На главной целительнице царства было ожерелье из семи ниток сердоликовых бус, отделанных нубийским золотом, преподнесенное Нефрет матерью фараона. Под ожерельем скрывался кулон из бирюзы, подарок учителя Беранира, оберег от вредоносных сил. Парик из тонких косичек и завитых прядей красиво оттенял ее ясное лицо, излучающее чистоту и свет; запястья и лодыжки были украшены браслетами из жемчуга; подаренный Пазаиром аметистовый пояс подчеркивал ее тонкую талию.
– Тебе тоже пора одеваться, – заметила Нефрет.
– Надо прочитать последнее донесение.
– Это касается питьевой воды?
– Дюжину сосудов уничтожил Монтумес, остальные теперь под охраной. Глашатаи всюду сообщают о его приметах; он либо попадет в руки стражи, либо будет вынужден скрываться.
– Скольких начальников провинций подкупил Бел-Тран?
– Треть, наверное; но работы по содержанию дамб будут проводиться как следует. Я дал соответствующие распоряжения и запретил уменьшать число рабочих.
Почти невесомая, она присела к нему на колени, чтобы отвлечь от работы:
– Тебе действительно пора надеть праздничную набедренную повязку, классический парик и ожерелье, соответствующее твоему положению.

* * *

Кем как начальник стражи тоже получил приглашение. Нубиец чувствовал себя крайне неуютно на подобных мероприятиях и из всех украшений предпочел лишь свой любимый кинжал. Усевшись в углу просторного зала с колоннами, где Бел-Тран и Силкет принимали высокопоставленных гостей, Кем не спускал глаз с визиря, окруженного многочисленными сановниками. Убийца устроился на крыше и обозревал оттуда окрестности.
Колонны были увиты гирляндами цветов, мемфисская знать блистала туалетами; зажаренных гусей и говядину подавали на серебряных блюдах; вина лучших сортов наливали в кубки, привезенные из Греции. Одни приглашенные устраивались на подушках, другие предпочитали стулья. Слуги беспрестанно меняли алебастровые тарелки.
Визирь с супругой сидели за красиво отделанным столиком. Служанки вымыли им ароматной водой руки и надели ожерелья из васильков. Каждая гостья получила по цветку лотоса и украсила им свой парик.
Звуки арф, лютней и тамбуринов услаждали слух публики. Бел-Тран нанял лучших музыкантш города, потребовав от них музыкальных новинок, которые любители смогли бы оценить по достоинству.
Для лишенного способности двигаться очень старого придворного был оборудован специальный удобный стульчик, позволявший ему принимать участие в торжестве вместе со всеми. Глиняный сосуд, помещенный под сиденьем, после каждого использования изымался слугой и заменялся на новый, наполненный ароматизированным песком.
Повар Бел-Трана не знал себе равных в использовании приправ. Он создал на основе розмарина, тмина, шалфея, укропа и корицы новый вкус, который гурманы назвали «по-настоящему благородным». Гости рассыпались в поздравлениях, всюду велись разговоры о щедрости главы Двойного Белого дома и его супруги.
Бел-Тран поднялся и попросил тишины.
– Друзья мои, – начал он, – в этот замечательный вечер, украшенный вашим присутствием, я хотел бы принести дань уважения человеку, чьи авторитет и доброжелательность мы все очень чтим, а именно – визирю Пазаиру. Сан визиря – священный, ибо именно он является выразителем воля фараона. Несмотря на свою молодость, наш дорогой Пазаир отличается выдающейся и удивительной зрелостью, он сумел добиться любви и уважения народа, научился быстро принимать решения и ежедневно трудится во имя сохранения величия нашей страны. Пусть этот скромный предмет будет преподнесен ему от вашего имени в знак уважения.
Перед Пазаиром поставили синий кубок, покрытый глазурью, дно которого украшал цветок лотоса с четырьмя лепестками.
– Благодарю вас, – сказал визирь. – Позвольте мне передать это произведение искусства в дар храму бога Птаха. Кто может забыть о том, что долг храмов – увеличивать достояние и распоряжаться им в соответствии с нуждами людей? Кто посмеет принизить их значение и посягнуть на гармонию, нарушить стабильность, основанную во времена первых династий? Ведь эти яства так сочны, эта земля так плодородна, а наш порядок зиждется на праведности человека, ибо нас направляет вечный закон жизни – богиня Маат! Кто предаст ее, кто посягнет на ее права – преступник, не заслуживающий пощады. И пока чувство справедливости остается нашей главной ценностью, Египет будет жить в мире и отмечать праздники!
Слова визиря были пылко встречены одной частью собравшихся и холодно – другой. Когда беседа возобновилась, гости заспорили вполголоса, хваля или осуждая его речь. Уместны ли на приеме заявления такого рода? Во время краткого выступления Пазаира лицо Бел-Трана напряглось, и, несмотря на натянутую улыбку, гости прекрасно поняли, в чем дело. Разве не поговаривали о глубоких разногласиях между верховным сановником и распорядителем Государственной казны? Из-за противоречивости слухов отличить истину от лжи было очень нелегко.
