– Однако, судя по голосу, всего лишь боялся прослыть-нелюбезным Игорь Борисович. И совсем уж не верил,, что какой-то чай способен вдохнуть надежду в собравшихся на совет.
– Можно, – равнодушно кивнул озабоченный другими заморонками адвокат.
– А я с одним кентом так чайку перепил, что, кажется, только в следующем году захочется, – угрюмо усмехнулся Шрам. – Ладно, давай чаи погоняем, все жизнь веселее покажется.
Насчет чая Холмогоров распорядился опять же по телефону. Бескутин прокашлялся. Перед ним на столе громоздилась аккуратная стопка исписанных бисерным почерком листов. Еще какие-то справки, а поверх, собакой на сене, лежал пластиковый «паркер».
– Где-то грипп подцепил, не придвигайтесь близко, – покаялся адвокат и скоренько перешел к делу. – Я уже докладывал, что наблюдается массированный наплыв московских гастролеров… – Бескутин замер, беззвучно хватая ртом воздух, будто в него попала отравленная стрела, и громогласно чихнул. Обсморкав бодрящийся на окне алоэ. Чтоб больше не рисковать, приготовил платок. – На сегодняшний день в камерах «Углов» содержится сорок пять жителей Москвы и Московской области и еще пятнадцать сабель я отшил. Девять из подселенцев отбили право верховодить в камерах. Причем поток подследственных начался девятнадцатого декабря, пик пришелся на двадцатое, двадцать первого доставили троих последних, а потом струя внезапно прекратилась. Это выглядело как ураганная эпидемия. – И Бескутин снова от всего сердца чихнул.
– Скорее уж как массированный десант, – высказал мнение полковник Холмогоров, в такт своим невеселым думкам барабанящий пальцами по столу.
Шрам от оценки воздержался, потому что открылась дверь, и в кабинет начальника «Вторых Крестов» замаскированный домашним передником прапор втолкнул столик на колесиках с чайными причиндалами. Молитвенно сложив ладошки, прапор по очереди поклонился каждому из присутствующих и расставил перед каждым по плошке. Затем зажег горелку прямо на столике и стал держа на весу кипятить чайник.
– Про москвичей мне известно, – глядя на варганящего чай прапора и размышляя, стоит ли потребовать от Холмогорова, чтоб тот отпил первым, произнес Сергей. – Но это не самая страшная головная боль. – И кроме того, вспомнил Шрам, что и невезучий Холмогоров ВИЧ-инфицирован. – Я уже неоднократно разжевывал: наша власть будет доходяжной до тех пор, пока мы не станем бурее всех экономически. Вот об барышах я и хочу слово неласковое сказать. – Шрам все косился на прапора, а тот, хоть кол на голове теши, по маковку в чайной церемонии. – Отмечу, что на предновогоднее время во всех областях торговли и услуг приходится пик продаж. Однако в «Углах» таких карамельных раскладов не наблюдается. А некоторые фишки даже резко пикируют. Например, в пупок дышит турфирма «Углы». У нас что, никто из жильцов не мечтает праздники провести в домашнем кругу?
Чайник в руках прапора бодренько засвистел. Из пыхтящего паром чайничка прапор ополоснул плошки и слил обмывки в медный тазик. И уж затем набулькал по плошкам живительную влагу цвета хорошего коньяка. Чтобы удобней выступать, Сергей встал на кегли и зашаркал по кабинету. От окна с алоэ и полными облепихового настоя трехлитровыми банками к сейфу и обратно.
– Далее, за последние три месяца в номенклатуре поставляемых товаров не приросло ни одной позиции, не было предложено ни одной новой развлекухи. Например, турфирма «Углы» зациклилась на выездных маршрутах и забила болт на туризм въездной. И это в то время, когда большинство уважаемых людей города с большим интересом отнеслось к идее почалиться денек в хатах. Естественно, при соответствующих гарантиях безопасности. – Шрам сам удивлялся, как легко его ботало рождает барыжные слова. Но враг не дождется, Шрам не перекинется в барыги. Просто он – рачительный хозяин. – Итак, я предлагаю в упор позырить на такие новые направления рубилова нашей конторы, как индивидуальная предпринимательская деятельность подследственных. Тем более что мы готовы предоставлять самые щедрые льготы по крыше. Кадры решают все, а у нас кантуются такие кадры!
Опять поклонившись по восточному обряду персонально каждому, прапор растворился за дверью.
– Кстати, Игорь Борисович, твой чайный прапор с длинным языком дружит?
– Он глухонемой, – хоть чем-то похвастался Холмогоров. – Я такого себе долго искал.
– И еще – особо настаиваю на проведении всеобщей компьютеризации камер. За интернетом – будущее.
Бескутин чихнул и извинился. Протарахтел вежливый стук в дверь, на холмогоровское «Войдите» безусый вертухай ввел Праслова, состегнул с него «браслеты» и отчалил долой. Тут же Праслов расслабленно зевнул, не спрашивая разрешения, придвинул стул к столу и занял место Шрама.
