Можешь говорить что угодно, это ничего не изменит.
Ему вдруг захотелось рассказать ей все, вопреки соображениям и расчетам здравого смысла: вдруг правда поможет ей справиться со страхами? Но нет, никакая правда не оправдает ту боль, которую он нанесет ей. Все еще может обойтись, пока Гай стоит между ней и Борегарами.
— Я здесь, — мягко напомнил он, вставая. — Никакой беды не случится с тобой, когда я рядом. Магдалена кивнула:
— Я тебе верю.
— Тогда одевайся в лучшее платье, чтобы почтить наших гостей за обедом. И приветствуй кузена, как полагается хозяйке замка.
— Как прикажет мой господин.
Магдалена честно пыталась изобразить всегдашнюю шутливую покорность, но получалось на редкость неубедительно. Однако Гай довольствовался и этим и, поцеловав ее, ушел.
Эрин, все это время прижимавшаяся ухом к замочной скважине, поспешила в спальню. К сожалению, до нее доносились лишь отдельные слова, но госпожа приветствовала ее достаточно спокойно: очевидно, гнев господина не обрушился на нее, как ожидала служанка.
— Я надену котт из алой парчи, — решила Магдалена, открывая шкаф и рассматривая содержимое. — Поверх пурпурной камизы.
— А золотую, цепь, госпожа? — спросила Эрин, мигом вспомнив свои обязанности и принимаясь хлопотать над хозяйкой. Такой великолепный наряд указывал на важное положение гостей.
— Да, и шелковую сеточку для волос с золотой нитью.
— И сапфиры, — докончила Эрин.
— И сапфиры, — согласилась Магдалена.
Женщина, встретившая вечером Шарля д'Ориака в большом зале, казалась лишь отдаленным подобием той бледной измученной тени, которую он впервые увидел у гостиницы в Кале, и такой же бесцветной угрюмой особы, не пожелавшей даже поздороваться с ним при встрече.
Масса темных волос была спрятана под сеточку из белого шелка, переплетенного с золотой нитью. Котт из богато изукрашенной алой парчи с низким вырезом облегал тело до бедер, где расходился широкой юбкой, подхваченной с одного бока, открывая темно-фиолетовый шелк камизы. Рукава котта кончались у локтя, а руку до запястья обтягивали узкие рукава камизы. Она казалась сказочным видением в королевском пурпуре и переливах ало-золотого цвета. Шею отягощало тяжелое сапфировое ожерелье, бедра стягивала филигранная золотая цепь тонкой работы. На ногах сверкали золотые туфельки с неестественно длинными острыми носками, так называемые пулены. Носки для удобства ходьбы привязывались к щиколотке. На длинных пальцах сверкали аметист и огромный рубин.
У Шарля перехватило дыхание. Дрожь возбуждения пронизала его. Да, он не ошибся, перед ним женщина, за которой мужчина пойдет в ад. Истинная дочь Изольды.
Гай ощутил реакцию гостя, как почувствовал бы вибрацию струны лютни. Ему вновь стало не по себе. Хищный блеск в глазах гостя мешался с откровенной похотью жаждущего случки жеребца. Он нервно облизывал тонкие губы, ноздри длинного, крючковатого носа плотоядно подрагивали, чуя добычу. Гай с неприятной очевидностью осознал, что угроза кроется не только в обычной мести.
У Магдалены же пристальное внимание д'Ориака вызывало нечто вроде тошноты, словно какие-то всепроникающие миазмы наполнили огромный зал, не давая ей дышать свободно. Ей снова захотелось убежать. Огромным усилием воли она заставила себя оставаться на месте и даже растянуть губы в деланной улыбке и протянуть руку.
— Надеюсь, вам пришлись по вкусу ваши покои? — заметила она бесстрастным тоном хозяйки, задающей обычный вопрос гостю.
— Да, благодарю, кузина, — кивнул Шарль, поднося к губам ее руку. — Вы очень любезны.
По какой-то причине ее манеры значительно улучшились. В чем тут дело?
Он искоса глянул на де Жерве, гадая, насколько серьезно тот воспринимает обязанности защитника и советника.
— По-моему, мы впервые увиделись в Кале, как раз после вашего прибытия из Англии. Вероятно, вы уже успели забыть?
Магдалена покачала головой.
— Что-то не припоминаю, — солгала она, хотя ужас той встречи до сих пор был свеж в памяти.
Однако Шарль успел заметить, предательскую дрожь ее губ и опущенные глаза. Странно, почему она лжет по пустякам? Какую цель преследует?! Или разгадала его намерения? Нет, вряд ли наставники открыли ей истину. Она всего лишь пешка в шахматной партии Ланкастера, который, как и родня со стороны матери, считает ее чем-то совершенно незначительным, всего лишь орудием для достижения собственных целей.
— Пора обедать, — объявил Гай, положив конец размышлениям Шарля. — Прошу вас, госпожа.
