— Что ты сказала, мама?— Ничего, дорогой.Елена даже не заметила, что произнесла последнюю мысль вслух. Замок Равенспир находился всего лишь милях в пятнадцати от ее дома, доставшегося ей в наследство от мужа, если ехать прямой дорогой через болота. Можно сказать, что она была соседкой Равенспиров. А ее семейные связи с Хоуксмурами были настолько хорошо известны в этих краях, что интерес, проявленный ею к бракосочетанию графа Хоуксмура, мог показаться вполне закономерным. Для соседки было вполне приличным нанести визит вежливости новобрачным во время празднования их свадьбы. Вполне прилично, но, принимая во внимание репутацию семейства Равенспир, весьма необычно.Необычным был и тон письма Саймона. Он всегда был искренен и аккуратен в письмах; даже с полей сражений Европы он регулярно писал ей раз в месяц. И по тону его писем Елена могла понять его настроение столь же легко, как если бы он сидел рядом с ней в комнате. Судя по этому письму, он был взволнован и неуверен в себе, а ведь подобное состояние так нехарактерно для него.И все из-за того, что какая-то девятнадцатилетняя девчонка не может понять свалившегося на нее счастья. Она должна бы на коленях благодарить Бога за то, что он послал ей в мужья такого чудесного человека, а не чураться его, когда он так явно хочет ее… Чего ее?Ее любви?Елена резко наклонилась вперед и подбросила полено в огонь камина. Лицо ее пылало от прилива чувств, грудь сжималась от непривычного раздражения. Разумеется, Саймон не питает любви к этой своей жене из Равенспиров, хотя, похоже, какие-то чувства к ней все же испытывает. Скорее всего она просто заинтересовала его… вернее, заинтриговала. Об этом же свидетельствовала и его искренняя убежденность в том, что Елена захочет познакомиться с его женой.Кажется, ей все-таки придется сделать это. Она попыталась совладать с волной ревности, захлестнувшей ее. Ведь ревновать в подобных обстоятельствах — совершенно бесполезное и унизительное занятие. Именно она, Елена, отвергла предложение Саймона выйти за него замуж, которое он сделал ей после смерти Гарольда. Но самые веские доводы рассудка не могли остановить волну ревности, поглотившую ее.— Тебе плохо, мамочка?Марианна, самая внимательная и заботливая из троих ее детей, отложила в сторону вышивание и присела на пол у ног Елены. Погладив мать по щеке, она смотрела на нее полным сострадания взглядом.Елена ободряюще улыбнулась дочери, погладила ее по голове и поцеловала в лоб.— Просто тяжелые мысли, любовь моя. Они уже прошли.— Про нашего папу? — спросил Джеймс, расставляя на ковре солдатиков для новой игры.Елена понимала, что ребенок по-настоящему не помнит своего отца, но упоминает его по любому поводу, потому что отец ему все же необходим.Ему так нужен хотя бы отчим… например, такой, каким мог бы стать Саймон. Елена тихонько вздохнула.— Давайте все вместе поиграем в солдатиков, — предложила она, садясь на ковер среди своих детей, окруживших ее, как стайка утят.Елена решила навестить новую графиню Хоуксмур на правах старинного друга дома, чтобы непредубежденным взглядом оценить ее. И если девушка до сих пор еще не оценила достоинства Саймона Хоуксмура, то Елена сделает все, чтобы открыть ей глаза на них.
Ариэль пристально следила за тем, как граф Хоуксмур натягивает длинный лук. Несмотря на прохладный день, он, как и остальные участники состязания, сбросил камзол. Он оттянул назад толстую тетиву, и под его белой сорочкой заиграли все мышцы плеч и рук. Сорочка была небрежно заправлена в бриджи, широкий пояс с великолепной, украшенной драгоценными камнями пряжкой обрисовывал тонкую талию, подчеркивая мускулистый зад и узкие бедра.В груди Ариэль восстало желание. Стрела вспорхнула с лука и с глухим стуком вонзилась в центр мишени. Молодая женщина улыбнулась и присела на перевернутую бочку для дождевой воды, стоявшую чуть в стороне от линии стрельбы. Великолепию своего свадебного одеяния Ариэль сегодня предпочла простое платье из красновато-коричневой ткани домашней выделки. Белые кружева украшали ее запястья, а белый воротник оттенял нежную бледно-розовую кожу лица. Заплетенные в толстую косу волосы спускались на спину. Корсета на Ариэль не было. На ногах красовались шерстяные чулки домашней вязки и грубые кожаные башмаки на деревянной подошве.Отступив на шаг назад, Саймон взял кружку эля с подноса у неподвижно застывшего слуги и залпом выпил ее, не отрывая взгляда от мальчишки, бежавшего к мишени, чтобы принести стрелу. Добежав до цели, мальчишка крикнул, что стрела попала в яблочко, и лица братьев Равенспир помрачнели.