— Будь у меня свободны руки, я бы ударила тебя за эти слова, — заявила Джинни, негодуя. — Как ты смеешь думать, что я способна на такое!
— Я не хотел обидеть тебя, Джинни, — сказал Алекс успокаивающе. — Думаю, у меня не будет времени беспокоиться об эмоциональном состоянии Дикона. Я просто хотел тебя предупредить, и все.
— Мы пересечем Темзу по Лондонскому мосту? — спросила Джинни, уклоняясь от темы, которая, похоже, неизбежно привела бы к новой стычке.
— Нет, мы останемся на южном берегу. Основная часть армии расквартирована у Саутуорка, и мы остановимся там, пока я не встречусь с Кромвелем.
— О! — Этот возглас Джинни выразил все ее разочарование.
— Если получится, Джинни, я отвезу тебя на другой берег, и ты увидишь все, что захочешь, — улыбнулся он, поняв, что ее огорчило.
— Мне не доставит удовольствия разгуливать по улицам столицы со связанными руками, — колко заметила она.
— Ну, если будешь хорошо вести себя, то через день-другой в этом не будет необходимости, — спокойно парировал он.
День-другой! Джинни скривилась от такой перспективы. Ясно, что придется придумать какой-то веский повод, чтобы положить конец этому позору.
Алекс, вполне довольный темпом марша, объявил привал у Уолворта. Они не торопясь доберутся до Саутуорка через пару часов, так что привал вполне уместен.
Он снял Джинни с лошади, подхватил под локоть и проводил под раскидистое дерево, где можно было прислониться спиной к толстому стволу, посидеть на покрытых мхом корнях.
— Дай мне руки. — Она подняла их, и Алекс, развязав ткань, убрал ее в карман.
— Благодарю вас, сэр, — пробормотала она нежным голоском и, комично изобразив реверанс, села и расправила юбки вокруг себя. Алекс поджал губы.
— Берегись, цыпленок, как бы я не пожалел о склонности к милосердию. Тебе будет трудно есть с завязанными руками.
— Не думаю, что вы хотели бы уморить меня голодом, полковник, — с упорством продолжала Джинни. Серые глаза смотрели бесстрашно, вызывающе и насмешливо, понимая, что она права.
Алекс невольно рассмеялся, поворачиваясь, чтобы взять хлеб и сыр у Джеда.
— Нет, это меня совершенно не устроит, — согласился он, садясь рядом с ней. — Я не хотел бы, чтобы тебя стало меньше хоть на один дюйм.
Джинни была уверена, что Джед не мог не слышать этих слов, но морщинистое лицо солдата оставалось непроницаемым, когда он поставил корзину с яблоками между ними.
— Тут есть ручей, если захотите пить.
Джинни со времени своего невкусного завтрака проголодалась. Хлеб был пышный, с хрустящей корочкой; сыр — созревший и твердый, яблоки — свежие и сочные. Алекс вытянулся рядом с ней на спине, и, несмотря на события прошлой ночи и последовавшее наказание этим утром, между ними сейчас царила абсолютная гармония. Казалось, что это просто невозможно, но это действительно было так. Они сидели, словно в заколдованном кругу, который никто не смел пересечь. Никто не подходил к ним; остальные офицеры ели достаточно далеко от дерева, на берегу ручья.
Алекс бросил огрызок яблока в кусты и неторопливо поднялся.
— Сейчас вернусь, — сказал он, направившись к небольшой рощице. «Насколько у мужчин все проще», — недовольно подумала Джинни. Женщины рождены не для того, чтобы проводить свою жизнь в походе. Она с завистью смотрела, как он быстро вернулся, остановился, чтобы сказать несколько слов группе у ручья, и потом снова подошел к ней.
— Готова, Джинни? Нам пора в путь.
— Нельзя ли, чтобы я последовала по твоим стопам, прежде чем мы отправимся? — язвительно спросила она. — И если можно, без охраны.
Алекс рассматривал ее с подчеркнутой задумчивостью, словно взвешивая ситуацию.
— Так, думаю, ты ничего не сможешь устроить в этой рощице. Но берегись крапивы. Я не хотел бы, чтобы твоя нежная…
— Да перестань же! — Не сумев сдержаться, Джинни рассмеялась и направилась к деревьям.
На обратном пути, подчиняясь какому-то необъяснимому импульсу, она остановилась возле майора Бонхэма.
— Я должна извиниться, майор, за причиненное вам вчера беспокойство.
Губы майора едва тронула мимолетная улыбка.
— Вина была моя, — сказал он. — Я недооценил вас, Джинни. Единственным утешением для меня было то, что и полковник тоже.
Она засмеялась, и он вместе с ней, отчего Джинни стало несравненно легче. Одно дело — ссориться с Алексом и совсем иное — с людьми, с которыми она жила одной жизнью.
