Трог-доны вешали на елку все новые игрушки, и это навеяло воспоминания о детстве Блэр, о тех далеких, навсегда ушедших временах. Нет, Лютер не принадлежал к разряду склонных к ностальгии личностей. «Ты живешь сегодня, не завтра и, уж определенно, не вчера», — едва не произнес он вслух. И сентиментальные воспоминания о прошлом тут же были вытеснены мыслями о суете, беготне по магазинам, напрасно потраченных деньгах. Лютер гордился решением сбежать от этого Рождества.
А брюки стали свободнее. На целый размер, если не больше. Придется носить подтяжки.
Мимо него пронесся неведомо куда велосипед. Потом вдруг резко затормозил.
— Привет, мистер Крэнк.
Это был Спайк Фромейер — он торопился домой после тайной встречи с подобными ему юнцами. Мальчишка спал меньше отца, среди соседей ходили слухи о сомнительных ночных похождениях Спайка. Мальчик он был в целом неплохой, даже симпатичный, но неуправляемый.
— Привет, Спайк, — поздоровался Лютер. — Почему гуляешь так поздно?
— Просто надо было проверить кое-что, — ответил мальчишка с таким видом, точно его официально назначили ночным сторожем.
— Что именно, Спайк?
— Папа попросил съездить на Стэнтон-стрит, посмотреть, сколько там выставлено Рудольфов.
— И сколько же? — спросил Лютер, притворяясь, что это его чрезвычайно интересует.
— Ни одного! Мы снова их переплюнули.
«Да, какой триумф Фромейера, — подумал Лютер. — Боже, до чего все это глупо!»
— А вы-то свой ставить собираетесь или нет, мистер Крэнк?
— Нет, не собираюсь, Спайк. Мы в этом году на Рождество уезжаем.
— Честно говоря, такого от вас не ожидал.
— У нас свободная страна, Спайк. И каждый волен поступать, как ему заблагорассудится.
— Но ведь до Рождества-то вы не уедете, — сказал Спайк.
— Что?
— Я слышал, вы уезжаете в полдень. Так что времени у вас полно, вполне успеете установить снеговика. И тогда мы снова сможем выиграть приз.
Лютер на секунду умолк и в очередной раз поразился скорости, с которой подробности частной жизни отдельного человека становятся известны всей округе.
— Частые победы развращают, Спайк, — мудро заметил он. — Пусть на этот раз приз выиграет другая улица.
— Ну, не знаю.
— Давай двигай домой.
Мальчик отъехал, потом обернулся и бросил:
— До встречи, мистер Крэнк.
Отец Спайка, как оказалось, сидел в засаде, он выскочил из укромного места, когда Лютер приблизился к его дому.
— Добрый вечер, Лютер, — сказал Вик и сделал вид, что оказался здесь совершенно случайно. Просто стоял, прислонившись спиной к почтовому ящику на въезде во двор.
— Добрый вечер, Вик, — ответил Лютер и едва не остановился. Но в последний миг решил этого не делать. Обошел Фромейера и двинулся дальше. Тот пошел следом.
— Как там Блэр?
— Все хорошо, Вик, спасибо. Как твои ребятишки?
— В предвкушении праздника. Знаешь, все же Рождество — лучшее время в году. Согласен со мной, Лютер? — Фромейер прибавил шагу и поравнялся с ним. Теперь они шли по улице бок о бок.
— Да, что верно, то верно. И все чудесно, вот только по Блэр скучаю. Без нее Рождество совсем не то.
— Ясное дело.
Они остановились перед домом Бекеров. И недолго понаблюдали за тем, как бедняга Нед балансирует на верхней ступеньке стремянки, безуспешно пытаясь укрепить огромную звезду на верхушке елки. Жена стояла внизу и активно помогала советами, но при этом и не думала придержать стремянку. Теща наблюдала за действом, отступив на несколько шагов. Новой драмы здесь не миновать, подумал Лютер.
— Есть в Рождестве кое-какие моменты, без которых я прекрасно могу обойтись, — сказал Лютер.
— Так ты что, и вправду сбегаешь?
— Ты правильно понял меня, Вик. И спасибо за поддержку.
— И все же, мне кажется, нехорошо все это.
— Но ведь не тебе решать, верно, Вик?
— Нет, не мне.
— Спокойной ночи, Вик, — сказал Лютер. И оставил собеседника у дома Бекеров наблюдать за дальнейшим развитием событий.
Глава 6
Заседание Комитета по созданию приюта для женщин, подвергшихся насилию в семье, закончилось для Норы плохо. А началось все, когда Клаудия, ее, мягко говоря, не слишком близкая подруга, неожиданно выпалила:
— Так, значит, Нора, никакого кануна Рождества в этом году?
Из восьми присутствовавших дам, включая саму Нору, до сих пор лишь пятеро удостаивались чести быть приглашенными к ней на рождественскую вечеринку. Троих не звали ни разу, и они, отчаявшись найти лазейку, сразу же насторожились.
