То, чему он только что был свидетелем, заставило его крепко задуматься. Он всегда считал Розу человеком недалеким, но эта вспышка дала ему возможность увидеть ее с другой стороны.
Джем отправился искать Клавдию. Он нашел ее в своем кабинете, что неопровержимо свидетельствовало о том, что она тоже искала его. Она стояла возле его стола неестественно бледная, со странным выражением лица.
– Вы хорошо себя чувствуете? – заботливо спросил он.
Она улыбнулась:
– Да, конечно. Я… Я искала вас. Я должна…
– А я – вас, – улыбнулся Джем. – Присядьте, потому что то, что я хочу вам сказать…
– Нет, Джем, – перебила его Клавдия, глубоко вздохнув, – это подождет. Сначала я должна вам кое-что сказать.
Пораженный тем, что она назвала его по имени, он поспешно подал ей стул. Она бросила взгляд на бумаги, которые держала в руках. Страшное предчувствие того, что сейчас произойдет, придавило ее и заставило сесть. Она постаралась справиться с эмоциями и посмотрела ему прямо в глаза.
Клавдия говорила четко и ясно. О том, как нашла эти бумаги в томе стихов Мильтона, как приняла решение не говорить ему об их существовании. Ее признание было коротким. Закончив, она протянула бумаги ему.
Джем молча принял их. Казалось, он не верил в то, что происходит. Наконец он опустил взгляд на пожелтевшие листочки. Пока он внимательно просматривал бумаги, Клавдия молчала. Пальцы ее рук были нервно переплетены. Она смотрела на него, словно стараясь запомнить эти красивые черты лица, мужественный подбородок… Мысленно она уже простилась с ним и чувствовала себя теперь совершенно опустошенной.
Он поднял голову.
– Это неопровержимое доказательство законности моих притязаний на Рейвенкрофт. – Он вопросительно посмотрел на нее. – Они были у вас все это время?
Не в силах что-либо сказать, она молча кивнула.
– Я не понимаю. Вы сказали, что хотите обсудить свое положение… – Он стал косноязычным, словно говорил на иностранном языке.
– Да, – прошептала она.
– Не понимаю, – повторил он. – У вас были все доказательства, что Рейвенкрофт по праву мой. И тем не менее, вы решили спрятать эти бумаги, единственно неоспоримое свидетельство моих прав. Вы посчитали нужным играть мною. – Его глаза стали словно зимнее море, и Клавдия не смогла выдержать этот взгляд.
– Мне некуда было идти, – тихо сказала она без тени жалости к себе. – Я была загнана в угол. Я должна была подумать о своем будущем и о тетушке Августе. Это единственное, что пришло мне в голову. Я понимаю, что теперь вы не захотите больше видеть меня, поэтому я освобождаю вас от ваших обязательств. Наш контракт разорван. К концу недели я отсюда уеду.
Она поднялась и собралась было выйти из комнаты, но Джем схватил ее за руку.
– Одну минутку, если позволите. Я несколько поражен вашей интерпретацией моего характера, миссис Кастерс. Вы действительно считаете меня чудовищем, способным выбросить вас и вашу тетушку на улицу без всяких средств к существованию?
Она посмотрела на него пустыми глазами.
– Нет, я не считаю вас чудовищем. Но, с другой стороны, у вас не было никаких причин принимать меня на работу. Вы упомянули о договоре, но я, конечно, не могла этому верить.
Джем напрягся.
– Почему «конечно»? – вкрадчиво спросил он.
Клавдия повернулась к нему. Глаза ее были широко открыты.
– Потому что это не в ваших интересах.
С какой стати вы стали бы выбрасывать такую огромную сумму на незнакомых людей, которые ничего не могут вам дать?
– Ничего не могут дать?! – Джем запустил руку в свои густые волосы. – Я едва не лишил вас места, которое вы называете домом… любимым домом. Вы считаете, что это для меня ничего не значит? И кроме того, я думал, что мы… стали… друзьями… – Ему снова стало трудно говорить.
– Да, – поспешно сказала она, – и это очень усложнило ситуацию… Для меня. Поверьте, я действительно собиралась отдать вам эти бумаги, если бы увидела, что Томасу удается осуществить его подлый план.
– Да что вы! – Он словно впервые увидел ее. – Клавдия, я думал, что знаю вас, но… почему вы отдаете их сейчас?
Она снова опустила взгляд на свои сжатые в замок руки.
– Я… больше не могла держать их у себя. Дело повернулось так, что…
– Действительно, – перебил ее Джем, – дело повернулось так, что теперь ваша репутация под угрозой, верно? Вы рискуете стать объектом всяческих толков. Вас могут объявить сумасшедшей! – Он зловеще рассмеялся. – Подумать только, что я считал вас открытой и искренней. И щедрой. Вы можете поздравить себя, вдова Кастерс, ваша роль вам прекрасно удалась. Даже если учесть, что представление было бесполезным. – Он резко направился к дверям, однако у порога остановился. – Нет, я не стану разрывать ваш контракт. Я по крайней мере подписывал его с добрыми намерениями. «Что бы это могло значить?» – думаете вы. Все очень просто. Мы с вами во всем разобрались. Вы очень мудро поступили, так вовремя решив уехать из этого дома. Теперь мы будем видеться самое большее час-два в неделю. Уверяю вас – это больше, чем я могу вынести.