Когда она снова оказалась в седле, Алекс опять завязал ее руки, но на этот раз наказание не воспринималось ею так остро, как поначалу. Это была формальность, с которой нужно смириться. Вскоре после полудня они прошли через земляные укрепления на подступах к Лондону. Стража приветствовала их, и пока отряд шел, солдаты обменивались дружескими шутками. Никаких попыток прекратить это нарушение дисциплины не предпринималось, отметила Джинни, ведь отрад возвращался домой, в контролируемый парламентом Лондон. Они были среди друзей, и можно было немного ослабить строгие требования.
С растущим волнением Джинни смотрела вдаль, надеясь увидеть собор Святого Павла на холме над рекой или массивные башни самого Тауэра. Но небо все еще хмурилось и видимость была плохой.
Вместе с волнением вернулся и страх. Здесь она не найдет родственную душу на кухне или на конюшне. Она — пленница во вражеском лагере, и только Алекс может заступиться за нее. Но Алекс, казалось, совсем забыл о ее присутствии, хотя все еще держал поводья ее лошади. Его собственное волнение и напряжение были почти ощутимыми, как в тот раз, на Кабаньей горе, когда он чувствовал предстоящий бой. И снова она вздрогнула при мысли о странной, чужой для нее черте характера мужчины, который так хорошо знал ее тело и чье тело так хорошо знала она сама. Какую поразительную силу имело сочетание любви и страсти, достаточную, чтобы преодолеть различие принципов и характеров, которые должны были бы быть совершенно непреодолимыми!
Саутуорк оказался всего лишь огромным армейским лагерем вокруг кучки зданий, в которых когда-то жили обитатели поселка. Театр «Глобус», уже больше не нужный населению Лондона как театр самых лучших спектаклей, одиноко стоял на берегу реки. Джинни с тоской посмотрела на здание, вспомнив, как Эдмунд рассказывал о чудесных пьесах Бена Джонсона и Шекспира, которые он видел здесь. Возможно ли будет снова такое зрелище?
Отряд остановился у здания, которое прежде было гостиницей, но сейчас явно служило штабом армии. Джинни была вынуждена остаться на лошади, которую держал теперь поспешно вызванный солдат. Алекс направился в штаб, его офицеры, получив задания, разошлись. Отряд, казалось, растворился у нее на глазах. Только что двести человек стояли ровными рядами, а после громкой команды как исчезли.
Джинни снова остро ощутила свое положение пленницы, когда вокруг не было дружеских лиц. Она не могла спешиться со связанными руками. Солдат, удерживавший Джен, проявлял полное безразличие, и она снова подумала о том, как может Алекс быть таким жестоким и оставлять ее одну.
Казалось, прошла вечность, прежде чем он снова появился в дверях в компании двух полковников.
— Проклятие, — пробормотал он при виде ее. — Прости, я совсем забыл о тебе. — Он снял ее с лошади, и Джинни с огромным трудом подавила желание ударить его. — Можешь идти куда хочешь, только не подходи к лагерю солдат. Вернешься сюда через час. Тогда я уже буду знать, что нам делать дальше.
— А мои руки?
— Пока будут связанными. Я не могу приставить к тебе охрану и не хочу запирать тебя в комнате, так что пока остается в силе это ограничение.
Джинни смотрела, как он шагает по улице вместе с офицерами, и загрустила, но одновременно ей хотелось воткнуть ему нож в горло. Как он мог быть таким безразличным? Как он мог не понимать, насколько ей одиноко? Он был слишком занят, слишком поглощен своим делом. Лучше бы он оставил ее с леди Хэммонд в замке Кэрисбрук!
Глава 13
Джинни решила, что нет смысла киснуть. Она уже в Саутуорке, всего в часе езды от Лондонского моста, и неизвестно, что готовит ей будущее. Но скучным оно не будет, это точно. Воспрянув духом, она отправилась изучать окрестности. Сжав одну руку, осторожно покрутила запястьями, пытаясь освободиться от петли. В результате узел стал жестче и туже, кожа покраснела. Джинни рассердилась — следовало бы прислушаться к совету Алекса — и оставила свои попытки.
В деревне ей прежде всего бросилось в глаза множество женщин. Они судачили у дверей, стирали белье в деревянных корытах, развешивали его, кормили кур, месили тесто на деревянных подносах. Но на простых служанок они не были похожи, несмотря на то, что занимались домашней работой. Что-то в их одежде было не совсем приличным — юбка слишком коротка, блузка, спадающая с плеча и вольно обнажающая грудь, — и двигались они так, чтобы подчеркнуть свои женские прелести. Много смеялись, и каждый раз, когда мимо проходили солдаты, раздавались свист и непристойные шутки.
Они таращились на Джинни, и одна высокая, грудастая, с огненно-рыжими волосами и белой кожей, окликнула ее, подзывая к колодцу, где она стояла вместе с тремя другими женщинами.
— А ты чего тут делаешь, дорогуша? — поинтересовалась она совсем не зло. — Тут не место для таких, как ты. — Она потрогала пальцами добротную ткань амазонки, накрахмаленный белый воротничок, потом показала на руки:
— Ты, значит, пленная?
