Театральным жестом я указала на большое растение, стоящее на окне в его кабинете. Пробормотав какое-то заклинание, я ткнула в него двумя пальцами и затем объявила ему, что через три дня его цветок умрет. Он презрительно засмеялся и заявил, что кто угодно может убить растение. Тогда я сказала ему, что он может охранять цветок в течение указанного времени, дабы убедиться, что я не притрагивалась к нему. И он так и сделал! Запер в своей гардеробной! Однако растение почти сразу же начало вянуть и через три дня окончательно засохло. После этого Эмануэль обходил меня стороной. Время от времени он начинал кричать на меня, но достаточно было мне указать на него пальцем, чтобы, если можно так выразиться, выбить его из колеи.
– Но… – начал Джем.
– Как я убила цветок? Ночью, после избиения, когда я уже смогла двигаться, я прокралась в кабинет и вылила в горшок столько соленой воды, что, думаю, ее хватило бы на целое дерево. И когда утром я устроила сцену, несчастное растение уже было почти готово расцвести в раю.
Джем расхохотался, а Клавдия, сложив руки на коленях, скромно взглянула на него.
– А я-то думал, что это я невиданный жулик! – Дыхание его прерывалось. – Вы просто прелесть, моя дорогая, и я постараюсь принять все меры предосторожности, чтобы ненароком не обидеть вас.
Он так увлекся, что на какое-то время забыл о лошадях. Его случайный шлепок вожжами по крупу лошади сбил животное с толку, в результате чего лошадь убыстрила шаг в самый неподходящий момент. Одно колесо двуколки, попав в выбоину, отвалилось и упало в придорожную канаву. Экипаж резко остановился, угрожающе накренившись.
Джем соскользнул с сиденья, и в следующий миг прелестная вдова оказалась в его объятиях. Он заглянул в ее глаза цвета карамели и потерял голову. Забыв, что их могут увидеть случайные прохожие, он припал к ее губам.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Когда руки Джема сомкнулись вокруг нее, Клавдия знала, что ей следовало бы отстраниться. Соприкосновение было неизбежно – коляска так резко накренилась, что она неминуемо упала бы на землю. Но двуколка уже не двигалась, лошадь успокоилась, а Клавдия так и осталась в прежнем положении, глядя в серые глаза, обезоруживающие ее своей близостью.
Конечно, ей надо было бы сразу же освободиться, но она осознавала только бесконечное блаженство этих объятий и, чувствуя, как сердце выпрыгивает из груди, потянулась губами ему навстречу.
Объятие стало крепче, и Клавдия прижалась к нему, словно хотела впитать самое его существо. Она никогда не подозревала, сколько удовольствия может доставить поцелуй, как он может полностью насыщать и в то же время заставлять желать еще и еще. Руки Джема скользили по ее телу, гладя волосы, спину так, что сладкая дрожь пробегала вдоль позвоночника. Когда его губы на миг отоврались от нее, она словно лишилась самого главного и дорогого, но тут же задохнулась от наслаждения, когда он стал покрывать нежными, быстрыми поцелуями ее виски и щеки. Теперь она уже сама крепко обняла его и прижала к себе, руки ее переплелись вокруг его шеи, лаская темный шелк его волос.
Губы их опять встретились, и Клавдия почувствовала, как еще глубже проваливается в удивительное ощущение его близости. Где-то в глубине души она сознавала, что это безумие, но только лишь когда раздался лязг упряжки и стук копыт, оповещающий о приближающемся экипаже, она наконец высвободилась из его объятий.
Джем тоже резко отстранился, и мгновение они, ошеломленные, в замешательстве смотрели друг на друга, с трудом переводя дыхание.
– Я… – начал он и протянул ей руку. Затем, бросив взгляд на экипаж, медленно приближающийся к ним, тряхнул головой и спрыгнул с двуколки.
Через некоторое время он выправил коляску и вывел лошадь на дорогу. Джем снова взобрался на козлы и повернулся к Клавдии. Глаза ее все еще были широко раскрыты, взгляд блуждал.
– Похоже, я снова должен извиниться. – Голос его дрожал. – Обычно я не столь подвержен женским чарам. Мне нечем оправдать себя за то, что произошло, кроме, может быть, не совсем обычных обстоятельств.
– Ваши извинения приняты, милорд. – Клавдия обнаружила, что ей очень трудно справиться с собственным голосом. – Мы оба сегодня много пережили. Тем не менее, подобное не должно повториться. А теперь, – продолжила она, призывая на помощь все свое самообладание, – нам, пожалуй, лучше продолжить наш путь.
Джем какое-то время не отводил от нее взгляда, прежде чем ответить:
– Да, это больше не повторится. – Он натянул поводья, и коляска быстро покатилась вперед.
Когда они добрались до Рейвенкрофта, было уже почти одиннадцать часов, но было еще достаточно светло, и они без труда проехали в каменные ворота. Последнюю часть пути они беседовали как бы ни о чем, перескакивая с одного на другое. Клавдия была в полном изнеможении от тех усилий, которые ей приходилось прилагать для ее поддержания.