Он вышел из комнаты, аккуратно притворив за собой дверь. Клавдия словно замерла. Наконец она дала волю своим чувствам, и горячие слезы ручьями потекли по ее щекам. Не в силах стоять, она опустилась на колени, всхлипывая, как обиженный, брошенный ребенок.
О том, что Томас выдворен из замка, Клавдия узнала лишь ближе к вечеру.
– Не могу поверить, что тебе не сообщили, – сказала мисс Мелкшам, имея в виду лорда Гленрейвена. – Мне он сказал об этом несколько часов назад.
Обе леди стояли в гостиной Хилл-коттеджа, созерцая гору коробок на полу. Дом был маленький и уютный, меблированный в конце прошлого века для известного художника, который часто приезжал к Гленрейвенам. Клавдия заняла большую солнечную комнату на втором этаже. Мисс Мелкшам с радостью устроилась в слегка нелепой уютной комнатке внизу.
– Вся эта история, – продолжала пожилая леди, – сильно озадачила меня. Я не знала о том, что Томас ночью тайно проник в твою комнату. Но когда ты говорила о таинственном происшествии с мебелью, я сразу заподозрила, что тут не обошлось без его участия.
Затем тетушка пересказала племяннице все, что произошло в восточном крыле. С минуту Клавдия удивленно смотрела на нее.
– Роза это говорила? Роза сделала это ради меня? Неужели такое возможно? – Она снова ненадолго замолчала. – Нет, я все-таки ничего не понимаю. Я никогда не смела и мечтать о том, чтобы она могла совершить нечто подобное. – Клавдия подняла глаза на тетушку. – А Томас? Он согласился прекратить дело?
– Насколько я поняла, он ничего не обещал – пока. Но если верить лорду Гленрейвену, выглядел он довольно жалко. Милорд уверен, что Роза настроена очень решительно, и поэтому Томас больше не станет ничего предпринимать.
Клавдия почувствовала горячую благодарность к сестре. Подумать только, что такая женщина, как Роза, смогла восстать против человека, которого она, вне всякого сомнения, боялась больше всего на свете. Нужно обязательно пойти поблагодарить ее. И поскорее.
Однако позже, когда она расставляла свои вещи на новые места, эйфория улетучилась. Джем, конечно, имел в виду отъезд Томаса, когда сказал ей, что «откровение» с бумагами не было вызвано необходимостью. Он поверил в то, что Клавдия действовала исключительно из чувства самосохранения, побуждаемая угрожающей ей опасностью.
Но может ли она его осуждать? Джем, конечно, считает ее интриганкой, которая вела свою собственную игру. В конце концов, он почти что прав.
Но откуда же она могла знать, что он так не похож на всех мужчин, с которыми ей доводилось иметь дело? Она инстинктивно хотела ему верить. Но холодная логика подсказывала, что каждый мужчина – враг и она должна защищаться. Все мужчины используют женщин, как вещи, только для своего удовольствия, своей пользы, нимало не заботясь о том, что женщине может быть больно. Поэтому женщина должна уметь постоять за себя.
Она постояла за себя до конца. И сердце ее теперь разбито. Джем доверял ей, а она предала это доверие. Она сама виновата в том, что теперь он не испытывает к ней ничего, кроме презрения.
Но, возможно, это и к лучшему. Ее чувство к Джереми Стендишу – слишком уж красивая сказка, которой нет места в этом жестоком мире. Если бы они оставались друзьями, она продолжала бы на что-то надеяться. Он дважды поцеловал ее с такой теплотой и нежностью, что пронзил до самой глубины сердца. Но два поцелуя – это еще не сюжет для романа. Без сомнения, Джем не думал больше, чем о нескольких приятных ощущениях. Кроме того, он ясно дал ей понять, что заинтересован в браке по расчету, а не по любви. Она глубоко вздохнула. Что ж, по крайней мере, теперь они будут видеться реже, не будут друг другу улыбаться, не будут шутить, не будут вести долгих разговоров. Сугубо деловые отношения. Он будет холоден и подчеркнуто вежлив. И она тоже.
Ничего удивительного, что эти мысли не принесли Клавдии облегчения. Она заметила, что плачет, и вытерла слезы рукой. Довольно. Один раз она уже плакала из-за любви. Больше этого не повторится.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Дни проходили тоскливой чередой. Клавдия почти не видела Джема. Она занималась лошадьми, разрываясь между работой и тем, что теперь вынуждена была называть домом. Когда Джем приходил в конюшни побеседовать с Джоной, она издали видела его. Видимо, он решил ограничить свои интересы в области разведения лошадей в Рейвенкрофте этими краткими визитами.
