— Ой, какая жалость… Очень хотелось его увидеть. Может, как-нибудь мне это удастся, если только ты не будешь вечно скрываться в своем Ричмонде… Ну, расскажи мне, каково это — быть инспектором? — Давина хихикнула, как бы извиняясь. — Прости, но я просто не могу поверить. Не представляю, как ты общаешься с преступниками. Ты всегда была такой образцовой девочкой. Неужели у тебя получается? Наверное, тебе приходится сталкиваться со всякими странными типами…
— С ними сталкиваются не только полицейские.
Давину сбить с толку было непросто.
— Но что именно ты делаешь на своей работе? Тебе приходится кого-нибудь арестовывать?
— Когда это необходимо.
Давина обратилась в слух.
— Господи! Невероятно! Расскажи…
И Тесса решила удовлетворить ее любопытство.
— Первым человеком, которого я арестовала, — сказала она, улыбаясь своим воспоминаниям, — был известный банкир. Он напился и нарушал порядок в общественном месте. Нет, это был не Николас Оулд.
Давина нахмурилась. Совсем не такую историю она хотела услышать.
— Сей джентльмен обрушился на полицейского, который имел смелость выписать штраф на его неправильно припаркованный «БМВ», и грозил ему возмездием. Я сделала ему предупреждение, он перекинулся на меня, а поскольку он был мужчиной крупным, я по рации вызвала подмогу. Когда мы доставили его в участок, он наотрез отказался выходить из фургона, и двоим полицейским пришлось его вытаскивать. В помещении он вроде бы успокоился, но едва его отпустили, набросился на меня, назвал меня сучкой, которая сует нос не в свое дело и которую следует проучить; будто я не только забыла свое место, но и забыла, кто он… И мне бы следовало ловить настоящих преступников, а не донимать сильных мира сего. Он схватил меня за пиджак, и пуговицы так и посыпались в разные стороны.
Давина смотрела на нее, поджав губы. Тесса, кажется, забылась.
— А потом он схватил меня за горло и начал душить, осыпая при этом проклятиями, причем отборными — чувствовалась итонская выучка. На мое счастье, дежурный полицейский был шести футов росту и сложения крепкого, так что он оттащил от меня этого пьяницу, но этот кретин как раз схватил меня за блузку, и кусок ее оказался у него в руках. Пуговиц я лишилась всех до единой, галстук куда-то съехал, блузка в клочьях. Он порвал даже лифчик, и грудь у меня была вся расцарапана.
— Но неужели мужчины так на это и смотрели?
Тесса мрачно улыбнулась.
— Они посоветовали ему быть понежнее.
Губы Давины растянулись в тончайшую ниточку.
— Боже мой, какой отвратительный тип!
— Да, он был просто мерзок. На следующий день он должен был предстать перед судом и, протрезвев, превратился в милейшего человека, рассыпавшегося передо мной в извинениях. За нападение на меня он получил два месяца, но — условно, потому что это был первый случай, и должен был заплатить штраф. Пару дней спустя он прислал мне роскошное шелковое белье, дюжину роз и письмо с извинениями.
Давина выдавила из себя улыбку.
— А я думала, в телерепортажах все преувеличивают.
— Каждый день что-нибудь новенькое, — кивнула Тесса. — Это-то мне в моей работе и нравится. Никогда не знаешь, с кем придется иметь дело — с лордом или бродягой.
Давина встала.
— Потрясающе интересно! — сказала она фальшивым голосом. — Очень приятно было с тобой поболтать, дорогая. Как-нибудь еще встретимся.
«Если я не успею ускользнуть», — подумала Тесса, глядя ей в спину.
Николас Оулд сидел за столом в противоположной стороне, но оттуда ему было великолепно видно удивительно хорошенькое личико женщины, которую он заметил у входа. Кто же она? Он где-то ее видел, причем недавно, но где именно? Помнил он именно лицо, а не тело, которое, насколько можно было судить, было не хуже. У него была хорошая память, но на сей раз она его подвела. Неужели провал в памяти? Или это была одна из редких неудач, о которой он подсознательно хотел забыть? Но неудачи случались с ним крайне редко. В последнее время благодаря дамочкам типа этой сплетницы Давины, которую он заметил еще в церкви и тщательно избегал, за ним закрепилась репутация победителя.
И все же эта маленькая тайна скрасила скучную свадьбу. Он рассчитывал встретить здесь женщин, многих из которых он в свое время уже соблазнил, но эта незнакомка его заинтересовала.
Разглядывая ее лицо, он решил, что с косметикой оно еще привлекательнее — что-то говорило ему, что, когда он увидел эту женщину впервые, она была не накрашена. Но где же, черт возьми, это было?
Ему необходимо было все выяснить. Но, когда он направился в ее сторону, увидел, что зануда Давина его опередила. Сто к одному — опять злословит. «Преданные друзья» не раз говорили ему, что Давина не упускает возможность посудачить о нем и о его пороках. И все потому, что он ее отверг.