Лукас подбежал к коляске, как только они подъехали к каретному двору, и помог Клавдии сойти.
– Благодарю вас, Дженуари, – отчетливо произнесла она. – Сейчас я отправлюсь к себе, но увижу вас завтра утром, и мы обсудим наши планы на завтра.
Джем поклонился и, захватив свертки с покупками, которые сделала Клавдия, проследовал за ней в дом на почтительном расстоянии, пообещав Лукасу немедленно вернуться и помочь поставить лошадь в конюшню.
Добравшись до комнаты, Клавдия, не раздеваясь, бессильно упала на кровать и лежала так, глядя в потолок. Господи, что с ней? Почему она буквально тает от прикосновения этого злосчастного человека? Ради Бога, она же не влюбленная школьница, а опытная женщина! Ну, может быть, не такая уж и опытная, но по крайней мере не сама невинность и наивность. Она очень хорошо знала, чего хотят мужчины от женщин, и отнюдь не собиралась потакать низменным инстинктам милорда. Так же как и своим. Если лорд Гленрейвен думает, что приобрел одновременно и любовницу, и управляющего конюшнями, то он сильно ошибается.
Клавдия молилась, чтобы он задумался о своем браке, ибо, когда он введет в Рейвенкрофт жену, его интересы, вне всякого сомнения, не будут выходить за пределы брачного ложа. Когда его жена будет удовлетворять его запросы и подарит ему наследника, он не станет украдкой срывать поцелуйчики у своей «конюшенной любовницы». Эти размышления не принесли ей облегчения, на которое она рассчитывала, и, несколько раздраженная, она встала с кровати и начала раздеваться. Надев ночную сорочку, она уже было совсем забралась под одеяло, как ее остановил какой-то странный звук, доносившийся снаружи. В следующую секунду дверь отворилась и, подняв свечу, Клавдия, к своему изумлению, увидела Флетчера Ботсфорда, входящего в комнату.
– Мистер Ботсфорд! – воскликнула она. – Что это значит?! – И со стуком поставила свечу.
– О… – явно испуганный, сказал Флетчер, – я думал, вы спите, то есть… я… – Он двинулся к ней, и Клавдия схватила первое, что попалось под руку. Это оказалась щетка для волос. Угрожающе размахивая ею, она отбросила одеяло, спрыгнула с кровати и направилась к непрошеному гостю.
– Флетчер Ботсфорд, – прорычала она, – не знаю, что, по вашему мнению, вы здесь делаете, но следующий звук, который я хочу услышать, это стук двери, которую вам лучше закрыть с обратной стороны.
Флетчер конвульсивно сглотнул, но продолжал идти вперед.
– Сейчас, сейчас, моя дорогая, я же просто хочу поговорить с вами. Вы не представляете, как трудно застать вас одну.
– Нет, представляю, Флетчер, потому что я сделала все, что было в моих силах, чтобы не находиться в вашем обществе, тем более наедине.
Клавдия так распалилась, что злополучному Ботсфорду показалось, что в глазах ее блеск расплавленного металла. Она вновь замахнулась щеткой, он дрогнул, но все же продолжал наступать.
Ботсфорд остановился перед ней и, похоже, не знал, что делать дальше. Он попытался положить руку ей на плечо.
– Ох! – вскрикнул он, так как Клавдия сильно стукнула его щеткой по пальцам. – Дорогая…
– Я вам не «дорогая», мистер Ботсфорд, и если вы сейчас же не уберетесь отсюда, я…
В дверь постучали. Флетчер медленно повернулся, лицо его выражало злорадство, которое тут же исчезло, как только он узрел стоящую в дверном проеме угловатую фигуру мисс Августы Мелкшам. Клавдия с облегчением перевела дух.
– Тетя Гусси! Как я рада, что вы здесь! Не поможете ли вы мне освободить комнату от присутствия в ней милорда Флетчера?
– Разумеется, дитя мое, – строго произнесла пожилая леди. – Я услыхала, как кто-то крадется мимо моей комнаты, и встала посмотреть. И что же это вы задумали, мистер Флетчер?
– Задумал? – Флетчер вытаращил глаза. – Да что вы, что вы, ничего. Я просто… э…
– Боже мой! – пророкотал чей-то голос, и, резко обернувшись, Клавдия увидела облаченного в шелковый турецкий халат Томаса, маячившего в дверях. – Что здесь происходит? – Тон Томаса выражал такое изумление и неодобрение, что Клавдия сразу поняла, что его появление на сцене было отнюдь не случайным. Ее подозрения получили подтверждение, когда через несколько секунд в комнату приковыляла Роза.
– Меня разбудил этот шум и… О мой Бог! – Глаза ее расширились, изображая крайнюю степень удивления. – Мистер Ботсфорд! А вы что тут делаете?
В этот момент тетя Августа, которая до того была наполовину скрыта пологом кровати, обнаружила свое присутствие, и Клавдия чуть не расхохоталась при виде выражения огорчения, отразившегося на лицах Томаса и его жены.
