Как и ожидалось, обед превратился в суровое испытание. Кухарка в честь такого события превзошла самое себя, приготовив мясо молодого барашка с рагу из овощей в сочетании с соответствующими соусами, и десерт, состоящий из малиновых пирожных, сливок, взбитых с вином и сахаром, сладкого соуса и фруктов. Но все это, с раздражением подумала Клавдия, можно было состряпать из соломы и пепла, принимая во внимание то «удовольствие», которое получил каждый из присутствующих. Кроме, конечно, лорда Гленрейвена, который и в самом деле прекрасно себя чувствовал, не обращая внимания на колкости и завуалированные оскорбления, которые в течение всего обеда отпускал Томас в его адрес. Томас много пил, постоянно требуя наполнить ему бокал, и, когда все, наконец, встали из-за стола, он с трудом держался на ногах.
– Роза, – с отвращением сказала Клавдия, – не будешь ли ты столь любезна проводить своего мужа наверх? Мы с тетей Августой обещали лорду Гленрейвену остаток вечера провести с ним, так как нам надо многое обсудить.
Не дожидаясь ответа, она повернулась к Джему и мисс Мелкшам и величественно кивнула. Джем ничего не сказал, но предложил руку обеим дамам и удалился из комнаты, даже не взглянув на Томаса, который, покачиваясь, все еще стоял у своего стула, злобно глядя им вслед.
Мисс Мелкшам еще накануне обо всем переговорила с Джемом и потому в маленьком кабинете, заполненном теперь ящичками с вещами Клавдии, разговор происходил в основном между Джемом и Клавдией. Мисс Мелкшам восседала рядом в кресле, наблюдая за ними благосклонным, проницательным взглядом.
Клавдия сидела за шератоновским столом с разложенными на нем раскрытыми конторскими книгами. Было решено, что книги она покажет Джему утром, поэтому сейчас она просто указала на них рукой.
– Думаю, вы найдете их в порядке, милорд. Вы увидите, что многое сейчас очень отличается от того, как было… э… раньше. Наши стандарты, боюсь, значительно ниже, но…
– Поскольку раньше я был всего лишь мальчишкой, – прервал ее Джем, – я совершенно не знаком с теми стандартами, которые были тогда в употреблении. Зато я знаю, что, когда вы взяли в свои руки поводья Рейвенкрофта, положение дел было достаточно печальным, а вы сотворили чудеса.
Клавдия вспыхнула – на взгляд Джема, весьма очаровательно, – но продолжала:
– Полагаю, вы заметили, что, помимо книг, не хватает еще многих предметов. Я продала их. Мне ужасно жаль, но другого выхода не было.
– Я понимаю, – тихо ответил Джем. – В вашем положении я поступил бы так же. – Он улыбнулся, и на душе у Клавдии посветлело. – Осмелюсь заметить, что мы переживем и без рыцарских доспехов и гобеленов. Может быть, мы их даже когда-нибудь вернем.
– Клавдия все тщательным образом записывала, милорд, – вмешалась мисс Мелкшам, – и многие предметы были проданы жителям Глостера, хотя некоторые и попали к перекупщикам и в этом городе, и в Лондоне.
Клавдия вздохнула:
– Боюсь, пытаться вернуть эти вещи – все равно что пытаться собрать все беды мира обратно в ящик Пандоры.
– Будем надеяться, что нам повезет больше, чем Пандоре и ее другу – как его звали? Эпиметей, кажется?
Клавдия вздрогнула и подняла глаза. Каким образом уличный мальчишка познакомился с греческой мифологией? Словно прочитав ее мысли, Джем усмехнулся:
– Когда мне было лет семнадцать, я несколько месяцев работал в книжном магазине. Время от времени я кое-что оттуда заимствовал.
– Я догадываюсь, – сдержанно сказала Клавдия.
Дружелюбный разговор продолжался до тех пор, пока мисс Мелкшам, изумившись столь позднему часу, не провозгласила о своей готовности отойти ко сну и не удалилась.
– Не хотели бы вы сыграть партию в пикет на сон грядущий, миссис Кастерс? – предложил Джем.
Клавдия наотрез отказалась, живо представив себе, как будет сидеть за маленьким столиком напротив преобразившегося и чрезвычайно привлекательного лорда Гленрейвена, а свечи будут мерцать и потом погаснут, оставляя их в интимном полумраке.
Она нарочито зевнула.
– Благодарю вас, милорд, но я очень утомлена. Желаю вам спокойно ночи, – закончила она и поспешила вслед за тетей Августой, исчезнувшей в темном коридоре.
На верхней площадке она на прощанье помахала тетушке и проследовала в свою комнату. Сказать по правде, она действительно ужасно устала. Это был очень трудный день, и она чувствовала крайнюю необходимость не только отдохнуть, но и побыть одной, чтобы разобраться в событиях этого дня.
