– Вы можете дать фору любому наглецу, – мягко продолжил Джем, – но, право, я отказываюсь понимать, почему вы так уверены, что миссис Кастерс будет и дальше терпеть ваше общество?
– Послушайте, Гленрейвен! – взорвался Томас. – Оставьте этот тон! Я нахожусь здесь, потому что считаю своим долгом защитить интересы Клавдии. Любой мужчина на моем месте сделал бы то же самое.
Клавдия изумленно уставилась на него:
– Я… не ослышалась? Вы действительно произнесли это, Томас? Вы что, хотите сказать, что, пытаясь сделать меня пациенткой психиатрической лечебницы, вы действуете, исходя из моих интересов?
– Довольно, Реддингер, – жестко произнес Джем. – Вы зашли слишком далеко. Вы пытаетесь сделать все, чтобы Рейвенкрофт достался вам – это ясно как день. Но ясно и то, что у вас из этого ничего не получится.
Лицо Томаса выражало оскорбленную добродетель.
– Вы не так меня поняли. Посмотрите на это дело с моей точки зрения. Вы говорите, что Рейвенкрофт был у вас украден, что, вполне вероятно, может быть правдой. Однако ничего не доказано, и, как показало мое собственное расследование этого дела, ваши притязания на замок недостаточно обоснованны. Сестра моей жены по своей природной доверчивости и невинности фактически просто согласилась отдать вам замок. Женщины – это великое чудо и великое сокровище, не мне вам объяснять, однако когда они выходят за рамки своих привычных домашних обязанностей, то становятся совершенно беспомощны.
Клавдия ощетинилась. Джем взял ее за руку, чтобы не дать вырваться гневным словам, которые уже кипели на ее губах.
Лицо Томаса приняло выражение ангельской заботы и доброты.
– Я не утверждаю, что, будучи на вашем месте, не поступил бы так же. Каждый может понять ваше желание любым способом вернуть свой старый дом. Однако я не позволю сестре моей жены быть такой наивной и простодушной. – Он улыбнулся. – Вы можете считать мои действия просто деловой смекалкой. И, как видите, никакого личного интереса.
Джем рассмеялся:
– Да вы оригинал, Реддингер. Даже не знаю, то ли у вас так сильно развита способность к самооправданию, то ли вы окончательно потеряли совесть. В любом случае, здесь вы – персона нон-грата. Да, я вынужден терпеть вас в своем доме, но ничто не может заставить меня выносить ваше присутствие и видеть ваше лицо. – И он кратко изложил план Клавдии о перемещении семейства Реддингеров в восточное крыло замка.
– Сестра, – прошептала Роза слабым голосом, – я не могу поверить, что ты можешь так поступить с самыми близкими и дорогими тебе людьми! Подумай о бедном маленьком Джордже, несчастном больном мальчике, которого нужно будет взять из кроватки и переселить в Бог знает какие условия! Я просто не могу…
– Замолчи, Роза! – Глаза Клавдии угрожающе вспыхнули. – Ты можешь быть мне самым близким человеком, но далеко не самым дорогим. Что же касается несчастного ребенка, в новой комнате ему будет так же удобно, как и в той, где он теперь находится. Кроме того, из окна он будет видеть прекрасные пастбища. А так как он пока не может ходить, то сможет там любоваться лошадьми.
Роза издала несколько жалобных стонов. Томас застыл с видом оскорбленного достоинства.
В это мгновение вошла мисс Мелкшам. Заметив Реддингеров, она удивленно остановилась.
– Что вы здесь делаете?! – воскликнула она.
– Сегодня каждый считает своим долгом спросить нас об этом, – раздраженно отреагировал Томас. – Мы – гости. И, в конце концов, мы хотим есть!
– Возможно, – зловеще произнесла мисс Мелкшам, – однако я распорядилась, что вы будете обедать на своей новой половине. Я уведомила вас об этом добрых два часа назад! Горничная сказала, что она сообщила вам об этом лично.
Томас вспыхнул, а Роза снова вздохнула.
– Я просто решил, что глупая девчонка не поняла вашего указания, – с достоинством и нарочитой напыщенностью произнес, наконец, Томас. – Как я мог подумать, что с нами здесь так обойдутся?
– Как вы могли подумать, что с вами обойдутся по-другому? – промурлыкал Джем и, повернувшись к Томасу спиной, галантно предложил мисс Мелкшам руку, чтобы проводить ее к столу.
Дрожа от обиды и покраснев от гнева, Томас вслед за ними двинулся в комнату. Уйти сейчас значило бы признать поражение и пойти на попятную.
– Ничего, мы еще посмотрим, достаточно ли у тебя власти и могущества, когда ты окажешься в зале суда. Сейчас ты еще хозяин Рейвенкрофта, но я уничтожу тебя. У тебя останется только пышное имя, но не будет даже лачуги, где бы ты мог приклонить голову… милорд!