– Похоже, мистер Ботсфорд ошибся дверью, – спокойно сказала Клавдия. – К счастью, тетя Августа услышала, как он проходил по коридору, и пришла проверить. Она вошла практически следом за ним.
– О! – почти в унисон протянули Томас и Роза. – Тем не менее, – продолжал Томас, проталкиваясь в комнату, – присутствие Ботсфорда в вашей комнате среди ночи сильно вас компрометирует. Полагаю, вам следует еще раз обдумать ваш отказ от его предложения, молодая леди.
– Чепуха, – отрезала Клавдия. – Я же вам сказала, что тетя…
– Но, – оборвал он ее многозначительным тоном, – Ботсфорд уже находился здесь… э… неопределенное время.
– Господи, Томас!.. – Клавдия почувствовала прилив раздражения. – Но ведь никто, кроме вас, Розы и тети Августы не знает о «ложном шаге» Флетчера.
Томас понимающе улыбнулся:
– Будьте уверены, дорогая, что к утру новость облетит весь двор. Простолюдины, знаете ли, умеют вынюхивать малейшие признаки скандала. Кстати, о скандале. В котором часу вы вернулись домой? Насколько мне известно, вы сегодня ездили в Глостер в сопровождении только дворецкого. Я поражен, Клавдия, вашим неблагоразумием – столько пищи для скандала!
– Скандала! Мое неблаго… Томас, в самом деле!.. – возмутилась Клавдия.
– И вообще, – продолжал ее зять как ни в чем не бывало, – я считаю, вам следует завтра же позаботиться об оглашении помолвки.
Роза, которая непрерывно хихикала на протяжении всего диалога, услышав эти слова, задохнулась от изумления, и Клавдию снова охватила вспышка гнева, которую она быстро подавила.
Мисс Мелкшам фыркнула и открыла рот, собираясь что-то возразить, но Клавдия опередила ее. Сузив глаза, она вплотную приблизилась к Томасу. Глаза ее сверкали от гнева, и в голосе, когда она заговорила, звенели металлические нотки:
– Томас, если бы вы и все до единого слуги в этом доме, и даже сам викарий пришли сюда и застали меня и Флетчера Ботсфорда голыми в постели, мне по-прежнему и в голову бы не пришло выйти за него замуж. Я понятно выражаюсь? Далее. Я полагаю, что и вы, и Роза, и ваши невоспитанные дети, и мистер Ботсфорд слишком загостились здесь. Я отдам распоряжение слугам, чтобы к утру все было готово для вашего отъезда.
Ее заявление было встречено злорадным смешком тети Августы и коротким писком Розы. Флетчер Ботсфорд, который до этого не произнес ни слова, слабо выдавил:
– Но, послушайте…
Томас молчал. Когда он наконец заговорил, голос его был мягок и нежен:
– Вы не в себе, сестрица. Мы оставим вас сейчас и обсудим это завтра, когда вы придете в себя. Что касается вашего необдуманного высказывания относительно нашего отъезда, я понимаю, что это лишь результат вашего нервного срыва. Да я бы и не смог оставить вас в нынешнем состоянии эмоциональной неустойчивости. Вы ближайшая родственница моей жены, и потому мой долг – следить за вашим состоянием.
Клавдия в ужасе смотрела на него, в ней закипала ярость.
– Как вы смеете… – начала она, но ее прервала мисс Мелкшам, которая подошла к ней и коснулась ее руки.
– Не обращай внимания, Клавдия, – сказала она, многозначительно глядя на племянницу. – Мы разберемся с этим утром. А сейчас тебе лучше немного отдохнуть. Завтра у нас будет трудный день.
Клавдия была в таком состоянии, что ей потребовалась целая минута, чтобы осознать слова тети. Конечно же! Завтра Джем объявит о том, что он тут хозяин, и она посмотрит, в какое бешенство придет Томас. Она тяжело вздохнула и разжала кулаки, которые сжимала с того момента, как Томас вошел в комнату. Она заставила себя дышать медленнее и, повернувшись к зятю, произнесла ледяным тоном:
– Да, завтра мы с этим разберемся, а сейчас вы оставите мою комнату – оба. – Она стрельнула взглядом в Розу, которая опустила глаза. – И заберете с собой вашу марионетку! – закончила она, переведя взгляд на Флетчера Ботсфорда.
Томас открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но, определенно решив, что он вышел победителем из этой схватки, ограничился самодовольной улыбкой. Он вытолкал Розу и Ботсфорда из комнаты и с удовлетворением закрыл за собой дверь.
Клавдия опустилась на кровать, а мисс Мелкшам присела рядом. Она положила свою руку на руку молодой женщины.
– О, моя дорогая! Я никогда не думала, что возвращение лорда Гленрейвена в этот дом мне будет очень приятно, но должна признаться, что с нетерпением ожидаю его завтрашнего столкновения с Томасом.
Клавдия слабо улыбнулась:
– Я тоже, тетя. Я тоже.
– Прежде всего я займусь покоями хозяина. Я уверена, его светлость не замедлит переселиться из комнаты дворецкого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29