От тетушки Августы она знала, что Джем проводит все дни в заботах по благоустройству поместья. Он встречался с арендаторами и проверял состояние их коттеджей, обещая сделать необходимый ремонт, ходил по полям, выяснял эффективные методы ведения посевных работ… «У него что, есть деньги на все эти преобразования?» – спрашивала себя Клавдия. Тетушка упомянула о том, что лорд Гленрейвен навестил некоторых соседей. Интересно, помнит ли он тот, в горячке данный ею совет относительно миссис Фловерс и мисс Перри? Возможно, он метит выше. Он вполне может отправиться следующей весной в Лондон на Сезоны и выбрать себе там одну из многочисленных светских красавиц. А иначе у него не хватит денег осуществить все задуманные преобразования в поместье.
Клавдия все чаще думала об отъезде из Рейвенкрофта. Радость от возможности оставаться здесь уже давно сменилась печалью, которая, она это точно знала, будет теперь ее постоянной спутницей на земле Рейвенкрофта. Благодаря строжайшей экономии ей удавалось откладывать практически все деньги, которые она получала, работая у Джема, и через год ей, может быть, удастся приобрести маленький домик в личную собственность.
Единственным радостным событием за все это время стал разговор с Розой. Клавдия пришла поблагодарить ее, сестра ответила довольно неожиданно.
– Могу себе представить, как ты удивилась, – сказала она с той открытой улыбкой, которая сразу сделала ее на несколько лет моложе. – Для меня самой это тоже было удивительно. Если бы Томас не находился рядом, если бы мне пришлось держать мои чувства в себе, дожидаться, пока он вернется с охоты или из клуба, или Бог знает откуда еще, у меня никогда не хватило бы мужества сказать ему прямо в лицо все, что я думаю. Я проглотила бы свой гнев, свою обиду, свою гордость, как делала уже много раз, и покорилась бы его уверенности в том, что он – мужчина и поэтому только он один знает, что лучше.
– О, Роза, представляю, как тебе было тяжело…
Роза протестующе подняла руку и ласково улыбнулась:
– Не так тяжело, как могло бы быть. Мне не сложно было подчиняться, ему ли, папе ли… – Она взяла Клавдию за руку. – Знаешь, я всегда завидовала твоей независимости.
Клавдия открыла рот от удивления.
– Я всегда считала, что ты первая осуждаешь меня!
– Я действительно осуждала – только в этом случае я могла верить, что недостаток силы духа – это моя добродетель.
– Роза, Роза… – Клавдия одарила сестру открытой доброй улыбкой. – Я так часто злилась на тебя. Но твоему чувству такта всегда можно было позавидовать. – Она звонко рассмеялась. – Возможно, если бы у мамы с папой была только одна дочь, она наверняка соединила бы в себе черты уступчивости и индивидуальности. И, может быть, в конечном итоге она была бы счастливее нас.
В глазах Розы зажегся озорной огонек.
– Могу сказать, сестра, что сейчас я считаю себя гораздо счастливее, чем несколько дней назад. Когда Томас уехал домой, я вдруг стала его уважать. И, главное, он стал уважать меня гораздо больше, чем я могла предположить. Знаешь, – продолжила она доверительным тоном, – в сущности, он не такой уж плохой человек, хотя, конечно, то, что он затеял против тебя, – низость… Но… ты считаешь, что он действовал только ради собственной выгоды, а я уверена, что у него и в мыслях не было отвоевывать Рейвенкрофт исключительно для себя. Мне кажется, он просто не мог смириться с тем, что таким большим поместьем управляет женщина. Он не мог смотреть на женщину, которая сама распоряжается своей жизнью. Понимаешь, он считал, что под его руководством тебе будет лучше.
Клавдия засмеялась:
– Может, ты и права. У Томаса действительно есть большие задатки управляющего. – Она опустила глаза, подыскивая другую тему для разговора. – Как Джордж? Когда я видела его вчера, он яростно противился усилиям сиделки удержать его в постели.
Роза рассмеялась:
– Кажется, все действительно близится к концу. Я позволила ему брать Рампли – это его щенок – к себе в комнату. Не знаю, правильно ли это. Животное производит столько же шума, сколько сам Джордж, а когда к ним присоединяется еще и Горация, это переходит все допустимые границы. – Она посмотрела на сестру. – Не беспокойся, на днях я уеду из Рейвенкрофта.
– Я совсем не имела в виду…
– Все в порядке, – перебила Роза. – Возможно, когда мы увидимся в следующий раз, нам будет уже не так неловко говорить друг с другом. Хотя сейчас мне очень не хочется оставлять тебя в такой двусмысленной ситуации.
– Прости, пожалуйста…
– Думаю, когда соседям станет известно, что ты живешь под одной крышей с лордом Гленрейвеном, ты будешь чувствовать себя не очень удобно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29