«Вот соплячка чертова», — подумала Нора, но все же умудрилась выдать ответ:
— Боюсь, что нет. Едем в отпуск. — И еще ей хотелось добавить: «А если в даже не уезжали, Клаудия, дорогая, тебе приглашение все равно не светило».
— Слышала, вы отправляетесь в круиз, — вставила Джейн, тоже из троицы отверженных.
— Да. Уезжаем прямо в день Рождества.
— Так, выходит, вы полностью игнорируете все рождественские праздники? — спросила Бет, еще одна шапочная знакомая, которую приглашали лишь потому, что фирма мужа имела деловые связи с «Уайли и Бек».
— Да, полностью, — несколько агрессивно ответила Нора.
— Что ж, неплохой способ сэкономить деньги, — заметила Лайла, самая мерзкая особа из троицы. И с особым нажимом произнесла при этом слово «деньги», как бы намекая, что, видимо, с этим в семье Крэнк возникли проблемы.
Нора покраснела. Муж Лайлы был педиатром. И Лютер точно знал, что они по уши в долгах — большой дом, дорогие автомобили, загородные клубы. Зарабатывают много, а тратят еще больше.
А кстати, где же был сам Лютер в этот критический момент? Почему именно Нора должна принимать на себя все удары? Почему должна находиться на передовой, в то время как сам он отсиживался у себя в конторе и общался исключительно с теми людьми, которые или работают на него, или просто его боятся? Эдакий клуб для добрых старых парней, этот «Уайли и Бек», шайка строгих и хитрых бухгалтеров, которые, возможно, испытывают сейчас Лютера на вшивость. За то, что осмелился пренебречь Рождеством, желая сэкономить несколько лишних баксов. И если подобное пренебрежение станет традицией, что ж, это вполне в духе бухгалтерской профессии.
И Нора вновь с завистью и укором подумала о том, что Лютер скрывается на работе и даже, возможно, изображает героя.
Подготовкой к Рождеству занимаются женщины, а не мужчины. Именно они делают покупки, украшают дом, готовят, составляют списки гостей и рассылают поздравительные открытки. Тогда почему именно Лютер затеял бегство от Рождества? Ведь от него не так уж много и требовалось.
Нора вся кипела, но старалась не показывать этого. Ни к чему затевать склоку с так называемыми подругами, тем более на заседании Комитета по созданию приюта для женщин, подвергшихся насилию в семье.
Тут кто-то напомнил о перерыве, и Нора первая вылетела из комнаты. Она кипела и по дороге домой. Ее преследовали неприятные мысли о Лайле и ее ехидном замечании о деньгах. Еще больше злилась она, размышляя о Лютере и его эгоизме. Она уже начала подумывать о том, что, пожалуй, стоит назло ему украсить дом. Раздобыть и нарядить елку можно часа за два. И еще не поздно пригласить на вечеринку. Фромейер будет просто счастлив, если она попросит помочь установить снеговика. Потом накупить подарков, открыток, разослать их, и можно отправляться в круиз со спокойной совестью.
Она свернула на Хемлок-стрит, и первое, что бросилось в глаза, — это их дом. Единственный, на крыше которого не было снеговика. Что ж, это на совести Лютера. Их симпатичный двухэтажный дом красного кирпича выглядел так, словно они, Крэнки, какие-нибудь индуисты или буддисты и не верят в Христа и Рождество.
Нора стояла в гостиной и смотрела на то место, где всегда возвышалась нарядная, сверкающая огнями елка. Впервые за все время собственный дом вдруг показался Норе пустым, холодным и неуютным. Прикусив губу, она решительно направилась к телефону. Но оказалось, что Лютер вышел куда-то перекусить. Среди изъятой из почтового ящика корреспонденции между двумя конвертами с поздравительными открытками она вдруг увидела то, при виде чего сердце у нее замерло. Письмо авиапочтой, из Перу. Испанские слова на штампах и марках.
Нора уселась в кресло и вскрыла конверт. Две странички, исписанные таким знакомым и прелестным почерком. Каждое слово Блэр было для нее драгоценно.
Время в перуанской глуши она проводит просто замечательно. Нет ничего лучше, чем жить в индейском племени, история которого насчитывает семь тысяч лет. Да, конечно, согласно нашим представлениям, они жутко бедны, зато здоровы и счастливы. Дети поначалу сторонились ее, но теперь привыкли, просто не отходят и хотят учиться. Еще несколько фраз о совершенно чудесных перуанских ребятишках.
Живет она в травяной хижине вместе со Стейси, новой подружкой из штата Юта. Поблизости живут еще двое добровольцев из Корпуса мира. Сотрудники корпуса организовали здесь небольшую школу еще четыре года назад. Словом, она жива-здорова, кормят прекрасно, никаких опасных болезней и агрессивных диких животных здесь не наблюдается, а работа — необыкновенно интересная.