Джинни подтвердила это; так ей казалось проще, чем вдаваться в сложные объяснения о подопечных парламента.
— Я приехала с отрядом полковника Маршалла.
— Неужто? — Одна из женщин подмигнула. — Да, вот уж кто замечательный джентльмен, только уж очень задается. — Она шмыгнула, сморщившись, словно от дурного запаха. — Вечно ходит с задранным носом.
Из этого Джинни сделала вывод, что Алекс не развлекается со шлюхами и маркитантками, ведь именно таковыми и были эти женщины.
Она пожала плечами.
— Значит, вы живете в лагере?
Рыжеволосая рассмеялась.
— Где есть солдаты, дорогуша, там мы и живем. А теперь, когда Кромвель платит им, жизнь стала вполне хорошей, так ведь, девочки?
Все горячо согласились; потом одна из них с заметным презрением сказала Джинни:
— А ты, значит, подумываешь попробовать, милочка? На войне это не самая плохая участь.
Джинни, вспомнившей двух своих обидчиков с потными телами и отвратительным запахом изо рта, верилось в это с трудом, но она пробормотала что-то нейтральное, не желая никого обидеть.
— Наверное, не стоит рассчитывать, что одна из вас развяжет мне узел? — осторожно спросила она, протягивая вперед руки. К ее изумлению, они все отскочили от нее, словно у нее в руках была гадюка.
— Ты нас за кого принимаешь? — спросила рыжеволосая. — За помощь пленнице можно и виселицу схлопотать.
— Приношу извинения, — поспешно сказала Джинни. — Я не хотела доставить вам неприятности. Может, не стоит, чтобы вас видели разговаривающими со мной?
И женщины действительно засомневались в разумности разговора с пленницей, которая явно намеревалась бежать. Джинни пошла дальше, направляясь к театру «Глобус». Пронзительные вопли, раздавшиеся с боковой улицы, заставили ее остановиться. Казалось, никто больше не обращал на этот шум никакого внимания. Она стремительно пошла на крики и с отвращением уставилась на представшую перед ее глазами картину. Две женщины, сцепившись, катались по земле. Они обзывались последними словами, царапали и таскали друг друга за волосы. Группа солдат подбадривала дерущихся самыми грубыми ругательствами. Эта ужасная сцена завораживала, и Джинни не могла оторвать глаз, хотя и чувствовала себя униженной, словно она была одной из участниц этого спектакля.
— Пойдемте отсюда, госпожа. — Джед схватил ее за руку, оттаскивая от дерущихся и зевак. — О чем вы только думаете? Вам нельзя тут быть.
— Полковник сказал, что я могу пойти куда захочу, — запротестовала Джинни, понимая, что это более чем слабое объяснение ее увлеченности происходившим.
— Что-то, должно быть, затуманило его мозги, — заявил Джед без обиняков. — Видно, забыл, что здесь полно шлюх. Скорее всего так оно и было, — добавил он, раздраженно качая головой. — От волнения он всегда хуже соображает.
Джинни заинтриговало это объяснение. Джед говорил об Алексе так, как взрослый человек говорил бы о непослушном маленьком мальчике, которого он тем не менее очень любит.
Джед явно не собирался разрешить ей продолжать прогулку и решительно проводил ее к штабу, а там — в пустую, большую, довольно пыльную комнату, которая, судя по слабому запаху спиртного, очевидно, раньше была закусочной в гостинице.
— Здесь вам будет спокойно, — сказал он. — Если кто-нибудь захочет узнать, кто вы, просто скажите, что ждете полковника. — С этими словами он вышел, плотно закрыв за собой дверь. Джинни села на гладкий подоконник, который за многие годы был отполирован, вероятно, такими же любителями посидеть на нем, и выглянула на улицу, где жизнь бурлила, как и прежде.
Алекс, в той же компании, что и раньше, появился через десять минут, и Джинни наблюдала, как Джед подошел к нему. Денщик говорил довольно долго, и Алекс, как показалось Джинни, пришел в замешательство. Он теребил подбородок и посматривал в сторону гостиницы. Потом кивнул, что-то быстро сказал Джеду, который, на взгляд Джинни, отдал честь заметно вызывающе и ушел. Алекс и оба полковника направились к гостинице.
Когда Алекс вошел в комнату, Джинни скромно сидела на подоконнике, положив связанные руки на колени, с выражением оскорбленной невинности на лице.
— Я так понял, что ты пережила несколько неприятных минут. Прости, я совсем не подумал о последствиях.
— Это было так ужасно, — пробормотала Джинни тихим голосом, теребя пальцы и опустив глаза. — Алекс, я думаю… они шлюхи! — Эти последние слова были произнесены с таким потрясением, с такой скромностью и невинностью, что трое мужчин стали неловко переминаться с ноги на ногу. — Неужели это правда? — спросила она, гадая, как долго сможет продолжать эту игру, прежде чем смех выдаст ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65