Магдалена с плохо скрытым облегчением подошла к Гаю, и он отчетливо почувствовал, какое напряжение сковало ее тело. Однако она покорно шествовала рядом с ним к возвышению, на котором стоял стол для хозяев и почетных гостей. Шарль занял место по левую сторону от нее, и Магдалена вынудила себя выполнять роль хозяйки, выбирающей для гостя самые вкусные кусочки.
Такие пиры были прекрасным способом показать богатство и знатность хозяина, и замок де Брессе не оказался исключением. Перед каждым гостем стояла зажженная восковая свеча. Тарелки на высоком столе были из тяжелого серебра, винные чаши усыпаны драгоценными камнями, одно блюдо сменяло другое. Шарлю редко доводилось видеть такое разнообразие еды и вин, не говоря уже о хлебе, белом и очень мягком, и даже на остальные столы подавали караваи, хотя не столь отменного качества, но все же не черствые ржаные, как во многих хозяйствах. Правда, те, кто рангом пониже, ели из оловянной посуды.
Магдалена де Брессе, очевидно, была очень богатой женщиной, но пока что это богатство шло на поддержку английской короны.
— Если хотите поохотиться после обеда, д'Ориак, только скажите. В наших лесах водятся олени и вепри, — заметил Гай, смирившись с тем, что дела должны уступить требованиям гостеприимства.
— Буду рад, — кивнул Шарль. — Мы слишком долго пробыли в дороге. А вы, госпожа? Любите охоту?
— Очень, но я жду ребенка, и лорд де Жерве считает, что мне нужно беречься.
Ребенок?
Шарль потянулся к чаше и задумчиво пригубил вино. Ребенка ни в коем случае нельзя оставлять Ланкастерам. Он должен разделить судьбу своей матери.
— Поздравляю, госпожа, — улыбнулся он. — Ваш муж должен быть счастлив тем, что Господь благословил его в браке. Насколько я понял, он пока остался в Англии?
Магдалена слегка наклонила голову.
— Поскольку его здесь нет, сьер, ваш вывод кажется вполне разумным.
Шарль не подал виду, как разозлен ее холодным тоном. Ах эти проклятые Плантагенеты и их чертово высокомерие! Но оно надежно маскирует ложь! Она не проявила ни малейшей неловкости, отвечая на вопрос, а ведь они оба знали, что Эдмунд де Брессе мертв, что бы там ни было сказано всему остальному миру по поводу его внезапного исчезновения. Может, она куда хитрее, чем ему представлялось?
— О, кузина, как глупо с моей стороны! — беспечно рассмеялся он.
Магдалена взяла ложку и, окунув в глубокую миску с ароматной тушеной рыбой, выбрала сочный кусочек угря и положила ему на тарелку.
— Ни в коем случае, сэр. Вполне резонное замечание. Кстати, прошу вас попробовать угря. Не находите его превосходным? — с улыбкой спросила она.
— Разумеется, — кивнул он, завороженный, несмотря на гнев, этой улыбкой, блеском ровных зубов, розовыми губами, такими полными и чувственными. Или это гнев подогрел в нем желание? — Если вы не охотитесь, кузина, то, может, согласитесь прогуляться со мной в саду? Уверен, что у лорда де Жерве найдется немало дел и вряд ли ему стоит тратить время на развлечения гостей.
Магдалена едва удержалась, чтобы не бросить умоляющий взгляд в сторону Гая. Перспектива провести день в компании кузена наполнила ее таким ужасом, словно тот предложил просидеть до вечера в подземной темнице под донжоном в обществе черных пауков и скользких мокриц.
— Прогулка в саду вряд ли может считаться развлечением, господин мой. Не так ли, лорд де Жерве?
— По-моему, это зависит от общества, — усмехнулся Гай. — Но ваш кузен просто не знает, что после обеда вам велено отдыхать несколько часов. Видите ли, сьер д'Ориак, так посоветовали повивальные бабки. К прискорбию, леди Магдалена не часто выполняет их предписания и, вероятно, именно поэтому позабыла о них упомянуть.
— А вы, я так полагаю, настаиваете на их выполнении?
— Таков мой долг, — небрежно бросил Гай. — Так как насчет охоты с гончими?
Магдалена уселась поудобнее, краем уха слушая охотничьи байки. Спасена. На сегодня. Потому что невозможно бесконечно избегать своего близкого родственника.
Глава 9
Шарль д'Ориак не знал точно, в какой момент заметил особые отношения Магдалены де Брессе и Гая де Жерве. Последний вел себя с неизменной почтительностью, а первая — с покорностью, свойственной молодой женщине в обращении с представителем своего отца, заменяющим хозяина замка.
Шарль, поселившийся в доме для гостей, понятия не имел о лабиринте потайных ходов в замке и ничего не знал о легкой фигурке, пробиравшейся по ночам от женского крыла в хозяйские покои, ни разу не слышал смеха и нежных слов, звучавших в этих покоях, не ведал о взрывах исступленной страсти, бурные волны которой лишали любовников способности мыслить, оставляли обессиленными, мокрыми от пота на широкой кровати, наполняли комнату пряными ароматами любовных игр.
