Нельзя сказать, чтобы здесь с самого начала полностью отсутствовал антиеврейский шантаж, который преобладал на континенте в отношениях между евреями и государством. Граф Шрусбери, будучи государственным секретарем, писал лондонскому лорд-мэру в феврале 1690 года: «Принимая во внимание, что проживающие в Лондоне евреи ведут благодаря покровительству правительства столь выгодную «торговлю», «предложенные ими 12 тысяч фунтов» гораздо «меньше того, что от них ожидал Его Величество»; а потому, продолжал он, следует удвоить эту сумму, подняв ее до 20, а лучше – до 30 тысяч; «Его Величество верит, что, подумав как следует», они «придут к новому решению». Однако английское правительство не прибегло ни к конфискации еврейских состояний, ни к ограблению их при помощи кабального юридического преследования. Соломон де Медина, главный лондонский представитель гаагского консорциума, никогда не призывался к ответу за свои многочисленные прегрешения; по его признаниям, он с 1707 по 1711 год «подкармливал» герцога Мальборо, главнокомандующего союзными войсками, выплачивая ему ежегодно по 6 тысяч фунтов. Вильгельм III обедал с ним в Ричмонде в 1699 году и возвел его на будущий год в рыцарское достоинство; если же Соломон окончил жизнь практически банкротом, то тому виной его собственные просчеты, а не антисемитские происки. В то время как в Центральной Европе ограбление какого-либо Оппенгеймера могло привести к финансовому кризису, лондонские евреи, уверенные в том, что их собственности ничто не угрожает, могли помочь государству избежать такого развития событий. Семья Менассии Лопеса – при королеве Анне, Гидеоны и Сальвадоры при первых трех Георгах сыграли заметную роль в поддержании стабильности лондонского финансового рынка. Они не попались на «Аферу Южных Морей». Когда Сити впало в панику в результате восстания якобитов в 1745 году, Самсон Гидеон (1699–1762) собрал миллион 700 000 фунтов стерлингов, чтобы помочь правительству восстановить спокойствие. После смерти он оставил свыше 500 тысяч, которые достались его наследнику, а не правительству, хотя Гидеоны вошли в палату лордов и отошли от иудаизма. Некий бессознательный коллективный инстинкт заставил евреев обезличить финансы и рационализировать всеобщий экономический процесс. Любая собственность, считавшаяся еврейской, всегда в эпоху средневековья и в начале новой эпохи была в опасности, особенно в Средиземноморье, где в то время пролегали основные маршруты международной торговли. Когда испанский флот и мальтийские рыцари расценивали нанятые евреями корабли как свою законную добычу, то при оформлении международных сделок и страховании морских грузов стали использоваться фиктивные христианские имена, а затем были разработаны безличные формулировки для документов. Придумав аккредитив, евреи изобрели затем и другой способ безналичного перемещения денег – чек на предъявителя. Для непривилегированной общины, чья собственность постоянно находилась под угрозой и кого постоянно могли в кратчайший срок заставить переселиться, появление надежного безличного платежного средства, которым стали бумажные деньги, будь то векселя, а еще лучше – полноценные банкноты, было чрезвычайно ценным. В итоге в начале Нового времени евреи приложили огромные усилия для усовершенствования этих средств и их повсеместного использования. Они оказывали большую поддержку появлению и становлению институтов, способствующих укреплению статуса ценных бумаг: центральных банков, во главе которых был Английский банк (1694) с его правом выпуска банковских билетов, и фондовых бирж. Евреи доминировали на Амстердамской бирже, где держали большое количество акций Вест-Индской и Ост-Индской компаний, и были первыми, кто занялся в широком масштабе ценными бумагами. В Лондоне в течение жизни следующего поколения (в 1690-е годы) они стали заниматься тем же самым. Иосиф де ла Вега, амстердамский еврей (формально считавшийся протестантом) написал первый отчет о биржевом бизнесе в 1688 году, и евреи были, по-видимому, первыми профессиональными работниками биржи, в частности брокерами, в Англии: в 1697 году из сотни брокеров Лондонской биржи 20 были евреями и иностранцами. Со временем евреи помогли созданию в 1792 году и Нью-Йоркской биржи. Вслед за развитием кредита как такового, изобретение и, более того, популяризация ценных бумаг стали, пожалуй, самым ценным вкладом евреев в процесс накопления. Евреи форсировали использование ценных бумаг как в тех областях, где чувствовали себя в безопасности, так и там, где находились под угрозой, поскольку считали весь мир единым рынком. И здесь тоже глобальная перспектива, которую предлагала им диаспора, помогла