Войдя в комнату, она хотела поставить свечу на маленький столик, стоящий прямо в дверях, ведущих в гостиную, но, к ее изумлению, столика там не оказалось. Оглядевшись кругом, она от удивления раскрыла рот. Столик стоял теперь на другом конце комнаты, возле камина, а два стула, которые всегда стояли у камина, были передвинуты к окну. Еще у двух небольших предметов явно выросли крылья, так как они переместились туда, где недавно стояло что-то другое.
Вероятно, кого-то из горничных охватила жажда бурной деятельности, предположила Клавдия; она, очевидно, передвинула предметы, чтобы убраться, и забыла поставить их на место. Выясню завтра утром, устало решила она. А сейчас – в постель!
Клавдия обещала себе, что подробно проанализирует события дня, но, едва ее голова коснулась подушки, как она погрузилась в глубокое забытье без снов, пока его не потревожили солнечные лучи, оповестив ее о приходе нового дня.
Она в нерешительности стояла перед шкафом. В обычное время она натянула бы рабочую рубаху и брюки, предназначавшиеся для короткой утренней прогулки верхом. Тренировка лошадей была самым любимым занятием Клавдии, и хотя Джона не позволял ей ездить ни на больших тяжеловесах, ни на одном из двух жеребцов, было несколько молодых кобыл, которые вполне ей подходили для этого.
Но сегодняшний день был обещан Гленрейвену, хотя, подумала она, ему наверняка не потребуется ее присутствие до завтрака. Такое положение дел ее устраивало, и несколько минут спустя, в брюках и куртке, она вошла на кухню, где встретила лишь тетю Августу. Эта дама, которая уже давно перестала указывать своей племяннице, как неразумно та поступает, одеваясь столь скандальным образом, в знак неодобрения только поджала губы.
– Полагаю, ты едешь кататься, – сухо проговорила она и в ответ на кивок Клавдии, не выражавшей ни тени раскаяния, фыркнула: – Я думала, ты проведешь утро с его светлостью.
– Да, но позже. Я думала…
– Доброе утро, дамы! – Клавдия подпрыгнула, услышав голос, донесшийся от кухонных дверей. Это конечно же был Джем, одетый в столь знакомую ей форму конюха. Поймав взгляд Клавдии, он оглядел себя и тоскливо улыбнулся: – Я чувствую себя немножко Золушкой, которую отправили обратно к куче золы.
– Ну конечно же, милорд, – с готовностью сказала мисс Мелкшам, – естественно, у вас не было времени приобрести подобающий вашему положению гардероб. Вы, без сомнения, при первой же возможности отправитесь в Глостер, дабы исправить это положение.
– Вообще-то у меня есть целый чемодан платья, – он лукаво глянул на мисс Мелкшам, – подобающего моему положению. Он прибудет вместе с Лукасом через несколько дней. А до тех пор не думаю, что у нас будет много гостей. И я не планирую наносить визиты вежливости, – добавил он.
– Я полагаю, новость разнесется быстро, – ответила мисс Мелкшам. – Не удивлюсь, если сегодня или, в крайнем случае, завтра прибудет викарий. Он всегда следит за последними сплетнями и использует свое положение, чтобы все разнюхать.
Джем вздохнул. Он знал, что быть хозяином Рейвенкрофта предполагает нечто большее, чем просто управлять поместьем. В дни его отца, когда все шло хорошо, соседи много общались между собой. Теперь он с трудом помнил их имена, но отдавал себе отчет в том, что ему придется возобновить знакомство с ними.
Клавдия, наблюдая за ним, чувствовала, что почти читает его мысли. Очень скоро он займет ведущее положение в графстве. И даже до этого все мамаши с дочерьми на выданье будут стремиться заполучить его. Клавдия знала, по крайней мере, трех подходящих девушек, живущих поблизости. Ее всю сковал холод, от которого она безуспешно пыталась избавиться, рисуя картины своего существования вдали от Рейвенкрофта, где она будет хозяйкой своего собственного скромного поместья.
– Что? – отсутствующе спросила она, осознав, что Джем что-то говорит.
– Если мы собираемся ехать кататься, то нам лучше выезжать.
– Кататься! – воскликнула Клавдия. – Но я думала, вы не…
– Я сказал, что очень давно не ездил верхом. Когда же я был ребенком, то ездил постоянно, и надеюсь, что это одно из тех умений, которые, однажды научившись, никогда не забывают.
Взяв Клавдию под руку, он повел ее к двери, и хотя она понимала, что это не очень хорошо, без сопротивления позволила увести себя. В дверях она обернулась к мисс Мелкшам.
– Я совсем забыла, тетя. Вы не поговорите от моего имени с кем-нибудь из горничных?
Она рассказала о необъяснимой резвости, проявленной ее мебелью, и мисс Мелкшам, хотя и подняла брови, лишь заметила:
– Как странно, право, – и пообещала заняться этим.
Теория Джема о заученных однажды действиях подтвердилась. Клавдия с тревогой и некоторым весельем смотрела, как он неловко взобрался на лошадь, выбранную для него Джоной, но, сделав несколько пробных кругов по конюшенному двору, казалось, сговорился с резвым конем и сделал Клавдии знак скакать вперед по заросшей тропинке, ведущей вверх, к полям.