Он обвел взглядом столы и наконец увидел того, кого искал, — тучного человека с румяными щеками и багровым носом, сидевшего рядом с четырьмя хорошенькими женщинами, ловившими каждое его слово. Николас направился к нему.
— Привет, Берти!
Толстяк взглянул на него, расплылся в улыбке и воскликнул хрипло:
— Николас, мальчик мой! Мечтал тебя увидеть! Все, курочки, вы свободны. Мне надо поговорить с Николасом…
Дамы ушли, но, уходя, каждая из них улыбнулась Николасу, словно говоря: «Сегодня я свободна».
— Садись, дорогой мой… Ну, как всегда, все бабы на тебя пялятся. Интересно, чем ты их приманиваешь? Поделился бы… Ну, давай выпьем шампанского, и расскажи мне, что ты натворил, что террористы так на тебя взъелись? Чью жену уволок?
— Понятия не имею. Полиция даже не знает, чьих именно рук дело. Я веду дела со столькими странами, и почти в каждой есть свои террористы — плати деньги и выбирай кого хочешь.
Берти сокрушенно покачал головой.
— Тебе всегда нравились опасности.
Как и Давина, Берти Сомерсет собирал сплетни, но это было не хобби — он вел светскую хронику в одном модном журнале. Знал он всех и вся, и его приглашали на каждый прием — чтобы удостоиться упоминания в прессе. Если кто и может рассказать о незнакомке, так это Берти.
— Сейчас я опасностей избегаю, — сказал Николас. — И поэтому избегаю нашу ужасную Давину.
— Верный ход, — согласился Берти. — А где она?
— Сидит вон там и что-то шепчет на ухо блондинке в восхитительной желтой шляпке.
Берти посмотрел в ту сторону и нахмурился.
— Я ее не знаю. Хорошенькое личико. Как же я ее пропустил? Впрочем, она мне кого-то напоминает… кого-то из моего прошлого. Дама до сих пор видная, но сорок лет назад… — Берти вздохнул. — Истинная валькирия.
? Кто?
— Та дама в сиреневом, которая подошла к этой очаровательной блондинке. Тогда ее звали Доротея Нортон. У нас был роман. А потом она вышла замуж за Хью Паджета. — Берти сокрушенно прищелкнул языком. — Ужасная трагедия, ужасная.
Николас обернулся и увидел внушительную даму, которая подошла к Давине и незнакомке.
— Трагедия? — переспросил он.
— Лет десять тому назад сына Доротеи, гомосексуалиста, убил один из его любовников. Был страшный скандал… Хью Паджет так и не оправился. Но Доротея — железная женщина. Вынесла все. Наверное, блондиночка — ее дочь. Как же ее зовут? Ах да, Тесса. Я ее видел, когда она была подростком. Сейчас она нигде не показывается. Живет в Ричмонде. Замужем за полицейским. И сама служит в полиции. Такая хрупкая, и на такой работе… Наверное, пошла в мамочку — ту с места не сдвинешь. Да, вспоминаю, Доротея была не в восторге — то ли от брака, то ли от того, что дочь пошла в полицию. Старушка всегда была честолюбива. Поэтому и мне отказала. Сказала, что у меня нет цели в жизни. Я ответил, что цель одна — получать от жизни все лучшее, она заявила, что это пошло, и бросила меня. А потом я узнал, что она вышла за Хью Паджета…
Гордый тем, что память его не подвела, Берти приник к бокалу с шампанским.
— Ну и ну! — сказал тихо Николас Оулд, не сводя глаз с инспектора Сэнсом. — Спасибо, Берти. На тебя всегда можно положиться.
— Если захочешь уходить, мама, ты только скажи, — с надеждой намекнула Тесса.
— О, я еще и с половиной знакомых не поговорила, — ответила Доротея, оглядываясь по сторонам. — Я как раз хотела тебе сказать — иди развлекись, кажется, сейчас будут танцы.
И, отдав распоряжение, она величественно удалилась. Тесса пожала плечами и, встав из-за стола, направилась на лужайку, по пути столкнувшись с Николасом Оулдом.
— Добрый день, инспектор.
Тесса обернулась. Он не спеша оглядывал ее с ног до головы — костюм, шляпку, лицо.
— Вы меня озадачили, но ненадолго. Меня сбил с толку тот костюм, что был на вас, когда вы брали у меня показания. Тогда вы изображали девушку-простушку, но, оденьтесь вы тогда как сейчас, я постарался бы, чтобы наша встреча была увлекательней.
Тесса не смогла сдержаться и рассмеялась. Его взгляд напомнил ей молодого Харри, который просто сводил ее с ума. И она решила поддержать беседу.
— Кажется, вы достойны своей репутации.
— Я бы вернул вам комплимент, но не знаю, чем именно вы занимаетесь.
— Я детектив, — подсказала ему Тесса.
— Так, значит, поэтому вы и маскируетесь — скрываете свои достоинства за скромненьким темно-синим костюмом?