Последнее слово он произнес открыто вызывающе и теперь ждал, как на это отреагирует Джем. Однако молодой человек даже не повернул головы, продолжая оживленно беседовать с мисс Мелкшам. Томас резко повернулся, схватил под руку жену и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Клавдия, бледная и дрожащая, без сил упала на стоящую рядом кушетку. Джем бросил на нее быстрый взгляд и, сев подле мисс Мелкшам, уверенным голосом произнес:
– По-моему, мы неплохо с этим справились, не правда ли?
– Мне плохо, – сдавленно отозвалась Клавдия. – Мне всегда тяжело было находиться рядом с Розой и Томасом. Он не нравился мне с самой первой нашей встречи, но я никогда не думала, что он доведет меня до такого состояния. Или что в подобной ситуации Роза будет на его стороне.
– Роза глупа, как курица. – Мисс Мелкшам шмыгнула носом. – Это у нее от матери. Слава Богу, что ты пошла в мою мать. У этой достойной женщины ума было на десятерых.
Клавдия невольно улыбнулась. Джем подошел к ней и помог встать.
– Вот так-то лучше. А теперь… Инстинкт старого холостяка подсказывает мне, что ужин уже подан. Пойдемте?
Взяв обеих дам под руки, он повел их в Изумрудную гостиную.
К некоторому удивлению Клавдии, за ужином она почувствовала себя гораздо лучше. В отсутствие Реддингеров между ними троими завязалась оживленная беседа. Правда, вскоре мисс Мелкшам углубилась в размышления и разговор продолжался уже между Клавдией и Джемом. Джем рассказывал о своем детстве, которое он провел в Лондоне. Он так живо описывал людей, что Клавдии не составило никакого труда представить себе «джентльмена», который выучил его искусству очищать карманы обывателей, или карточного игрока, у которого он перенял ловкость и смекалку.
Он ничего не говорил о матери и сестре, а спрашивать Клавдия не решалась. Воспоминания могут доставить человеку немало приятных переживаний, а могут и вызвать боль, острую, как удар кинжала.
Когда они встали из-за стола, Джем предложил продолжить разговор за стаканом старого портвейна.
– Мне всегда казалось довольно глупым сидеть в одиночестве, когда в другой комнате тебя ждет прекрасное общество.
– О!.. – неуверенно произнесла Клавдия и посмотрела на тетю. – Если вы об этом… Я собиралась вернуться в свою комнату сразу после ужина. Я еще даже не начинала упаковывать вещи, а тетя Августа и я… мы решили переехать в Хилл-коттедж уже завтра.
Джем открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал. На его лице промелькнуло странное выражение.
– Да, конечно, – произнес он через мгновение ровным, хотя и несколько хриплым голосом. – А мне нужно пойти в конюшни. Мы вчера разговаривали с Джоной, и нужно проверить, как у них идут дела.
Клавдия виновато подняла руку.
– Я целый день не была там. Я не знала, что вы разговаривали с Джоной…
– Думаю, нет ничего страшного в том, что вы провели всего один день в стороне от своих обязанностей. Что же касается остального, я прошу прощения, что нанял человека, не посоветовавшись предварительно с вами. Однако поскольку никто из нас не был в состоянии сегодня заниматься делами, я подумал, что вы не будете против, если я сделаю хотя бы эту малость.
Клавдия вспыхнула.
– Конечно, я не против. Вы поступили правильно. Я сама должна была бы подумать об этом.
– Глупости. У вас и так слишком много поводов к размышлениям. – Он поклонился обеим дамам. – В таком случае, до завтра.
В следующее мгновение он уже покинул комнату, оставив мисс Мелкшам удивленно разглядывать племянницу.
– Неужели мы его чем-то обидели?
– Нет, конечно, нет. Просто он понял, что… Извините меня, тетя, я должна пойти наверх собирать вещи. Я увижу вас завтра утром.
Клавдия почти выбежала из гостиной и устремилась в свою комнату. Только закрыв дверь, она наконец остановилась, бросила кашемировую шаль на спинку стула, сорвала с себя ожерелье и на несколько мгновений застыла перед туалетным столиком. Она пришла в себя только тогда, когда осознала, что мысли ее заняты не предстоящими сборами, а тем молодым аристократом, которого она покинула несколько минут назад.
Она сама наказала себя. Бессмысленно открывая ящики бюро, она была похожа на подавленную школьницу. Конечно, ей нравится Джем Стендиш – она, естественно, никогда не скажет ему, как она мысленно его называет, – ей приятно его общество, но предаваться глупым розовым мечтам о нем, забывая, что в мире существует и кое-что другое, – это уже опасно!
«Что же в нем такого притягательного?» – раздраженно думала она. Конечно, сейчас, в этой жесткой борьбе, они стоят по одну сторону баррикад, и это немало. Такие ситуации очень сближают людей. Однако они с тетушкой Августой тоже противостояли всему окружающему их миру, но это не стало причиной того, чтобы она, Клавдия, постоянно вспоминала теплый смех тетушки Гусси или ее добрый взгляд.
