Кричи на меня, если это поможет. Но прошу тебя, не стой словно раненый олень. Будто ты ждешь второй пули, которая положит конец несчастью! Ты должна знать, что это убивает меня.
— Как ее зовут?
— Какое это имеет значение? — махнул он рукой.
— Мне бы хотелось знать.
— Мариан, — хрипло произнес он. — Мариан Дэйэс.
Но он не всегда произносил ее имя так — выплевывая его, будто не в силах вытерпеть его вкус… Когда он занимался с ней сексом, он бормотал другие слова. Называл ее и любимой, и сладостной, и дорогой…
С тихим криком Джулия упала на пол. С быстротой молнии он оказался возле нее. Она увидела его руки, сильные, загорелые, способные ласкать. Мысленным взором она представила, как эти руки ласкают другую женщину…
— Джулия.., любимая!
— Нет, — закричала она, когда он попытался поднять ее. Но Бен взял ее на руки и отнес на софу, а сам сел рядом и баюкал, прижав к сердцу.
— Джулия, я люблю тебя. Что бы ты обо мне ни думала, прошу тебя, верь этому.
— Ее ты тоже любил? — Она с трудом протолкнула вопрос через саднящий комок в горле.
Бен покачал головой. У него дрожали губы, когда ему наконец удалось сказать:
— Нет. Ни одной минуты. Я никогда никого не любил, кроме тебя, Джулия.
— Но ты сделал ей ребенка. — И снова перед мысленным взором вспыхнули картины обнаженной интимности. Даже если он не любил Мариан Дэйэс, он сумел!..
Это случилось в его квартире, в постели, в которую он так упрямо не позволял лечь своей невесте? Или в дешевом мотеле на темной сельской дороге?
Ох, она больше не могла этого вынести!
— Отойди от меня. — Джулия пыталась высвободиться из объятий Бена и отодвинуться от него так далеко, насколько позволяла маленькая комната. — Я не хочу, чтобы ты касался меня… После того, как ты касался ее!
Бен вытер рукой лицо. Ей пришлось отвести от него взгляд. Усталость и печаль в глазах мужа показались ей опасно трогательными.
— Что ты хочешь от меня услышать? Я не святой. Ну, сделал ошибку. Ну, вел себя чертовски глупо. Все это правда. Но это, Джулия, не отменяет того факта, что у меня есть сын. — Он вздохнул. — И больше того: матери он не нужен.
— Что еще, Бен, ты собираешься мне сказать? Подавленность в его голосе наполнила ее дурным предчувствием.
— Она хочет, чтобы я взял его. Если я откажусь, она отдаст его на усыновление.
— Я тебе не верю! Какой матерью надо быть, чтобы пойти на это?
— Такой, муж которой не хочет принять ребенка от внебрачной связи.
Внебрачная связь? Милостивый Боже, этот ужас никогда не кончится? Джулия переживала такое смятение, какое раньше было ей незнакомо.
Она на мгновение прижала ладонь ко рту, чтобы не закричать.
— Так что ты ответил этому образцу женской добродетели? — спросила она, прибегая к сарказму как к спасению. Потому что только подпитывая ярость, она могла держать себя в руках. И Джулия лучше бы умерла, чем позволила бы ему увидеть, как больно он ранил ее.
— Ты и твоя мать появились раньше, чем я успел открыть рот.
— Что бы ты ей ответил, если бы мы не прервали ваш разговор?
— Ты знаешь ответ, Джулия. Конечно, я возьму его.
Так вот он, смертельный удар милосердия.
Меньше чем в двадцати шагах две сотни гостей ждали, когда появятся невеста и жених и примут участие в финальной сцене свадебной церемонии. Она должна лучиться счастьем. Бросить через плечо букет невесты. С обожанием смотреть на жениха. И уехать с ним, твердо веря в счастье.
Ведь каждая невеста имеет право ожидать, что именно ради счастья она выходит замуж.
И вместо этого ее муж раздавил все мечты и оставил ей на выбор лишь два решения: или сказать «черт с тобой» и смириться с его поступком, или заполнять документы на развод.
Нет, не на развод. Сначала должны быть осуществлены брачные отношения. Потом может появиться необходимость в разводе. В их случае будет легкое и быстрое аннулирование брака.
Брак будет окончен раньше, чем по-настоящему начался.
— Ты хоть подумал, что это значит для нас? — с горечью спросила она, — И как это повлияет па наш брак?
— Я только об этом и думаю, Джулия.
— Ох, в этом я сомневаюсь! Ты умудрился заранее принять ответственность за ребенка, даже не будучи уверенным, что он твой. Ты умудрился завершить день нашей свадьбы полным провалом. Ты предал меня и все наши мечты! Но ни разу тебе не пришло в голову спросить меня, что делать дальше. Слово «мы» ни разу не прозвучало в нашем разговоре.
— Правильно. Вот теперь я спрашиваю: что бы ты хотела, чтобы я сделал? Отправил Мариан решать свои проблемы в другом месте?
— Если бы я попросила, ты бы так сделал?
— Нет, — спокойно произнес он. — Я, Джулия, не так скроен. Я не ухожу от неприятностей и не поворачиваюсь спиной к беспомощным детям.