В последнем абзаце Нора нашла поддержку, в которой так отчаянно нуждалась сейчас. Блэр писала:
"Знаю, вам будет трудно без меня на Рождество, но, пожалуйста, не грустите. Здешние дети ничего не знают о Рождестве. Они вообще так мало имеют и столь немногого хотят, что я постоянно испытываю чувство вины — из-за бездумного и бессмысленного материализма нашей культуры. Здесь нет ни календарей, ни часов, так что сомневаюсь, что узнаю, когда наступит и кончится это самое Рождество.
И потом, мы в будущем году встретим его вместе, ведь правда, мамочка?"
«Умница девочка», — подумала Нора. Перечитала письмо еще раз и преисполнилась чувством гордости не только потому, что вырастила такую мудрую и добрую дочь, но и по той причине, что сама решила пренебречь в этом году бездумным и бессмысленным материализмом западной культуры.
Она позвонила Лютеру и прочитала ему письмо по телефону.
* * *
В понедельник вечером они отправились на гулянья! Нельзя сказать, что торговый центр был любимым местом Лютера. Но он чувствовал: жену нужно куда-то вывести. Сначала они пообедали в пабе, потом двинулись сквозь толпу людей дальше, к кинотеатру, где шла какая-то романтическая комедия с участием звезд. Восемь баксов за билет, и Лютер знал, что ему предстоит проскучать целых два часа, следя за тем, как высокооплачиваемые клоуны, силясь рассмешить публику, следуют примитивным перипетиям скудоумного сюжета. Но Нора очень любила кино, и он охотно пошел ради нее на эту жертву. Как ни странно, в зале было пусто, и Лютер неожиданно понял, что все остальные посетители торгового центра занимаются покупками. Он поуютнее устроился в кресле с пакетиком попкорна и вскоре заснул.
А проснулся от толчка в ребро.
— Перестань храпеть, — прошипела Нора.
— Да кто услышит? В зале почти пусто.
— Замолчи, Лютер!
Он попытался смотреть фильм, но хватило его минут на пять.
— Сейчас вернусь, — шепнул он жене и вышел.
Нет уж, лучше толкаться среди людей и терпеть, когда тебе наступают на ноги, чем смотреть такую муть.
Он поднялся по эскалатору на самый верхний этаж и, стоя у перил, наблюдал за хаосом, царившим внизу. В центре на троне восседал. Санта-Клаус, кругом змеились очереди. Двигались они очень медленно. На катке под музыку из динамиков катались и танцевали ребятишки в костюмах эльфов. Лютер присмотрелся: они носились вокруг странного существа, которое оказалось надувным оленем. Родители наблюдали за действом через объективы своих видеокамер. Усталые покупатели тащили сумки и пакеты, катили тележки, сталкивались, ссорились с детьми, пытаясь призвать их к порядку.
Лютер ощутил прилив гордости.
По ту сторону галереи он заметил вход в отдел спортивных товаров. Спустился, приблизился к витрине и увидел, что и там собралась толпа, а кассиров определенно не хватает. Однако Лютер все же протиснулся в магазин. В отделе аксессуаров для подводного плавания выбор был невелик. Что ж, неудивительно, ведь сейчас декабрь. Все купальные костюмы были от фирмы «Спидо», какие-то жутко узенькие, рассчитанные, видимо, исключительно на олимпийских чемпионов по плаванию в возрасте до двадцати лет. Не купальники и плавки, а недоразумение какое-то. Даже дотронуться страшно. Лютер взял каталог и поспешил к выходу.
Уже выходя, услышал отголоски скандала, разгоревшегося у кассы. От какого-то товара оторвалась бирка с ценником. Полный идиотизм!..
Он купил себе стаканчик обезжиренного йогурта и стал убивать время, расхаживая вдоль верхней галереи и с улыбкой превосходства наблюдая за заблудшими душами, пробивавшими путь к кассам, чтобы расстаться с деньгами. Потом остановился и долго рассматривал постер с роскошной молодой штучкой в бикини из ленточек, демонстрирующей безупречный загар. Она приглашала его заглянуть в салон под названием «Вечный загар». Опасливо, точно подросток, озираясь по сторонам, Лютер шмыгнул в салон, где за чтением журнала коротала время Дейзи. Стоило ей увидеть посетителя, как на темном лице возникла вымученная улыбка, от которой по лбу и в уголках глаз тотчас разбежалась целая паутина морщинок. Зубы отбелены, волосы высветлены. Несколько секунд Лютер пытался представить, как выглядела несчастная до всех этих процедур.
Неудивительно, что Дейзи тут же сообщила: сейчас — самое подходящее время для приобретения пакета услуг. Специальное рождественское предложение: двенадцать сеансов всего за шестьдесят долларов. Один сеанс в день, первый длится пятнадцать минут, затем время процедуры постепенно увеличивается до двадцати пяти. В результате Лютер приобретет самый шикарный на свете загар и будет готов жариться под карибским солнцем сколь угодно долго.
Он прошел за Дейзи к длинному ряду кабинок. Узенькие конурки, в каждой всего один предмет — нечто подобное кокону, и больше ничего. Дейзи тут же поспешила сообщить, что это самое современное оборудование, специальные «Загар-матрасы FX-2000» из Швеции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18