Ей стыдно было в этом признаться, но все чаще и чаще ее мысли возвращались к тому моменту, когда Джем поцеловал ее. Клавдия провела кончиком пальца по губам, невольно сложившимся в мягкую улыбку. В следующее мгновение ее взгляд остановился на зеркале и она похолодела.
На нее смотрела влюбленная женщина! Но это ужасно. Любовь – иллюзия, химера, рожденная воображением романтически настроенных писателей. В реальной жизни для двоих, объединенных общей целью, не может быть счастья. Женщина, которая потеряла голову из-за человека, кажущегося непохожим на всех других, человека, чей образ заполняет все ее мысли, просто глупа. Более чем глупа!
«Дура!» – сказала она своему отражению. Затем повернулась к комоду с открытыми ящиками.
Она быстро упаковала в коробки вещи из своего платяного шкафа, потом начала разбирать полки. Когда все было закончено и последняя коробка закрыта, на дворе уже была глубокая ночь. Она смотрела на свои вещи – все ее достояние за время жизни в Рейвенкрофте. Вдруг она ощутила, как сильно устала. С трудом сняв с себя одежду, она легла в кровать, задула свечу и погрузилась в глубокий сон.
Через какое-то время Клавдия проснулась. Она не могла понять, что же ее разбудило. На какое-то мгновенье она ощутила, что находится в комнате не одна. Но слух не уловил ничего подозрительного, и поэтому веки ее снова сомкнулись и она опять заснула.
Первое, что Клавдия увидела, проснувшись рано утром, были коробки, вторгшиеся в ее жизнь словно захватчики. Ее мысли вернулись к реальности. На глаза навернулись слезы. Она уезжает. Господи, она действительно уезжает! Рейвенкрофт уже больше не ее дом. Она столько говорила об этом в последние дни, что, казалось бы, должна была привыкнуть к этой мысли. Но нет, это все-таки большой удар. Ей захотелось спрятаться куда-нибудь в укромное местечко и разрыдаться как маленькой.
Она заставила себя улыбнуться абсурдности этого желания, встала с кровати и открыла окна. Затем с каким-то странным ощущением прошла в маленькую комнату, которая находилась рядом с ее спальней, и, пораженная, застыла на пороге.
– О Господи… – Она обвела комнату глазами. Невероятно! Ее взгляд остановился на маленьком предмете, лежавшем на ковре у нее ног. Жемчужина! На туалетном столике лежала разорванная нить.
Клавдия опустилась на колени и, шаря рукой по ковру, собрала в блюдце маленькие переливающиеся шарики. Затем принялась тщательно исследовать нить. Она без труда обнаружила то место, где ожерелье разорвалось, позволив жемчужинам рассыпаться по ковру.
Как странно… Вчера ожерелье было абсолютно в порядке. Несколько недель назад она тщательно проверяла его – нить была цела. Клавдия быстро оделась и спустилась вниз.
У лестницы она встретила Фимбер – горничную, которая как раз собиралась приступить к своим обязанностям.
– Ваше ожерелье, мэм? – удивленно произнесла она в ответ на вопрос Клавдии. – Мне очень жаль, что оно испорчено. У вас есть какие-то распоряжения относительно него? Что я должна сделать?
– Я хочу узнать, – терпеливо повторила Клавдия, – кто был в моей комнате рано утром. Ожерелье, по-видимому, уронили. Или задели за что-нибудь, когда перекладывали с места на место. Кроме того, мне интересно, кому это пришло в голову приводить в порядок мой туалетный стол в такое время суток…
Фимбер смотрела на нее как на сумасшедшую, и это заставило Клавдию замолчать.
– Сегодня утром, мэм, наверх никто не поднимался. Я и Бэкки, мы только что проснулись. – Она повернулась к молоденькой горничной, которая как раз собралась подняться наверх с умывальными принадлежностями для хозяев.
– Но… – Клавдия замолчала. Нет, здесь она ничего не добьется. – Ничего, Фимбер, не обращай внимания. – Вслед за горничными она направилась к лестнице. – Раз уж вы обе здесь, пойдемте, я покажу вам вещи, которые необходимо перевезти в Хилл-коттедж сегодня утром. Большая часть уже уложена, но я собираюсь взять кое-что еще.
Они вошли в комнату.
– Я хочу забрать все каминные украшения… Что с вами, Фимбер?
Горничная смотрела поверх Клавдии, и взгляд ее был устремлен в сторону туалетного столика. Клавдия проследила за ним, и тут же из ее груди вырвался удивленный вскрик. На блюдце, где всего несколько минут назад лежали разрозненные жемчужины, сияя в первых лучах восходящего солнца, лежало ожерелье.
– Ничего не понимаю… – пробормотала Клавдия, быстро подойдя к столику. Она взяла ожерелье в руки и стала тщательно исследовать его. Потом подняла голову и заметила, что служанки многозначительно переглядываются. – Ничего не понимаю, – повторила она. – Ожерелье было порвано, жемчужины валялись на ковре… – Стараясь как-то выйти из этой неловкой ситуации, она открыла шкатулку с драгоценностями и положила туда ожерелье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29