Но ведь были и другие признаки: взгляды, лукавый блеск глаз леди и чуть суженные зрачки лорда, понимающе улыбавшегося в ответ; прикосновения, мимолетные, легкие, когда беленькая ручка без видимой причины ложилась на рукав лорда или широкая ладонь с властным видом тянулась к плечу или талии леди. Подобные знаки просто не могли ускользнуть от внимания человека, имевшего дурные намерения и собственные недвусмысленные цели, касавшиеся дамы.
И Шарль д'Ориак тайком продолжал наблюдать за парочкой. Наблюдал в те моменты, когда лорд де Жерве играл на лютне, а дама вышивала у окна своего солара, когда день выдавался дождливым и гулять не было охоты. Слышал нежные, волнующие нотки в голосе лорда де Жерве, когда тот тихо, мелодично напевал баллады трубадуров, повествующие о любви и рыцарских подвигах во имя прекрасных дам. Отчетливо различал пыл и страсть, кроющиеся под изысканными куртуазными стихами.
Не сводил глаз с дамы, которая в ясный солнечный декабрьский денек пристально смотрела на ристалище, где сошлись в поединке рыцари, и в ее взгляде светилось нечто большее, чем просто боязливый интерес, которого следовало ожидать при виде дружеского сражения лорда де Жерве с одним из гостивших в замке рыцарей. Правда, и подобные бои иногда оканчивались смертью или тяжелым ранением одного из участников, но ей вряд ли стоило бояться за рыцаря, носившего на шлеме ленту ее цветов. Гай де Жерве был известен как один из самых храбрых и искусных воинов не только в Англии, но и во Франции, и стоило лишь посмотреть, как он управляется с конем, как точно ложатся удары его копья, чтобы понять, насколько оправданна его репутация.
Холодная голова, тренированное тело и огромная сила в сочетании с годами упорных тренировок делали этого человека непобедимым в честной схватке.
Но Шарль все наблюдал. Наблюдал, как дама хлопает в ладоши, раскрасневшись не только от морозного воздуха. Блестя глазами не просто из благодарности к рыцарю, почтительно салютующему ей с седла своего боевого коня.
Он наблюдал и замечал, как все касающееся Магдалены де Брессе близко затрагивает лорда де Жерве. Что она ела, что пила, когда гуляла или скакала верхом и как далеко, когда ложилась спать — все это находилось под неусыпным контролем де Жерве. Малейший намек на усталость, бледность лица, тени под глазами — все это немедленно становилось причиной тихих приказов, иногда вызывавших шутливые протесты дамы. Но лорд де Жерве умел настоять на своем, и дама послушно извинялась и уходила отдыхать.
Столь неусыпная забота о беременной подопечной казалась Шарлю избыточной, даже если принять в расчет значение, которое имели для герцога Ланкастера благополучные роды дочери. Здоровое дитя, в котором будет течь кровь рода Плантагенетов, закрепит наследство де Брессе за Англией, несмотря на смерть отца, Эдмунда де Брессе.
Шарль д'Ориак задумчиво погладил острый подбородок. Пока что беременность леди Магдалены почти незаметна. Эдмунда убили в начале августа. Если она понесла непосредственно перед его гибелью, значит, прошло уже пять месяцев. Но так ли это?
Магдалена так и не смягчилась по отношению к кузену, несмотря на то что прошло уже довольно много времени. Гаю пришлось взять на себя весьма утомительную обязанность развлекать гостей, как полагалось при визитах родственников и людей высокого происхождения. Помимо охоты с гончими и соколами, устраивались турниры, пиршества и вечера с музыкой и танцами, но Магдалена по-прежнему сторонилась Шарля. Он постоянно напоминал ей о зловещем подземелье. Его словно окружали аура злобы и недоброжелательности, гнилостный, душный и в то же время ледяной воздух. При виде кузена ей сразу представлялись твари, ползающие во мраке и наводящие ужас.
Нужно сказать, что он делал все возможное, дабы втереться в милость к родственнице: танцевал, рассказывал занимательные истории, сочинял изящные песни, которые и пел, аккомпанируя себе на лютне, делал изысканные комплименты, как истинный рыцарь, почтительно ухаживал за прекрасной дамой, недосягаемой хозяйкой замка. И ее ненависть и отвращение росли с каждой минутой.
Она больше не жаловалась Гаю, считая, что он снова пожурит ее за глупые фантазии и непонятное недоверие. И по этой причине вела себя с кузеном с кажущейся вежливостью, стараясь скрыть неприязнь за внешним легкомыслием. Она не отказывала себе в удовольствии уколоть кузена, хотя и понимала, что ужасно злит его. Правда, он всегда маскировал раздражение улыбкой или смехом, только вот смех получался не слишком веселым и никогда не отражался в глазах. Но ей нравилось изводить его, и она постоянно играла с огнем, хотя изображала при этом глупенькую кокетку и всегда уверяла, будто не имела в виду ничего дурного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52