По окончании застолья гости вышли в сад. Кем и Убийца удвоили внимание. Визирь выслушал жалобы нескольких высокопоставленных чиновников, не без оснований сетовавших на медлительность администрации Двойного Белого дома. Бел-Тран неутомимо болтал с группой важных сановников.
Силкет подошла к Нефрет:
– Я уже давно хотела с вами поговорить, и сегодняшний вечер предоставляет мне такую возможность.
– О чем же вы желаете поговорить?
– Я так люблю Бел-Трана, он чудесный супруг. Если я вступлюсь за вас, удастся избежать худшего.
– Что вы имеете в виду?
– Бел-Тран испытывает искреннее уважение к Пазаиру, почему бы вашему супругу не проявить большее благоразумие? Вдвоем они бы сделали прекрасную работу!
– Визирь в этом не уверен.
– Он не прав. Уговорите его передумать, Нефрет! – проговорила Силкет капризным тоном женщины-ребенка.
– Пазаир не тешит себя иллюзиями.
– Осталось так мало времени... Скоро будет поздно. Кажется, упорство визиря – плохой советчик?
– Сделка с совестью еще хуже, – парировала Нефрет.
– Дойти до должности главной целительницы было нелегко, зачем губить свою карьеру?
– Лечить больных – это не карьера.
– В таком случае, вы не откажетесь полечить и меня?
– Я не собираюсь этого делать.
– Но врач не может выбирать больных!
– В данном случае – может.
– В чем вы меня упрекаете? – надула губки Силкет.
– Посмеете ли вы утверждать, что не совершали преступлений?
Силкет отвернулась:
– Я не понимаю... Обвинять, меня...
– Освободите свою совесть от груза – признайтесь в содеянном; лучшего лекарства нет.
– В чем же я могу быть виновата?
– Ну, хотя бы в употреблении опия.
Силкет зажмурилась и закрыла лицо руками:
– Прекратите говорить гадости!
– У визиря есть доказательства вашей вины.
Силкет в истерике убежала в свои покои. Нефрет подошла к Пазаиру:
– Боюсь, я допустила оплошность.
– Судя по реакции твоей собеседницы – совсем наоборот.
– Что случилось?! – гневно спросил Бел-Тран. – Вы... – Он осекся.
Взгляд Нефрет привел главу Двойного Белого дома в оцепенение. Ни следа ненависти или жестокости – лишь свет, пронзающий насквозь. Бел-Тран почувствовал себя обнаженным, очищенным от лжи, хитрости и коварства; его душа пылала, судороги терзали грудь. Почувствовав недомогание, он покинул зал с колоннами. Прием подходил к концу.
– Не волшебница ли ты? – спросил Пазаир у супруги.
– А без волшебства как бороться с болезнью? Просто Бел-Тран как бы посмотрел на себя со стороны, и то, что он увидел, кажется, не очень его обрадовало.
Околдованные мягкой ночной прохладой, они на несколько мгновений забыли, что время работает не в их пользу. Пазаир и Нефрет мечтали о том, что Египет никогда не изменится, что сады всегда будут благоухать ароматом жасмина, а полноводный Нил будет кормить народ, на веки вечные сплоченный любовью к своему царю.
Вдруг из-за кустов появилась хрупкая женская фигура. В тот же миг Убийца спрыгнул с крыши и преградил ей дорогу. Женщина испуганно вскрикнула, не смея пошелохнуться. С оскаленной пастью, раздувающимися ноздрями, павиан готов был растерзать ее.
– Уберите его, прошу вас!
– Госпожа Тапени?! – удивился Пазаир. – Какой странный способ обращения ко мне... Вы рискуете!
Темноволосая красотка продолжала дрожать, пока Кем успокаивал обезьяну.
– Я должен вас обыскать, – сказал нубиец.
– Отойдите!
– Если вы откажетесь, я попрошу Убийцу выполнить мою работу.
Тапени сдалась. Кем надеялся найти перламутровую иглу – улику, доказывающую вину. Тапени в смерти Беранира и в покушении на жизнь визиря, но ткачиха не имела при себе ничего, что могло бы угрожать Пазаиру.
– Вы хотите со мной поговорить? – спросил визирь.
– В скором времени вы перестанете задавать кому-либо вопросы.
– На чем основано ваше предсказание?
Темноволосая женщина потупилась.
– Ну вот опять, госпожа Тапени! Вы либо проговорились, либо чего-то недоговариваете.
– Ваша суровость не нравится никому в этой стране. В скором времени царь будет вынужден вас прогнать.
– Пусть об этом судит фараон. Наша беседа окончена?
– Я слышала, что Сути сбежал из крепости, где отбывал ссылку, – произнесла Тапени.
– Вы хорошо осведомлены.
– Не надейтесь на его возвращение!
– Я вновь увижу его, живым и невредимым. И вы тоже.
– Никому не удавалось выбираться из нубийской глуши, он умрет там от жажды!