– Чегой-то в камерах дубак стоит, – с ходу по-приятельски наехал на Холмогорова, но понял, что прервал директивы Шрама, и заткнулся.
– Я про интернет, – спецом для опоздавшего смотрящего пояснил Сергей. – Так вот, компьютеризация позволит нам круто поднять общую и, что особенно козырно, юридическую грамотность «уголков». Нам не надо, чтоб любой заскорузлый мент с семью классами образования с ходу колол нормальных пацанов.
– Профилактика нераскрываемости преступлений – великое дело, – согласно кивнул Бескутин и чихнул на алоэ.
– Также, – властно продолжал Шрам, – я предлагаю (это, ясная береза, прозвучало, как «приказываю») объявить в духе времени рождественские скидки. Что, мы, хуже универмага «Гостиный двор»? А по раскладам рождественских гефештов предлагаю рассмотреть вопрос об общем понижении прайса. Мы ведь не токмо ради кармана пашем, но и ради людей. – Шрам переломил в кулаке карандаш, и присутствующие на производственном совещании въехали, что начальник закончил.
– Все клево, – первым зашевелился Праслов. – Но с опусканием цен можем и не успеть. Нутром чую, под гирей ходим. Каждая примета в отдельности – шелуха, а в сумме – вроде кто на нас пудовым кулаком замахивается. – Праслов бдительно пас свои голосовые связки, чтоб не дай Бог не брызнула изо рта с трудом скрываемая, накопившаяся желчь-неприязнь к Сергею Шрамову.
Придет еще времечко поквитаться. Ишь. Сам на воле с девками по кабакам кувыркается, а ты тут гнобись и паси его сенокос, чтоб пейзане не растащили.
– Конкретней.
– Московских харь что-то шибко много на прогулках замельтешило. Шпана борзеет помаленьку, поскольку слухи с воли гангренные докатываются. Типа, Вензель против нас лютует. Короче, я предлагаю перенести «угловой» общак внутрь СИЗО, а то один из центровых москвичей буквально внагляк стая меня за кассу выспрашивать.
– Что у нас с Вензелем? – не дал развивать выцветшую тему Праслову Шрам.
Холмогоров безнадежно бросил поверх адвокатских бумажек изрисованный фломастерами план «Углов»:
– Входы-выходы перекрыты противни ком достаточно плотно. Напротив северных ворот постоянно дежурит джип с четырьмя гоблинами. Напротив восточных – «хонда» с тремя. У центрального выхода – четверо в «бзэмвухе». Отмечено и наблюдение за периметром. Наверняка все это только передовые посты, а где-нибудь поблизости дремлет бригада отморозков. Но меня не это беспокоит. Какого-то, извиняюсь за выражение, хера АТС начала замену кабеля на улице Кузахметова. А это значит, что при определенной сноровке враг может или контролировать проводную связь, или оборвать вообще ее в любой момент к едреной матери. Кроме того, на дворе стужа, а угля у нас осталось на три дня.
– Вопрос стоит так остро? – озаботился Бескутин. И опять стал по-рыбьи ловить пастью воздух, но на этот раз сдержал свербящий ноздри чих.
– Нет. Но завхоз профукал, не запас уголька на зиму, а теперь цены подскочили.
– Угля закупить под завязку! – хлопнул, пресекая возможные сомнения, Шрам ладонью. – А насчет Вензеля, то картинка складывается еще паплюжнее. По моим прикидкам, его братаны вписались даже в штат СИЗО, и стук про наши хитрости гремит капитальный. Но я никого не виню, – подчеркнул Сергей спецом для Холмогорова. – Пока зарплата будет куцей, вертухаи не устанут торговать собой на сторону. Тут надо ломать всю систему! Но прежде, чем мы перейдем к другим вопросам, я хотел бы поблагодарить нашего дорогого кента Праслова. Учитесь. Сидя в камере – усечь, что грозящая нам опасность гораздо круче, чем представляют остальные! Может, тебе, друг сердечный, на волю пора? Заслужил. – По суровой физиономии Шрама было не прочитать, всерьез он тему давит или хитрит.
– Не могу я вас в такой кипятковый час бросить. После победы тему перетрем, – важно ответил Праслов, прихлебывая из Шрамовой плошки чай. Хотя бдительный глаз засек бы, что руки-то мелко-мелко дрожат.
Судя по всплывшей ухмылке, ответ Сергею пришелся по душе:
– Уважаемый Праслов, вообще-то общак и так находится внутри «Углов». Но в чем я согласен, так в том, что охрану его надо усилить. Тебе и доверю. Подбери из блатных кого понадежней и сегодня же вечером переселяйся в новую хату. Будете с подельником по очереди над общаком бдить и чахнуть, как Кощеи. Пока минус на мажорный плюс не перекуется. А теперь за текущие дела. Что у нас с новогодними праздниками?
– Мы в каждую камеру по еловому венику заслали, – понуро отрапортовал Холмогоров. – А еще организовали праздничный концерт, правда, звезды нас послали подальше.