Ариэль наблюдала, как свое место на линии стрельбы занимает Ральф. В состязании по стрельбе из лука команда графа Хоуксмура и его друзей выступала против братьев Равенспир и их приближенных. Ральф поднял лук, но, когда он принялся натягивать тетиву, руки его явно дрожали от усилий. Ариэль поняла, что он, как и всегда, изрядно пьян. Стрела попала в мишень, но довольно далеко от центра. Вполголоса выругавшись, Ральф освободил место для другого стрелка.— Прошу прощения, миледи.Ариэль тут же повернулась к девушке, присевшей в книксене в нескольких футах от нее.— Что случилось, Мэйси?— Меня послала миссис Гертруда, миледи. Не будете ли вы так добры заглянуть на кухню?Ариэль немедленно встала с бочки и широким, энергичным шагом, от которого обрисовывались ее стройные ноги под юбкой, направилась со двора. Саймон заметил ее уход, но не придал ему ни малейшего значения. Присутствие Ариэль всегда было необходимо в том или другом уголке ее обширного хозяйства. Однако, когда соревнования закончились, он отправился на ее поиски.Тяжело налегая на трость, Саймон пересек огород, направляясь к стойлам. Порой ему казалось, что ключ к чувствам Ариэль находится здесь, у Эдгара и ее лошадей. В его руку ткнулся влажный нос, и он понял, что собаки следуют за ним по пятам. По ночам псы теперь спали на коврике перед камином в спальне Ариэль.Саймон потрепал огромных волкодавов по головам, и те, довольные, снова двинулись к конюшне вслед за ним, приноравливаясь к его медленной походке. У двери в денники аргамаков псы остановились в ожидании, Саймон тоже приостановился. Сквозь дощатую дверь до него доносились звуки разговора — громкий и угрожающий голос Рэнальфа, которому вторил медлительный деревенский говор Эдгара, приглушенный вечной соломинкой в зубах. Нигде не было и следа Ариэль.— Что моя сестра сделала с жеребенком?— Отправила его куда-то, милорд. Больше я ничего не знаю.— Не смей дерзить, если только не хочешь попробовать моего хлыста! Куда она отправила его?— Я и вправду не знаю этого, милорд. Она велела мне отправить его как-то утром вниз по реке, и я повиновался — как я делал это всегда.Эдгар отвечал флегматично; его не могли вывести из себя даже бешеные угрозы Рэнальфа.— Но ведь ты должен знать, куда его отправили. — Судя по тому, как Рэнальф сбавил тон, он понял, что угрозами с этим человеком не справиться.— Да нет же, милорд. Об этом знают только те люди, что увели его. Да я и не спрашивал. Это не мое дело, сэр.Отойдя от двери, Саймон поспешно зашагал к клеткам для соколов. Ему не хотелось, чтобы Рэнальф застал его за подслушиванием. Но что же здесь происходит? Лошади Ариэль и в самом деле превосходны, но почему же Рэнальф не находит себе места от пропажи одного жеребенка?Он припомнил разговор между Ариэль и ее братьями во время пикника на охоте. Вспомнилось ему и внезапное напряжение в голосе жены, когда она спросила его с деланной небрежностью, что Саймон думает о ее лошадях. Они тогда вместе стояли в конюшне, и Ариэль сказала, что не собирается продавать их. Теперь Саймон вспомнил и внезапную краску на ее лице, и то, как она старалась держать свое лицо в тени.Ариэль не отличалась умением лгать. Что-то здесь и в самом деле происходило.У клеток с соколами было темно и холодно, в воздухе стоял резкий, неприятный запах. Птицы, почувствовав присутствие чужака, беспокойно зашевелились на своих насестах.— Могу я быть вам полезен, сэр?С этими словами из темноты вынырнул сокольничий. Это был крупный мужчина с большим животом, а косоглазие придавало ему вид человека подозрительного.— Меня зовут Хоуксмур, — назвал себя Саймон.— Добрый день, милорд. Вам угодно перед завтрашней охотой взглянуть на птичек?— С вашего позволения.Сокольничий пошел с ним вдоль насестов, коротко рассказывая про каждую птицу.— А это Колдун леди Ариэль, — сказал он, останавливаясь у одного из насестов.— Да, я даже как-то раз видел его в деле, — сказал Саймон, почесывая голову сокола. — Тогда я было подумал, что он улетит, но он как миленький вернулся к своей хозяйке.— Да, птичка себе на уме, но к леди Ариэль всегда возвращается.— А этот почему сидит в колпачке даже на насесте? — спросил Саймон, указывая на соседа Колдуна.Сокол, совершенно белая, крупная и сильная птица, сидел, сжимая перекладину насеста мощными когтями, и всем своим видом излучал недоброжелательство.— Это Дьявол. По имени и по характеру, — ответил сокольничий. — Никто не знает, что придет ему на ум, так что лучше вообще ему не доверять. — Он коротко хохотнул. — Вообще-то никакой из этих птиц не следует особо доверять, но этот — сущий дьявол.— Зачем же тогда вообще держать его?— Граф питает к нему слабость, — коротко ответил сокольничий. — Знаете, порой характерыхозяина и сокола совпадают.Саймон решил запомнить эти слова.