им стать пионерами. Для нации без земли весь мир является домом. Чем больше расширялся рынок, тем шире становились возможности. Для народа, который в Х веке вел регулярную торговлю между Каиром и Китаем, открытие Атлантического, Индийского и Тихого океанов для коммерции в XVIII веке не было таким уж новшеством. Первым оптовым торговцем в Австралии был некий Монтефьоре. Сассуны построили первые текстильные предприятия в Индии. Бенджамин Норден и Сэмьюэл Маркс основали промышленность в Канской колонии. Евреи участвовали в китобойном промысле вблизи обоих полюсов. Но еще более важным, чем эти отдельные пионерские акции, были усилия евреев по созданию мирового рынка таких ключевых товаров современной коммерции, как пшеница, шерсть, лен, текстиль, спиртные напитки, сахар, табак. Евреи внедрялись в новые отрасли. Они сильно рисковали. Они имели дело с разнообразнейшими товарами. Еврейская финансовая и торговая деятельность в XVIII веке стала настолько широкой, что историки экономики испытывали временами соблазн считать их основной движущей силой создания современной капиталистической системы. В 1911 году немецкий социолог Вернер Шомбарт опубликовал примечательную книгу « Die Juden und das Wirtschaftsleben», в которой доказывал, что у еврейских торговцев и промышленников, не допускавшихся в гильдии, выработалась разрушительная антипатия к основам средневековой коммерции. Последние носили примитивный и непрогрессивный характер: стремление к «справедливым» (и фиксированным) заработкам и ценам, к уравниловке, при которой доли на рынках согласованы и не меняются, прибыли и средства к существованию – скромные, но гарантированные, а производство ограничено. Будучи исключенными из этой системы, утверждает Шомбарт, евреи взорвали ее, заменив современным капитализмом, с его неограниченной конкуренцией и удовлетворением потребителя как единственным законом. Работа Шомбарта была впоследствии дискредитирована, так как нацисты использовали ее, чтобы оправдать различие, которое они проводили между еврейским коммерческим космополитизмом и немецкой национальной культурой; сам же Шомбарт в своей книге « Deutscher Sozialismus» (1934) поддержал нацистскую политику изгнания евреев из германской экономической жизни. Тезис Шомбарта содержал в себе долю истины, но выводы его были преувеличены. Подобно попытке Макса Вебера приписать дух капитализма кальвинистской этике, при этом отбрасывая неудобные факты. Шомбарт игнорировал мощный мистический элемент иудаизма. Он, как и Вебер, отказывался признать, что там, где религиозные системы, включая иудаизм, были наиболее могущественными и авторитарными, коммерция не процветала. Еврейские бизнесмены, как и кальвинистские, добивались наибольших успехов тогда, когда покидали свою традиционную религиозную среду и устремлялись на свежие пастбища. Но даже если евреи формировали лишь один из элементов, создававших современную экономическую систему, он, несомненно, был очень влиятельным. Они рационализировали некогда удобный, традиционный и… обскурантистский процесс. Они оказывали свое влияние по пяти главным направлениям. Во-первых, они знали толк в нововведениях. Прекрасный пример – фондовая биржа, которая является эффективным и рациональным способом приращения капитала и инвестирования его наиболее продуктивным образом. При этом отвергался традиционный подход, когда торговцы не делали различия между временным избытком товара на рынке и его, так сказать, фундаментальной ценностью. В 1733 году сэр Джон Барнард внес в парламенте при поддержке всех партий законопроект с целью сделать незаконной «недостойную практику игры с биржевыми акциями». «Универсальный словарь торговли и коммерции Постлетуэйта» (1757) клеймит «шарлатанов, именуемых биржевыми маклерами», а их деятельность называет «горем для общества», «позором нации». Многие из этих обвинений рассматриваются португальским евреем Жозефом де Пинто в его «Трактате о кредите и обращении» (1771). В целом же финансовые нововведения, пионерами которых явились евреи в XVIII веке и которые в то время вызвали столько критики, оказались приемлемыми в XIX. Во-вторых, евреи оказались в первых рядах тех, кто отстаивал значение активной торговли. В этом вопросе также было много противодействия со стороны ревнителей традиций. Так, например, Даниэль Дефо в своем «Полном английском торговце» (1745 г., 5 издание) клеймит излишнее украшение окон как аморальное. « Словарь Постлетуэйта» следующим образом отзывается о «недавнем нововведении» – рекламе: «Сколь низким и недостойным ни считали всего несколько лет назад уважаемые представители торгового сословия обращение к публике при посредстве рекламы