Перед домом Крэнков остановился фургон доставки. Из кабины выпрыгнул Батч с коробкой. И едва успел подойти к двери, как Лютер уже распахнул ее перед ним.
— Веселого Рождества, — довольно неприветливо буркнул Батч и швырнул коробку едва ли не Лютеру в лицо.
Неделей раньше Батч уже что-то доставлял им с почты и довольно долго топтался на пороге в ожидании, что его отблагодарят за целый год безупречной службы. Лютер объяснил ему, что в этом году Рождество они не справляют. «Видишь, ни елки у нас нет, ни игрушек, ни лампочек, Батч. Ни подарков. Ни подсветки у дома. Ни снеговика на крыше. Просто пропускаем этот год, Батч. Ни календарей от полиции, ни фруктовых тортов от пожарной охраны. Ровным счетом ничего, Батч».
Батч ушел несолоно хлебавши.
В коробке находился заказанный по почте пляжный наряд под названием «Бока-Бич». Лютер напал на рекламу фирмы в Интернете. Он отнес посылку в спальню, запер дверь и примерил комплект, состоявший из гавайской рубашки с коротким рукавом и шортов. Расцветка была вызывающая, но наряд очень шел похудевшему и загоревшему Лютеру.
— Что у тебя там, Лютер? — забарабанила в дверь Нора.
Сочетание ярко-желтых и аквамариновых цветов, изображение — жизнь подводного морского царства. На голубом фоне плавали большие толстые рыбы с пузырьками воздуха, которые вырывались из их ненатурально широко разинутых ртов. Да, довольно эксцентрично. И немного глупо.
Лютер решил, что непременно полюбит этот наряд. И с гордостью будет носить его у бассейна на «Принцессе острова». Он распахнул дверь. Нора тихо ахнула и прижала ладонь ко рту. Лютер не спеша прошествовал через холл, коричневые от загара ноги приятно контрастировали с ковром цвета хаки. Затем он прошел в гостиную, где специально остановился у окна. Пусть вся Хемлок-стрит видит.
— Ты не будешь это носить! — взвизгнула за спиной Нора.
— Еще как буду!
— Тогда я никуда не еду.
— Поедешь как миленькая.
— Это просто ужас какой-то!
— Ты просто завидуешь, что у тебя нет такого костюма.
— Слава Богу, что нет.
Лютер обнял жену, и они с громким смехом закружились в танце. Нора хохотала так, что на глаза выступили слезы. Ее муж, всегда такой работящий и скромный, всегда так скучно и непритязательно одетый в «Уайли и Бек», теперь лез из кожи вон, чтобы походить на пляжного бездельника. И получалось это у него из рук вон плохо.
Зазвонил телефон.
Позже Лютер вспоминал, что перестали танцевать и смеяться они с Норой уже на втором звонке. Застыли посреди комнаты и уставились на телефон. Он продолжал звонить, и Лютер сделал несколько шагов, чтобы снять трубку. Все в доме вдруг замерло и стало напоминать кадры замедленной съемки. Так Лютеру, во всяком случае, казалось позже.
— Алло, — сказал он в трубку. По некой непонятной причине она показалась тяжелее, чем обычно.
— Это я, пап!
Лютер удивился, но удивление быстро прошло. Поразился, услышав голос Блэр, а потом сообразил, что ничего странного в этом нет. Очевидно, дочь смогла добраться до телефона и сейчас звонит родителям, желая поздравить с Рождеством. Ведь должны же быть в Перу телефоны.
Голос Блэр звучал громко и отчетливо. Лютер с трудом представлял себе картину: его любимая дочь сидит на пеньке где-нибудь в джунглях и говорит с ним по портативному спутниковому телефону.
— Блэр, — сказал он.
Нора тут же подскочила к нему.
Следующим словом, потрясшим Лютера, было «Майами». Блэр говорила что-то до него и после, но зациклился он именно на «Майами». И почувствовал, как почва уходит из-под ног. Он шел ко дну, и все вокруг стало призрачным и нереальным.