— Ну и каких же птиц вы держите для гостей? Мы с друзьями не привезли сюда своих.— Для вас уже приготовлена вот эта прекрасная птичка, милорд, — голос сокольничего потеплел. — Я дрессировал этого сокола для леди Ариэль, и она частенько с ним охотится, но сегодня велела придержать его назавтра для вас. Сама она поедет с Колдуном.Серый сокол и в самом деле был великолепен.— Он не преподносит сюрпризов?Сокольничий мягко усмехнулся:— Его зовут Путник, и он любит награды. За лакомый кусочек работает как зверь, не то что другие. Я дам вам завтра мешочек с куриной печенью. Покормите его немного перед первым вылетом, и он вас не подведет.Саймон признательно кивнул и почесал пальцем голову птицы.— Ну что, хитрец?Сокол едва ли не благодушно взглянул на него, и Саймон улыбнулся:— Думаю, мы понравимся друг другу, Путник.Сокольничий проводил господина до входа в конюшню, где того терпеливо дожидались псы. С того памятного дня, когда волкодавы угостились отравленным мясом, они редко убегали куда-нибудь одни.Рэнальф как раз шел по конюшне из отделения для аргамаков, когда Саймон вышел из соколятника.— Чудесные у вас соколы, Равенспир! — любезно произнес он.Рэнальф остановился и подождал гостя. Взор его был угрюм то ли из-за поражения на соревнованиях по стрельбе из лука, то ли из-за загадочного исчезновения жеребенка.— У меня есть на примете одна птичка для вас, шурин, — сказал Рэнальф, внимательно глядя на Хоуксмура.Саймон, покачав головой, просто ответил:— Если вы собираетесь предложить мне Дьявола, то я откажусь: боюсь не справиться с ним.Губы Рэнальфа изогнулись в презрительной усмешке:— Тогда я сам буду охотиться с ним.— Уверен, что вы с ним отлично подойдете друг другу, Рэнальф. Ариэль уже приготовила мне Путника.И Саймон свистнул собакам, улегшимся на землю в нескольких ярдах от них.— Вижу, эти проклятые псы теперь переключились на вас, — пробурчал Рэнальф.— Да им почти не из чего выбирать, — ответил Саймон с доверительной усмешкой, которая, как он чувствовал, еще больше злила его врага. — Я понял, что завоевать сердце Ариэль можно, только подружившись с ее животными.Граф пошел немного быстрее, чтобы не отставать от Рэнальфа, широко шагавшего по двору.— Взять, например, ее аргамаков. Весьма впечатляющее зрелище, вы не находите?Рэнальф замедлил шаги.— Она говорила вам что-нибудь про свои планы в отношении их?— Только то, что это ее увлечение. Я распорядился построить в своем поместье новую конюшню для них. Она должна быть готова к нашему переезду.Рэнальф, злобно прищурив глаза, бросил на графа пристальный взгляд. Потом небрежно бросил:— Нам будет жалко расставаться с вами, шурин. Мы так чудесно проводим здесь время. А теперь, с вашего позволения, я должен вас оставить. Меня ждут неотложные дела в замке.И ускорил шаг, оставив Саймона ковылять следом. Глава 13 Ариэль, лежа в темноте без сна, прислушивалась к сонному посапыванию собак, спавших у догоравшего камина. Рядом с ней глубоким сном спал Саймон, но Ариэль знала: сделай она хотя бы малейшее движение, чтобы встать с постели, он сразу же проснется. Саймон спал очень чутко, совсем как кошка. И еще он был очень осторожен — даже проснувшись, продолжал бы притворяться спящим, пока она не приблизится к двери. Тогда он спросил бы, куда она направляется. Саймон по-прежнему закрывал дверь на ключ, когда они оставались вдвоем в се комнате, хотя и оставлял его теперь в замке.Ариэль раздражало это ограничение ее свободы. Она привыкла к тому, что ночами ей часто приходится чем-то заниматься. Порой в ее заботе нуждались лошади или надо было посетить заболевшую женщину в одной из окрестных деревушек. Ее братья никогда не обращали внимания на то, чем занимается сестра, пока это не мешало их собственным планам.Этой ночью ярко светила луна, спать не хотелось, даже наоборот — Ариэль хотелось ощутить себя свободной и ни перед кем не отчитываться в своих поступках.В тайном ящичке ее комода лежала тысяча гиней. Первая гарантия ее полной свободы. Эдгар принес эти деньги в конюшню на виду у ее братьев и мужа, спрятав их в только что починенное седло, которое предложил ей осмотреть. Было секундным делом взять банкноты и спрятать их в перчатке.Сейчас, вспоминая об этом, Ариэль представляла себе стопку банкнот в тайнике и почти чувствовала их в руках. Да к тому же еще мистер Кэрстайр предложил вдвое большую сумму за жеребую кобылу. Сначала он хотел получить именно кобылу, но Ариэль была уверена в том, что с кобылой хлопот не будет, а из-за жеребенка разгорались страсти. Кобыла уже родила двух здоровых жеребят, а отцом нынешнего был лучший жеребец в ее конюшне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49