в газетах, в настоящее время она расценивается совершенно по-другому, и люди, пользующиеся в торговле высоким авторитетом, считают ее… наилучшим способом довести до сведения всего королевства, что они имеют предложить». Парижский указ 1761 года запрещал торговцам «бегать наперегонки в попытках найти покупателей» или «распространять рекламные листовки, привлекающие внимание к их товару»… Евреи же были среди пионеров демонстрации рекламы и продвижения товаров на рынок. В-третьих, они стремились к максимально широкому рынку, так как понимали значение крупномасштабной экономики. Как и в Средние века, когда они занимались банковским и ссудным делом, теперь они также готовы были к невысокой норме прибыли в обмен на большой оборот. В соответствии с этой позицией они – и это был их четвертый важный вклад – боролись за снижение цен. А потому они всячески способствовали продвижению на широкий рынок дешевых товаров. В этом они не были одиноки. Сэр Джосия Чайлд в своем «Рассуждении о торговле» (1752 г., 4 издание) указывает: «Если мы намереваемся вести торговлю в мировом масштабе, то следует подражать голландцам, которые стараются убедить всех производителей товаров в необходимости служить всем рынкам и всем вкусам». Способность евреев сбивать цены вечно была причиной ярости и обвинений в том, что они либо жульничают, либо торгуют ворованными или конфискованными товарами. Фактически же речь шла еще об одном примере рационализации. Евреи были готовы к распродаже остатков. Они находили применение отходам. Они закупали более дешевое сырье, приобретали заменители, в том числе синтетические. Они продавали беднякам товары пониженного качества, так как бедняки ничего другого не могли себе позволить. Они претворяли в жизнь масштабную экономику, открывая универсальные магазины, где под одной крышей продавалось великое разнообразие товаров. Это бесило тех, кто по традиции занимался специализированной торговлей, особенно когда евреи привлекали покупателей, продавая некоторые товары «себе в убыток». И, самое главное: евреи больше всех занятых коммерцией были преданы принципу, что главным арбитром в торговле является покупатель и для процветания необходимо следовать его интересам, а не интересам гильдии. Покупатель всегда прав. Окончательный приговор выносит рынок. Эти аксиомы не обязательно были изобретены евреями или соблюдались исключительно ими, но евреи претворяли их в жизнь быстрее, чем большинство. И, наконец, евреи очень серьезно относились к сбору и использованию данных коммерческого шпионажа. По мере того как рынок становился доминирующим фактором во всякого рода торговле и расширялся, превращаясь в ряд глобальных систем, информация приобретала первостепенное значение. Информированность стала важнейшим фактором, определяющим успех евреев в торговле и финансах. К началу Промышленной революции они управляли семейными торговыми сетями, раскинутыми по все расширяющейся территории, в течение чуть ли не двух тысячелетий. К тому же они всегда были большими любителями эпистолярного жанра. Из Леггорна, Праги, Вены, Франкфурта, Гамбурга, Амстердама, а позднее – из Бордо, Лондона, Нью-Йорка и Филадельфии они приводили в действие чувствительную и быстродействующую информационную систему, позволявшую им быстро откликаться на политические и военные события и на изменяющиеся требования регионального, национального и мирового рынков. Такие семьи, как Лопесы и Мендесы из Бордо, Карцересы из Гамбурга, Сассуны из Багдада, а также Перейры, Д’Акосты, Конельяно и Альгадибы, действовавшие на местах во многих городах, были среди наиболее информированных людей мира задолго до того, как Ротшильды основали свою собственную коммерческую диаспору. Традиционная, средневекового типа коммерция страдала от так называемого «физического заблуждения», что товары и предметы потребления имеют фиксированную и абсолютную стоимость. В действительности цена зависит от места и времени. Чем больше рынок, чем длиннее расстояния, тем больше разброс. Залог коммерческого успеха в том, чтобы доставить нужные товары в нужное место и в нужное время. И так было всегда, но в XVIII веке рост размеров и масштаба рынка придал этому определяющее значение. Тем самым повысилась важность принимаемых в бизнесе стратегических решений. Решения же, естественно, основываются на качестве информации, которой располагали в момент их приема. Именно здесь набирали очки еврейские сети связи. Таким образом, благодаря совместному действию всех перечисленных выше факторов евреи внесли в создание современного капитализма вклад, совершенно не пропорциональный их численности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121