– Закон пустыни уже пощадил его, – улыбнулся Пазаир. – Сути выживет и поквитается со всеми.
– Это несправедливо!
– К сожалению, я не могу контролировать его действия.
– Вы должны обеспечить мою безопасность.
– Как и всех жителей этой страны, – добавил визирь.
– Найдите Сути и арестуйте его! – потребовала Тапени.
– В нубийской пустыне? Невозможно. Потерпим немного и подождем, пока он сам появится. Приятной вам ночи, госпожа Тапени.
Укрывшись за широким стволом смоковницы, поглотитель теней видел, как прошли визирь, его супруга, Кем и его проклятый павиан, держащий ухо востро. После недавней неудачи, убийца хотел совершить нападение во время приема у Бел-Трана. Но внутри здания за происходящим наблюдал нубиец, а снаружи – обезьяна. Разве не потратил он впустую столько лет, влекомый лишь тщеславием, чтобы доказать, что никто, даже визирь, не сможет ускользнуть от него?
Следовало сохранять хладнокровие. Разбив череп этому жалкому вымогателю. Коротышке; поглотитель теней впервые почувствовал дрожь в руках. Нет, убийство не впечатляло его больше, чем обычно, но неудачи в устранении визиря сильно раздражали. Может, Пазаир находился под защитой какой-то сверхъестественной силы? Нет, речь шла лишь о нубийце да о его сообразительном павиане.
Поглотитель теней обязан выиграть этот самый яростный в своей жизни бой.

24

Сути дотронулся до своих губ, щек, лба, но не узнал очертаний своего лица. Это была лишь вздувшаяся болезненная масса. Отекшие веки мешали смотреть. Сути лежал на носилках, которые несли шесть здоровенных нубийцев, и попробовал пошевелить ногой. Это ему не удалось.
– Ты здесь? – спросил он.
– Конечно, – ответила Пантера.
– Тогда убей меня.
– Ты выживешь. Еще несколько дней – и яд уйдет. Раз ты можешь говорить, значит, твоя кровь снова течет по венам. Старый воин не понимает, как твой организм выдержал.
– Мои ноги! Я парализован!
– Нет, связан. Твои судороги мешали носильщикам, наверное, ты видел кошмары. Тебе снилась госпожа Тапени?
– Я был погружен в океан света, где меня никто не беспокоил.
– Надо было тебя выбросить где-нибудь по пути, – огрызнулась Пантера.
– Сколько времени я был без сознания?
– Солнце вставало уже трижды.
– Куда мы направляемся?
– Мы идем к нашему золоту.
– Египетских солдат не было?
– Никого не видно, но мы приближаемся к границе. Нубийцы начинают нервничать.
– Я снова беру командование в свои руки.
– В твоем-то состоянии?
– Развяжи меня.
– Знаешь, что ты невыносим? – Пантера помогла Сути встать на ноги.
– Как приятно чувствовать землю! Палку, быстро.
Опираясь на грубо сделанный посох, Сути пошел во главе отряда. Пантера была очарована его гордостью.
Отряд прошел к западу от Элефантины и от пограничного поста первой южной провинции. Несколько одиноких воинов присоединились к ним во время их продвижения на север. Сути доверял этим доблестным и опытным бойцам, встреться им в пустыне дозор, они тотчас же сразились бы с ним.
Нубийцы шли за белокурой богиней; нагруженные золотом, они мечтали о победах и завоеваниях под руководством египтянина, который оказался сильнее скорпиона. Узкими тропами они преодолели гранитную гряду, добывая для пропитания дичь, пили по капле воды и продвигались вперед без единой жалобы.
Лицо Сути вновь обрело былую красоту, а сам герой – свою лихость и отвагу. Вставая раньше всех, ложась позже, он пропитывался воздухом пустыни и становился неутомимым. Пантера с каждым днем любила его все больше. Юноша постепенно превращался в настоящего вождя, чье слово являлось законом и чьи решения не обсуждались.
Нубийцы смастерили для него несколько луков разного размера, которые он использовал в охоте на антилоп. Прирожденный инстинкт помогал Сути приводить свой отряд к источникам воды.
– К нам приближается дозорная группа, – предупредил черный воин.
Сути тотчас же определил род их деятельности: они бороздили пустыню, обеспечивая безопасность караванов и задерживая бедуинов-грабителей.
– Нападем на них, – предложила Пантера.
– Нет, – ответил Сути, – спрячемся и подождем, пока они уйдут.
Нубийцы скрылись за скалой, вдоль которой продвигались египтяне. Измученные жаждой, усталые собаки не учуяли их присутствия. Отряд направился к долине.
– Мы бы их уничтожили без особого труда, – пробормотала Пантера, лежа рядом с Сути.
– Если бы они не вернулись, на пограничном посту Элефантины объявили бы тревогу.
– Ты не хочешь убивать египтян, а я об этом мечтаю! Ты – изгнанник, ставший во главе нубийцев-отщепенцев, которые умеют лишь воевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38