— Где ты, дорогая? — спросил он.
Несколько слов, потом снова прозвучало это «Майами».
— Ты в Майами? — неестественно высоким голосом переспросил Лютер.
Нора тихо ахнула и придвинулась еще ближе. Расширенные, возбужденные глаза жены теперь были всего в нескольких дюймах от его лица.
Потом он слушал. И повторял:
— Ты в Майами, приезжаешь домой на Рождество. Но это же здорово, Блэр!
У Норы лицо от удивления вытянулось так, что Лютер подумал: такой свою жену он еще никогда не видел.
Он послушал еще, потом спросил:
— Кто? Энрике? — И прокричал уже совершенно диким голосом: — Твой жених! Какой еще жених?..
Сколь ни странно, но Норе все же удалось сохранить некоторое самообладание. И она нажала кнопку, включив микрофон. Голос Блэр зазвучал уже на всю комнату:
— Он врач, перуанец. Мы познакомились, как только я приехала, и он такой чудесный, такой замечательный человек, папа! Это любовь с первого взгляда, уже через неделю мы решили пожениться. Он никогда не был в Штатах, представляешь? И ему все нравится! Я рассказывала ему, как мы в Америке справляем Рождество: елка, игрушки, лампочки, снеговик на крыше, потом рождественский обед и все прочее. А снег идет, пап? Энрике никогда не видел снега, белого Рождества!..
— Нет, милая, еще не пошел. Погоди, тут мама рвет из рук трубку.
Лютер протянул трубку Норе. Та вцепилась в нее, хотя при включенном микрофоне это было вовсе не обязательно.
— Блэр? Где ты, дорогая? — воскликнула Нора, пытаясь вложит в вопрос весь энтузиазм, на какой она была способна.
— В аэропорту Майами, мамочка. И наш борт прибывает в шесть часов три минуты. Мам, тебе обязательно понравится Энрике, он такой милый, такой красавчик, что ты упадешь! Мы влюблены друг в друга просто безумно! И уже планируем свадьбу. Возможно, этим летом, ты как считаешь?
— Ну, там посмотрим.
Лютер рухнул на диван, сраженный новостями наповал.
Блэр же продолжала:
— Я рассказывала ему о Рождестве на Хемлок-стрит, о ребятишках, о том, как они радуются и играют, о снеговиках, о грандиозных приемах, которые мы закатываем дома. У тебя все готово к рождественскому обеду, а, мамочка?
Лютер тихо застонал, и тут Нора допустила первую свою ошибку. Впрочем, винить ее было сложно, паника мешала рассуждать здраво. Позже Лютер справедливо упрекал ее в том, что она не сказала, хотя должна была сразу заявить примерно следующее: «Нет, милая, в этом году никакой вечеринки мы не устраиваем».
Ошеломленная свалившимися на нее новостями Нора вымолвила:
— Ну конечно, готово.
Лютер издал еще один стон. Нора покосилась на него: отпускник-бездельник в нелепом ярком костюме лежал на диване, точно пулей сраженный. Да она сама бы пристрелила его на месте, будь у нее такая возможность.
Блэр ликовала:
— О, замечательно! Энрике всегда мечтал отпраздновать Рождество в Штатах! Ведь я столько рассказывала ему об этом чудесном празднике. Настоящий сюрприз, верно, мамуля?
— Да, дорогая, действительно сюрприз. Я очень, очень рада, — умудрилась выдавить Нора, причем это получилось у нее довольно убедительно.
— Только никаких подарков, мам, ладно? Пожалуйста, обещай, что не будет подарков. Я собиралась сделать вам сюрприз, просто приехать домой без предупреждения. И не хочу, чтобы вы с папой в последний момент носились по магазинам в поисках подарков. Обещаешь?
— Обещаю.
— Вот и славно. Жду не дождусь, когда буду дома.