Думал, ты лучше меня знаешь.
— Я тоже так думала, — вздохнула она. — Очевидно, ошибалась. Я не считала тебя таким мужчиной, который позволяет себе иметь связь с замужней женщиной.
— В то время я не знал, что она замужем.
— Но тебе хватило знаний, чтобы спать с ней.
Чтобы сделать ребенка.
— Виноват по обоим пунктам. — Он устало вздохнул. — Иногда у мужчины мозги бывают ниже пояса. Особенно если женщина решает поиграть с ним.
— Я тоже играла с тобой. — Слезы, которые она долго сдерживала, хлынули ручьем. — Практически я становилась на колени и просила тебя заняться со мной любовью. Конечно, у меня не могло быть твоего накопленного годами пламенного опыта, но я знала, что детей не в капусте находят. Я читала книги, смотрела фильмы, в которых мужчина и женщина занимаются любовью.
Я знала, что для этого должно быть соответствующее настроение. И делала все, чтобы у тебя было соответствующее настроение. Но ты каким-то образом ухитрялся удерживать мозги на месте. Она кинула взгляд на пояс его брюк. — Почему мне не удалось то, что удалось ей?
— Потому что я люблю тебя, — сказал он. — Ты сейчас узнала обо мне нечто новое. И если это тебя так разочаровало, если ты не хочешь дать нашему браку шанс выжить, уходи. Я так сильно люблю тебя, что позволю тебе уйти.
— Но не так сильно, чтобы предпочесть меня ребенку другой женщины! — Ох, как она ненавидела себя за эти слова! Примитивный эгоизм: наказывать невинного младенца за грехи его отца!
И она ненавидела Бена за то, что он разбудил худшее в ней. Джулия и не подозревала, что может быть такой мелкой, такой ограниченной.
— И я все еще был бы тебе нужен, если бы отказался от ребенка?
— Не знаю. У меня вообще нет уверенности, что я тебя знаю. Ты не тот мужчина, в которого я влюбилась.
— Нет, Джулия, тот. Просто я не совершенство.
И если ты думала, что брак со мной — это бесконечная постель, устланная розами…
— Не думала! — Джулия разозлилась оттого, что он заставил ее защищаться. — Я не ребенок. В каждом браке бывают болезненные этапы. Но я не ожидала, что нам придется бороться за выживание брака через несколько часов после обмена брачными обетами. Когда я давала обет любить тебя и в хорошие и в плохие дни, я.., никогда не думала…
Рыдания душили ее, и она замолчала.
— И я не ожидал, — мягко проговорил он. — И признаю, что сейчас мне очень плохо. Возможно, с моей стороны несправедливо просить тебя дать шанс выжить нашему браку. Следующий шаг твой. Хочешь, я пойду и объявлю гостям, что они могут ехать домой, потому что мы решили на этом закончить? Или ты будешь стоять рядом со мной и дашь нам шанс доказать всем недоброжелателям, выстроившимся за спиной твоих родителей, что мы готовы принять вызов, который жизнь бросила нам?
Бен использовал запрещенный прием — упомянул о родителях. Ведь гордость никогда не позволит ей признать их правоту. А они говорили дочери, что нельзя выходить замуж за человека, которого она знает меньше шести месяцев. Что такой поступок грозит катастрофой.
Но хватит ли у нее гордости, чтобы сохранить их брак на плаву? Ей придется вынести все, что свалилось па нее. Ох, если бы она заглянула в свое сердце, то увидела бы, что все еще любит его. Но что пользы от любви, когда нет доверия!
А как она может теперь доверять мужу?
Будто ей мало было огорчений! А тут еще за ее спиной снова распахнулась дверь, и в комнату ввалился мужчина. По его воинственному виду она предположила, что это муж Мариан Дэйэс.
— Сколько нам торчать здесь, Каррерас! рявкнул он. — Прими решение. Ты берешь парня или нет?
Бледная, с вытянутым лицом, Мариан стояла за его спиной с крохотным свертком в руках. Даже у Джулии набежали слезы сочувствия, хотя ей и своей беды хватало. Она пожалела женщину, которой приходится переживать такое: выбирать между ребенком и жестоким мужчиной. Как этот изверг может требовать, чтобы его жена отказалась от сына?
— Я возьму ребенка, — сказал Бен. Мариан вздохнула, подошла к бывшему любовнику и вручила ему сверток.
Для Джулии оказалось почти невыносимым наблюдать, как Бен смотрит на младенца, осторожно откинув край одеяла, закрывавшего лицо малютки. Она услышала, как у него замерло дыхание, увидела ошеломленное выражение в глазах. Даже если она и была его первой любовью, то теперь уже явно не единственной. Во взгляде, которым он смотрел на крохотное личико, светились и признание, и удивление, и первобытная решимость защищать свое чадо, которую испытывают только родители. А Джулия надеялась, что к нему придут эти переживания, когда он будет держать на руках ИХ первого ребенка.
Кто-то тронул ее за плечо. Джулия повернулась и увидела бабушку, смотревшую на нее с состраданием. Губы Джулии задрожали, и она обняла мудрую женщину.