Клавдия указала на поле зреющего ячменя, по которому бриз гнал легкие волны, делающие его похожим на золотое море.
– В этом году ожидаем хороший урожай.
Джем отвлеченно кивнул.
– А арендаторы? Теперь, когда столько земли продано, хватает ли вам людей для работы в поле? – спросил он.
– О да. Большая часть земли, которую я продала сквайру Фостеру, – пастбище. Я была вынуждена продать и некоторую часть пашни, но вы увидите, что большинство семей арендаторов, служивших вашему отцу, по-прежнему работают на земле Рейвенкрофта.
Джем улыбнулся:
– Это хорошо. Осмелюсь заметить, что не знаю никого из этих семей, но… хотя, постойте. Интересно, Уилл Патнем еще здесь?
– Да. Его жена родила ребенка меньше двух месяцев назад. Это уже их пятый. Уилл, должно быть, лет на пять старше вас?
– М-м… около того. Он был добр ко мне, когда я был ребенком. Он знал все лучшие места для рыбной ловли и все самые многообещающие места для охоты. Это, конечно, унижало его достоинство – ведь он был уже подросток, а я еще под стол пешком ходил, но он знал, что мне больше не с кем играть, и поэтому терпел меня.
Клавдия рассмеялась:
– Могу себе представить. Он прекрасный муж и отец.
Джем с любопытством взглянул на нее.
– Значит, вы со всеми арендаторами так же хорошо знакомы?
– О да. Я часто навещаю их и люблю поболтать. От них я многое узнала о том, как управлять поместьем.
– Правда? – Джем секунду помолчал. – Наверное, и отец многое знал. Я много пропустил в свое отсутствие.
Бессознательно Клавдия наклонилась к нему и положила ладонь ему на плечо.
– Да, Джем, и я жалею от всей души, что Эмануэль Кастерс вошел в жизнь вашей семьи. Я… я надеюсь, что сейчас он горит в аду.
Сразу же устыдившись своей пламенной речи и интимности контакта, установленного ею, она резко отдернула руку и поскакала вперед, вверх по небольшому холму. Когда Джем догнал ее, она указала на дальние пастбища, которые были видны с возвышения.
– Большая часть того, что вы видите, принадлежит вам, но дальше, вон за той полосой дубов – все это теперь собственность сквайра Фостера.
– Да, я понял это из слов Джоны. Как я вижу, у вас теперь здесь пасутся овцы.
– Боюсь, теперь их стало вполовину меньше. Видите ли, я потратила большую часть доходов на лошадей. – Она с беспокойством посмотрела на него. – Мне казалось, что с ними мне повезет больше, особенно при поддержке Джоны.
Джем поерзал в седле и в упор взглянул на нее.
– Надеюсь, это не было сказано в качестве извинения, – серьезно сказал он, – ибо вам не за что извиняться.
Она напряглась.
– Я знаю, но…
– Возможно, не все ваши решения были разумны, но кто же из нас может утверждать, что мы всегда поступаем правильно? Какую бы цель вы ни преследовали, она была выбрана осторожно и мудро, с любовью к этой земле. За это я всегда буду вам благодарен и никогда не изменю своего мнения.
Клавдия вновь почувствовала прилив жгучих слез и безмолвно кивнула в знак признательности. Повернувшись, она самым прозаичным голосом, на который только была способна, заметила, что, им пора возвращаться.
– Но еще и часа не прошло, – сказал Джем. – Я надеялся взглянуть на дома арендаторов.
Клавдия, однако, полагала, что провела уже достаточно времени наедине с его светлостью. Не то чтобы она не доверяла Джему. Ее могли подвести собственные чувства.
– Нам сегодня многое надо сделать, милорд, – натянуто сказала она и повернула лошадь к усадьбе.
– Кстати, – заметил Джем, – если вы собираетесь заканчивать каждую фразу этим «милорд», вы сведете меня с ума. Я не привык, чтобы меня звали как-то иначе, нежели Джем. Вы не могли бы это как-нибудь устроить? – Улыбка его была теплой и обезоруживающей и посеяла смятение в душе Клавдии.
– Не думаю, милорд, – сухо сказала она. – Именно так к вам следует обращаться, и вы должны к этому привыкнуть.
– Но я отказываюсь привыкать к этому. Тем более, что вы уже пару раз называли меня Джемом, – резонно заметил он.
– Я была неправа. Я не подумала.
Он усмехнулся:
– Я так и знал: вы слишком много думаете. – Когда улыбка, которую он ожидал в ответ на остроту, не появилась, он продолжил: – Когда мы наедине, я не вижу причины, почему бы нам не называть друг друга по имени?
– Но мы не будем проводить слишком много времени наедине, – тихо, но холодно заметила Клавдия.
Тут Джем, казалось, оторопел и несколько секунд смотрел на нее, прежде чем ответить.
– Да, это правда, – равнодушно произнес он и резко пришпорил лошадь.
Клавдия секунду смотрела ему вслед, чувствуя себя необыкновенно одинокой, затем последовала за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29