«Но ты же там и месяца не пробыла!» — хотелось сказать Лютеру.
— Мы ведь не доставим вам беспокойства, мамочка?
Словно Лютер с Норой могли ответить на этот вопрос утвердительно. Словно у них был выбор. Не могли же они сказать родной дочери: «Нет, Блэр, в этом году домой на Рождество тебе нельзя. Так что разворачивайся, дорогая, и лети обратно, в свои перуанские джунгли».
— Ладно, мне пора. Сейчас у нас рейс до Атланты, там пересадка, и домой. Можете нас встретить?
— Ну конечно, милая, — ответила Нора. — Без проблем. Так ты говоришь, он врач?
— Да, мама. И он такой замечательный!
* * *
Лютер сидел на самом краешке дивана, закрыв лицо руками, точно плакал. Нора стояла в центре комнаты, зажав в руке телефонную трубку, стояла и смотрела на мужа, точно решая, стоит ли запустить в него этой самой трубкой или нет.
И, подумав хорошенько, решила, что все же не стоит.
И вот наконец Лютер отнял ладони от лица и выдавил:
— Который час?
— Одиннадцать пятнадцать. Двадцать четвертое декабря.
В комнате воцарилась напряженная тишина, затем Лютер задал второй вопрос:
— Зачем тебе понадобилось говорить ей, что вечеринка у нас будет?
— Потому, что она у нас будет.
— О...
— Не знаю, кто там с ней приезжает й что они там едят, но вечеринка состоится.
— Но я далеко не уверен, что...
— Не начинай, Лютер. Это была твоя совершенно дурацкая идея.
— Еще вчера ты не считала ее дурацкой.
— Да, а сегодня ты выглядишь полным идиотом. Так что праздничный обед у нас будет, мистер Пляжный Модник, и мы поставим елку с лампочками и игрушками, и ты поднимешь свою тощую загорелую задницу на крышу и установишь там снеговика.
— Нет, только не это!
— Да!
Еще одна томительная пауза, и в тишине Лютер вдруг услышал, как на кухне громко тикают часы. Или то было биение его измученного сердца? Потом он опустил глаза и увидел свои пестрые шорты. Всего несколько минут назад он надевал их, предвкушая волшебное, путешествие в рай.
Нора наконец положила телефонную трубку и отправилась на кухню. Захлопала там дверцами, загремела посудой.
Лютер же продолжал разглядывать цветастые шорты. Теперь от одного их вида ему становилось тошно. Псу под хвост пошли круиз, пляжи, острова, теплые воды и обильная кормежка на протяжении двадцати четырех часов в сутки!
Неужели один телефонный звонок способен изменить все?
Глава 13
Лютер медленно поплелся на кухню, где его жена сидела за столом и составляла списки.
— Нам надо поговорить! — взмолился он.
— О чем говорить, Лютер? — рявкнула Нора.
— Давай скажем ей правду.
— Еще одна совершенно идиотская идея!
— Но правда всегда лучше.
Она перестала писать, подняла на него горящие гневом глаза:
— Это и есть вся правда, Лютер. У нас осталось всего семь часов, чтобы подготовиться к празднику.
— Неужели Блэр не могла раньше позвонить?
— Нет. Потому что она знала, была уверена: дома ее ждут елка, подарки, праздничный обед. Как всегда. Да кому в голову придет, что двое пожилых людей могли сбрендить, отказаться от Рождества и отправиться в круиз?
— Может, все же поедем?..
— Снова идея сумасшедшего, Лютер. Блэр приезжает домой с женихом. Ясно это тебе или нет? Они пробудут здесь не меньше недели, точно тебе говорю. Во всяком случае, я надеюсь на это. Так что забудь о круизе. У нас и без того полно дел и проблем.
— Снеговика ставить не буду.
— Поставишь, никуда не денешься. И вот что я тебе еще скажу: Блэр не должна знать об этом круизе, ясно? Иначе подумает, что помешала нашим планам, и расстроится. Ты меня понял, Лютер?