«Бедняжка Давина», — подумала Тесса, почувствовав, что ей почему-то стало легко и весело. К Харри она испытывала всегда чисто физическое влечение и давно уже не получала удовольствия от словесных перепалок, с которых начинаются самые увлекательные игры между мужчинами и женщинами. Тесса ценила остроумную беседу и в Хендоне шлифовала мастерство. Ее бойкий язычок не раз помогал ей, когда она была еще стажером. А как иначе выжить женщине в полицейской среде, где тон задают мужчины.
Боевое крещение она приняла через несколько недель после поступления на службу, и противником ее был констебль из другой смены, который страшно завидовал Харри. В конце дежурства, когда одна смена заступала, а другая заканчивала работу, соперники встречались и устраивали турнир. Надев каски и взяв в руки дубинки, они становились друг против друга. По команде «Пошел!» надо было сбить с головы соперника каску. Кто делал это первым, тот и побеждал.
Естественно, это была битва двух самцов.
Тесса об этих забавах ничего не знала. Как-то раз ее заинтересовала дубинка Фила Ставли, того самого констебля. Она была очень необычной формы, по виду своему напоминала огромный фаллос и была черной, но с одного бока у нее почему-то была светлая полоска, словно прожилка.
— Что это? — спросила она наивно, указывая на эту прожилку.
Он взглянул на нее и ухмыльнулся. Это Тессу насторожило.
— Это вена.
У Тессы запылали щеки, но она решила не подавать виду, и откуда-то вдруг всплыли верные слова.
— А, это золотая жила.
И с тех пор все его звали Жилой.
Тесса улыбнулась своим мыслям, и Николас вдруг почувствовал, что его плоть взыграла.
— Так вы родственница кого-нибудь из новобрачных? — спросил он и, взяв у проходящего официанта два бокала шампанского, протянул один ей.
— Мать невесты и моя — кузины.
— У меня то же самое, но со стороны жениха.
Они медленно пошли по лужайке.
— Как вы теперь себя чувствуете? — вспомнила Тесса правила хорошего тона.
— Здоровье в порядке. Но от удара, нанесенного по моей независимости, еще не оправился. Оказывается, очень трудно соблюдать во всем осторожность.
— Вам снова угрожали?
— Если бы угрожали, вам бы об этом было известно, — улыбнулся он.
— Нас в отделе сто человек, — ответила Тесса. — Просто в тот день я дежурила, и ваше дело попало ко мне.
— Увы! А я-то думал, вас привлекла моя репутация.
— Тогда я о вас ничего не знала.
— Тогда? — По его взгляду она поняла, что он наблюдал за ней. Значит, видел, что она беседовала с Давиной.
— Скажем так, позже мое представление о вас стало более полным.
— И просветил вас человек, у которого… довольно предвзятый взгляд на мой образ жизни.
Тесса рассмеялась. Да, сегодня день для игры случая.
— В школе мы ее звали Лисичкой Давиной. Она заглядывала под каждый камушек, а потом клала их на место так аккуратненько, что и догадаться было нельзя, что их кто-то трогал.
— В моем случае она этими камнями в меня же и кидается.
Тесса взглянула на его смуглое лицо. Он не такой красивый, как Харри, но есть в нем что-то привлекательное, даже неотразимое.
— По-видимому, у вас неплохая реакция — шрамов на вас не видно, — поддразнила его она.
— У меня испанская кровь. Нам гордость не позволяет выказывать страдание.
Тесса снова расхохоталась. Давно ей не было так весело и приятно.
— А как же страдальцы у Эль Греко?
— Я предпочитаю Гойю.
Она обрадованно взглянула на него.
— Вы тоже? И я.
Они с Харри были в Мадриде, но в музей Прадо она ходила одна. Он тогда отправился на корриду.
— У меня есть один.
— Правда? — изумилась она.
— Портрет моего прапрапра — не знаю, сколько пра — дедушки. Сейчас он висит в доме моей матери, но принадлежит мне. Он передается по наследству по мужской линии. — И добавил, скорчив серьезную физиономию: — Истинный испанец.
— Да, действительно, — согласилась Тесса.
— Но на другую половину я англичанин.
Тесса невинно взглянула на него.
— Да, мне говорили, что в вас замысловато переплетается та и другая кровь.
Он расхохотался, ослепительно сверкнув зубами.
Тессе казалось, что она вот-вот улетит, но, наверное, это ощущение возникло от выпитого шампанского.
— Расскажите мне, как дочь священника стала детективом, — попросил Николас Оулд.
— Отец одобрил мой выбор.
— А ваш муж — он тоже его одобряет?
На это Тесса знала что ответить.
— Именно он и учил меня тайнам профессии. Когда я стажировалась, он был моей «нянькой».
— Он тоже работает в отделе по борьбе с терроризмом?
— Нет, он сержант, служит в Баттерси. Сегодня у него дежурство, — зачем-то добавила она. — Поэтому не смог приехать со мной.
«Интересно, зачем я все это объясняю?»
— Значит, у вас разные смены? — продолжал расспрашивать Николас.
Отлично поняв, куда он клонит, Тесса ответила невозмутимо:
— Увы — да, но так часто бывает, когда работаешь в полиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30