образом свою совесть, он продолжал ласкать Реджину. Их сердца бились в унисон.
Джонатан держал ее груди в своих ладонях и большими пальцами ласкал отвердевшие соски, в то же время покрывая поцелуями ее лицо и шею. Она извивалась в его объятиях, мучимая страстью.
Расстегнув пуговки на ее платье, он ощутил тепло ее тела.
Кожа у нее была нежной, как шелк. Джонатану хотелось сорвать с нее одежду и ласкать это соблазнительное тело, которым он жаждал обладать.
Несмотря на свой богатый опыт в такого рода делах, он не мог не признаться, что еще не встречал столь очаровательной женщины.
Реджина же была слишком наивна, чтобы понять, каких усилий стоило Джонатану держать себя в руках.
Но он был готов терпеть эти сладкие муки, зная, какое удовольствие доставляет ей. Ему хотелось, чтобы девушка запомнила каждое мгновение, проведенное в его объятиях, жаждала его прикосновений и по ночам беспокойно металась в постели, мечтая о нем, его ласках. Но при этом не испытывал ни малейших угрызений совести. Ведь он собирался жениться на ней.
Джонатан вытянул свои длинные ноги и привлек Реджину к себе, так что теперь она лежала на нем, прижавшись щекой к его груди, укрытая полами его пальто.
Он наслаждался ею как хорошим вином, облизывая и покусывая соски, поглаживая грудь, забыл обо всем на свете, желая овладеть ею. И, почувствовав, что он на пределе, умерил свой пыл, его поцелуи стали менее требовательными, руки успокаивали, а не соблазняли.
Реджина пришла в себя, когда Джонатан начал застегивать ее платье, и задрожала в его объятиях, почувствовав холод зимней ночи. Только теперь девушка поняла, что едва не позволила мужчине добиться своего. Она смущенно посмотрела ему в лицо. Он приводил в порядок ее пальто. Груди у нее болели, соски все еще были твердыми. Постепенно возбуждение прошло. Она покраснела, когда Джонатан нежно улыбнулся ей.
– Я мог бы целовать тебя до восхода солнца, – сказал он, легким поцелуем касаясь ее распухших губ. Девушка попыталась встать, но он удержал ее. – Посмотри на меня.
Реджина с трудом заставила себя посмотреть ему в лицо. Она испытывала стыд и злилась на себя за то, что так легко позволила увлечь себя на путь, ведущий к падению. Он – колдун и едва не заставил ее забыть о твердом решении не выходить за него замуж.
– Пожалуйста, дай мне встать, – гневно сказала Реджина, избегая взгляда Джонатана.
– Ты будешь моей женой, – сказал он, удерживая ее в объятиях.
Реджина почувствовала, как его пальцы отводят прядь волос и гладят ее щеку, когда он произносил эти слова. И снова в ней всколыхнулись поистине волшебные чувства, которые она пыталась в себе подавить. Реджина посмотрела Джонатану в глаза.
– У меня нет никакого желания выходить замуж, – сухо сказала она. Надо как можно чаще говорить об этом Джонатану Паркеру, чтобы он понял, что это серьезно.
– А как же насчет желания? Или ты не дрожала от страсти?
– Ты невоспитан и груб, – отрезала она.
– Я говорю правду, и ты это знаешь. Будь мы сейчас не на крыше, а в теплой постели, я не перестал бы тебя целовать, да и ты сама не захотела бы этого, – подчеркнул он. – Скажи, что это неправда.
Реджина охотно назвала бы его лжецом и болтуном и столкнула с крыши. Но к сожалению, он говорил правду. Ей очень нравились его ласки, и она презирала себя за эту слабость.
– Тебе не удастся соблазнить меня и повести к алтарю, – сказала Реджина, догадавшись о его намерениях. – И нечего вводить людей в заблуждение.
– Ты о чем? – Джонатан удивленно вскинул бровь.
Реджина поднялась и отошла почти к краю крыши.
– Ты всем рассказал, что мы обручены, – гневно произнесла она. – Этого нельзя ни извинить, ни оправдать.
Джонатан улыбнулся. В его улыбке не было и тени смущения. И Реджина с трудом сдержала готовый вырваться крик.
– Я не сделал ничего такого, чего не хотелось бы тебе, – заявил он.
Реджина покраснела.
– Ты снова грубишь.
– Я действую так, как действовал бы на моем месте любой мужчина, которому нравится женщина, – сказал он. – Неужели ты думаешь, что мужчины женятся на женщинах, которых не хотят? А еще считаешь себя умной и свободомыслящей.
Реджина поняла, что проиграла этот спор. Всего несколько минут назад она была его добровольным партнером, беспомощной жертвой страсти. Чем же он так ее очаровал, что она позволяет ему делать с собой то, чего не позволила бы никому другому. Случившееся на крыше не могло присниться ей и в кошмарном сне. Но к ее стыду, ей нравилось то, что он с ней делал. И не она прекратила это, а он.
– Уже поздно и холодно. Доброй ночи, мистер Паркер.
Вместо того чтобы направиться к лестнице, Джонатан сложил телескоп и принялся закреплять кожаные ремни. Закончив с этим, он накрыл инструмент тканью и положил на ткань четыре кирпича, которые Реджина держала на крыше как раз для этой цели.
– Вы совершенно правы, – сказал он и повернулся к ней, удовлетворенный результатами своей работы. – Холодно. Пора идти в дом.
Реджина решила, что он предлагает разойтись по домам, и стала спускаться по лестнице. Внизу она подождала, пока спустится Джонатан, пожелала ему спокойной ночи и направилась к заднему крыльцу пансиона. В это время миссис Чалмерс обычно сидела в гостиной, и можно было незаметно подняться в спальню. Реджине нужно было время, чтобы прийти в себя после случившегося.
Она открыла дверь и вошла в дом, зажмурившись от света. Ее терзали угрызения совести. Говоря себе, что сделанного не воротишь, Реджина повернулась, чтобы закрыть дверь на ключ. Но в дверях стоял Джонатан.
– Уже поздно, – нервно сказала девушка. На свету она смогла рассмотреть его как следует. Глаза его потемнели, теперь они были стального цвета, губы припухли от поцелуев.
– Мне нужно с тобой поговорить, – заявил он.
Тон у него был серьезный. Реджина поняла, что перед ней сейчас совсем другой человек, не тот, с которым она целовалась на крыше. Теперь перед ней стоял бизнесмен с волчьей хваткой, как говорили о нем в городе.
Она позволила ему следовать за ней в кухню. Чайник грелся на плите. Реджина налила две чашки чаю. Джонатан снял пальто и повесил на крючок рядом с ее пальто. Он наблюдал, как она наливает чай, ставит чашки на стол и садится к столу.
Прежде чем сесть, он достал из внутреннего кармана пиджака небольшой конверт.
– Ты помогала Хейзл Глам писать вот это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33