— Да, мэм. Слушаюсь, мэм.
Нора сунула ему в руки листок:
— Вот тебе план, клоун. Сейчас поедешь покупать елку. Я приготовлю игрушки и лампочки. Ты будешь украшать, а я сама поеду по магазинам и посмотрю, что там осталось для рождественской вечеринки.
— Кто будет?
— Об этом я еще не думала. А теперь давай двигай! И не забудь переодеться, выглядишь просто смешно!
— А перуанцы вроде бы темнокожие? — спросил Лютер.
Нора на секунду замерла. Они смотрели друг на друга, потом одновременно опустили глаза.
— Думаю, теперь это значения уже не имеет, — заметила Нора.
— Она что, и вправду собирается за него замуж? — с недоверием протянул Лютер.
— Знаешь, о свадьбе будем беспокоиться, если переживем это Рождество.
* * *
Лютер бросился к машине, распахнул дверцу, уселся за руль и на бешеной скорости умчался прочь. Уезжать всегда легко и просто. Возвращаться куда сложнее.
Повсюду были пробки, и, останавливаясь, Лютер не переставал чертыхаться. С каждой минутой он закипал все сильнее и сильнее. В голову приходили одновременно тысячи самых разных и противоречивых мыслей, они путались, не давали покоя. Всего час назад Лютер блаженно и неторопливо пил утренний кофе, наслаждался покоем и бездельем, предвкушал радости путешествия и так далее, и тому подобное. А теперь вы только посмотрите на него — еще один неудачник, затерявшийся в потоке машин, а часы неумолимо отсчитывают секунды.
Бойскауты торговали елками на автостоянке перед продуктовым магазином «Крогер». Лютер затормозил и выпрыгнул из машины. Там оставались всего один бойскаут, один командир бойскаутов и всего одна елка. Елочный базар закрывался.
— Веселого Рождества, мистер Крэнк, — сказал командир бойскаутов. Лицо его показалось отдаленно знакомым. — Я Джон Скэнлон, тот самый парень, что привозил вам домой елку неделю назад.
Лютер слушал, а сам тем временем разглядывал последнее дерево. На деле то была вовсе не елка, а перекошенный и лысый огрызок сосны с искривленным стволом и пожелтевшей хвоей.
— Беру, — сказал он и указал на дерево.
— Правда?
— Конечно. Сколько с меня?
К пикапу была прислонена табличка с указанием цен. От 75 долларов и ниже, до 15 долларов. И все эти цены, в том числе и 15 долларов, были вычеркнуты.
Скэнлон помялся, потом выпалил:
— С вас семьдесят пять баксов.
— Почему не пятнадцать?
— Ввиду высокого спроса.
— Но это просто грабеж средь бела дня!
— Это дерево предназначено для бойскаутов.
— Хорошо. Даю пятьдесят.
— Семьдесят пять. Так берете или нет?
Лютер отсчитал сумму наличными, бойскаут поместил картон от раздавленной коробки на крышу «лексуса» Лютера. Потом они вдвоем запихивали туда дерево и долго закрепляли его веревкой. Лютер следил за ними, то и дело поглядывая на наручные часы.
Когда операция завершилась, весь капот автомобиля был усыпан множеством пожелтевших сухих игл.
— Только вы ее сразу в воду поставьте, — сказал скаут.
— А я думал, вы не справляете Рождество, — заметил Скэнлон.
— Веселого вам Рождества, — буркнул Лютер и уселся за руль.
— Я бы на вашем месте ехал помедленнее.
— Это почему?
— Дерево хрупкое, смотрите, как бы еще больше не осыпалось.
Лютер влился в поток движения, ехал медленно и смотрел только перед собой. Остановился на красный, и тут с ним поравнялся фургон по доставке безалкогольных напитков. Он услышал чей-то возглас, покосился влево, потом немного опустил стекло. Сидевшие в кабине двое парней смотрели на него и скалили зубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18