– Не след ерзать раньше срока. Снегурочку в своих рядах найдем на пять баллов, – забойно улыбнулся Шрам. – Есть у меня задумка шпану беспризорную под крыло взять. Так вот. Тридцать первого в актовом зале для шпаны устроим новогоднюю елку. Без балды – со Снегурочкой и Дедом Отморозом. И экскурсию малолеткам по хазам устроим, чтоб лучше врубались, что почем в этой жизни.
Адвокат выстрелил в платок картечь соплей, утерся и сочувственно подкинул:
– Отдохнули бы, Сергей Владимирович, все на ногах, на ногах, лица нет.
– Я вам такую тему двину. Еще в прошлом веке стоял под Приозерском острог. И назначили туда начальником бывшего жандарма, более злобного, чем медведь-шатун. И так допек начальник каторжан, что поднялись они и всю стражу перерезали. А в губернском УВД никто правды доискиваться не захотел. Взяли да отправили против каторжан полк солдат. Но не успели солдаты ружья нацелить, острог вдруг погрузился на дно Ильмень-озера. И доныне в озере можно углядеть бревенчатые стены и вертухайскую каланчу – вроде как отражением в воде все обернулось. И назвали в народе это проклятое место – Кипеш-град. Так вот об том моя притча, что отдыхать мы сможем, только когда нас так же, как Кипеш-град, никто достать не сможет!


* * *

Глянцевый Сергей Владимирович Шрамов на фоне березок, в заботливых руках ежик, на плече шустрая белка – был разорван на две половинки и брошен под ноги.
– Этот Берендей хочет стать депутатом?! – потянулся Тарзан за следующим плакатом. – Враг не пройдет! Мы его раньше достанем!
На следующем плакате глянцевый Сергей Владимирович Шрамов грудью заслонял от браконьеров играющую утром в лесу на поваленных стволах медведицу с медвежатами.
– Это были эскизы из серии «За экологию!», – простонал Денис Матвеевич и получил в зубы, чтоб не вякал, если не спрашивают.
Всякий черный пиар случался в жизни Дениса. Однажды, например, пришел такой головоломный заказ. В фирму по торговле люстрами устроился рекламщик, прежде пахавший на алюминиевом гиганте. И вот он затребовал, чтоб про фирму зачем-то все главные чиновники узнали. А ведь те ни человеческих газет не читают, ни «ящик» не смотрят. Но Денис выкрутился; устроил так, что люстровая фирма стала регулярно попадать в закрытую сводку налоговой полиции. Однако этот опыт вряд ли мог пригодиться Денису в нынешней ситуации.
Над головами компании работала радиоточка:
– …А сейчас, уважаемые радиослушатели, по многочисленным просьбам перед вами выступит кандидат в депутаты Сергей…
Тарзан метнул в приемник вместо бумеранга пепельницу и, конечно же, попал.
– А это что? – спросил Факир, держащий за шкирку пожилую воблу.
– Это черновик статьи, – даже в этом невыгодном положении сохраняя презрительную мину, сухо каркнула Юлия Борисовна.
– Куда статьи?
– В «Ветеран», – ответила Юлия Борисовна в манере «Для тупых повторяю – рация на бронепоезде».
– О чем статьи?
– О том, как Сергей Владимирович поддерживает малоимущих, – а вот здесь в голосе Юлии Борисовны вдруг зазвучала гордость. За такого правильного и положительного Сергея Владимировича, не чета некоторым.
– А ты знаешь, как он Виршевский нефтекомбинат подмял? Америкосов на куклу опрокинул, – заржал Факир, смахнул статью на пол и все так же за шкирку подвел Юлию Борисовну к следующему столу, хрустя по осколкам канцелярских примочек. – А это что?
– Сценарий интервью для телека.
– О чем базар?
– О том, как Сергей Владимирович заботится о беспризорниках.
– А ты знаешь, как он «Вторые Кресты» к ногтю прижал? Забашлял нефтеденежки и всех ментов скупил. А ты знаешь, на кой ему депутатство? Какой же урка на халяву неприкосновенности не захочет? – смахнул Факир на пол сценарий.
– Короче, Склифосовский, – оскалившийся Тарзан в кровоточащую рожу Дениса, – садись за стол и переписывай на меня твой «Правильный выбор», – Тарзану не давали покоя лавры сделавшего карьеру директора макаронно-пельменной фабрики Пятака. Он тоже решил предпринять кое-какие шаги в сторону роста своего социального статуса.
– Согласен, только больше не бейте, – совершенно не уперто кивнул Денис. – Давайте мирно сядем и напишем протокол собрания учредителей о переуступке. Говорите ваши паспортные данные.
– О'кей, – почему-то отступил на шаг Тарзан. – Я еще должен хорошо подумать. Мало ли, ты мне дохлого кота в мешке грузишь,
Денис Матвеевич утерся. На разгромленный офис было страшно смотреть. Столы дыбились матюком, стулья превратились в дрова для растопки камина. Книги по теории рекламы в дальнейшем лучше бы никому не показывать. Только на стене гордо реял пришпиленный кнопкой «Лист гнева».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32