— Амма, скажи, что делать. Пожалуйста!
— Ангел мой, не мое дело давать советы. Тебе надо принять трудное решение. И похоже, только первое из многих. Но что бы ты ни решила, Бен твой муж. Прошу тебя, не забывай об этом.
— Это несправедливо! — всхлипнула Джулия.
— Нет, справедливо.
— Я так обижена. — Она прижала к груди ладонь. — Как он мог так безжалостно разбить мне сердце?
— И его сердце разбито. Ты только посмотри на него, Джулия, и тотчас увидишь.
Она стрельнула взглядом в его сторону, надеясь, что муж не заметит. Но оказалось — он не спускает с нее глаз. Мольба в голубых глазах могла бы растопить и камень.
Джулия смутно осознала, что Мариан Дэйэс и ее муж ушли. Когда открылись двери в бальный зал, донеслись взрывы музыки. Бабушка подталкивала ее вперед. А все внимание Джулии сосредоточилось на мужчине, за которого она вышла замуж. Он притягивал ее, словно магнит.
До самой последней минуты Джулия надеялась на чудо. Кто-то отодвинет занавеси и закричит: «Эй, это большая ошибка. Бен не отец ребенка. А вы возвращайтесь на свою свадьбу, к очаровательной жизни, которую вы планировали. Ребенок не ваша проблема».
Бен бережно держал малыша на ладонях.
Джулия наконец совладала с собой и заглянула под одеяло. Сердце екнуло и упало. Последняя надежда, что, может быть, это не сын Бена, мгновенно испарилась. Она увидела точную миниатюрную копию мужа.
Оцепенев, она разглядывала густые черные волосы, оливковую кожу и блестящие голубые глаза. Пришлось признать неизбежное. Только Бен мог быть отцом ЭТОГО ребенка.
— Джулия, папа теряет терпение, — услышала она восклицание матери, стоявшей на пороге. — И откровенно говоря, я в ужасе от твоего поведения. — (Фелисити запротестовала, что-то пробормотав.) — Нет, Мать Монтгомери, я не хочу больше оставлять все как есть! Уверена, даже ты не сможешь этого отрицать. Как мать невесты я имею право знать, почему Джулия и этот мужчина, за которого она вышла замуж, предпочли бросить гостей, которые пришли на их свадьбу.
— Боюсь, что твоя мать права, — вздохнула Фелисити.
Джулия подняла глаза и снова встретилась со взглядом Бела, полным страдания.
— Да, — сказала она. — Амма, ты останешься здесь с… Останешься ли ты здесь, пока мы вернемся?
— Конечно. Бен, дай мне малыша.
— Ма…лы…ша? — Гневное восклицание перешло в потрясенный шепот. При других обстоятельствах Джулия оценила бы комичность ситуации. Но сейчас она только поблагодарила судьбу.
Хорошо, что в книге светского этикета Стефании Монтгомери сохранение внешних приличий ценилось превыше всего.
— Правильно, мама, — проговорила Джулия, подобрала шлейф платья и проплыла к двери со всем достоинством, какое сумела собрать. — А что еще ты ожидала найти в этом одеяле? Протухшую индейку?
Бен не помнил, как он и Джулия пережили следующий час. Даже для стороннего наблюдателя не осталось бы незамеченным, что между счастливыми молодоженами произошло нечто из ряда вон выходящее.
Невеста явно не желала смотреть на жениха и бросила букет, словно гранату в окопы врага.
Улыбка, растягивающая губы матери, скорее напоминала предсмертную гримасу, а выражение лица отца могло бы остановить движение на оживленной улице.
Конечно, планы на медовый месяц пришлось изменить. Вместо того, чтобы, переодевшись, ехать прямо в аэропорт, Бен и Джулия влезли в машину в свадебных нарядах и попросили водителя подвезти их к черному ходу кантри-клуба.
Там их ждала Фелисити с ребенком. Они тайком забрали малыша. К счастью, затемненные окна лимузина скрывали люльку, подвешенную над одним из задних сидений. Машина миновала подъездную дорожку кантри-клуба и направилась на юг, в Уайт-Рок.
Когда они выехали из города, Бен заговорил.
Но один взгляд на Джулию — и слова показались ему ненужными. Жена сидела будто высеченная из камня, не видя и не слыша, что происходило вокруг. В особенности ей не хотелось видеть мужчину и ребенка, разделявших с ней заднее сиденье.
Когда им оставалось несколько минут до места назначения, Бен еще раз сделал попытку пробиться к ней:
— Джулия, я люблю тебя, ты мне нужна. Пожалуйста, постарайся помнить об этом. Каким бы плохим наше положение ни казалось, если ты будешь верить в меня, в мою любовь, мы сможем победить.
— Ребенок плачет, — отрезала она.
Потрясенный, он заглянул в люльку. Младенец беспокойно шевелился. Потом послышалось попискивание. Оно больше походило на мяуканье котенка, чем на человеческий голос. Хотел бы он знать, что надо делать! Он никогда не интересовался младенцами и слышал только, что они требуют постоянного внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16