Я бы даже пожалел парня, если бы не знал, какая награда ждет его по окончании всех этих терзаний.
– А мне жаль девушку, – вставила Эдина, подойдя к мужу. – Представляю, как страдает бедняжка от его дурацкого поведения. Пожалуй, мне следует перемолвиться словечком с ним или с ней, а может, с обоими.
– Не стоит, дорогая, – возразил Уильям, обняв жену за плечи и поцеловав в щеку. – Самое лучшее, что мы можем сделать, – это не вмешиваться. Пусть сами разбираются.
– Ладно, не буду. Посмотрю, как пойдут дела. – Эдина повернулась к Томасу: – Вы тоже не хотите одернуть своего сына?
– Вы имеете в виду тот факт, что он ответил на призывные взгляды леди Броуди?
– Да. Вам не кажется, что это опрометчивый поступок? Не хочу никого поучать, но…
Томас поднял руку, останавливая ненужные возражения.
– Наверное, вы правы. Но молодые люди чаще руководствуются жаром в крови, чем голосом рассудка. Хотя некоторый смысл в его поступке есть.
– Да, – кивнул Уильям. – Возможно, Фартингу удастся добыть полезные сведения. А почему у тебя такой озадаченный вид? – спросил он у жены.
– Я вообще не понимаю, как он мог принять кокетничание леди Броуди за чистую монету.
– С готовностью, как любой другой мужчина.
– И все-таки… Вспомни, что говорил нам Гэмел про ранение Фартинга. – Эдина поспешно прижала ладонь ко рту, виновато глядя на лорда Магнуссона.
– Ах да, – Уильям бросил на собеседника осторожный взгляд, – та рана.
– Какая рана? – нахмурился Томас, переводя взгляд с одного на другую. – Фартинга недавно ранили?
– Ну, я точно не знаю. – Уильям помедлил, колеблясь. – Не хотелось бы выступать в роли вестника печальных новостей.
– Говорите! Я должен знать.
– Гэмел сказал нам, – ответила Эдина, – что Фартинг получил в свое время тяжелое увечье, сделавшее его неспособным обладать женщинами. – Она нахмурилась, когда Томас, ошарашенно уставившийся на нее, вдруг расхохотался.
– И вы поверили? – вымолвил он, стараясь совладать с приступами смеха. – Единственная проблема Фартинга в общении с женщинами состоит в том, что он слишком часто и слишком быстро отвечает на их домогательства. – Его веселье еще более усилилось, когда губы Уильяма расплылись в медленной ухмылке.
Эдина подбоченилась, хмуро глядя на мужчин:
– Значит, это был обман. Странно. Честно говоря, я не понимаю, что вас так рассмешило и зачем нужно было лгать? Какой смысл?
– Дорогая, – ответил Уильям, – как проще всего объяснить, почему замужняя женщина оказалась невинной? Оберегала свою девственность для любимого. Воображаю, как удивился Гэмел, сделав такое открытие. – Он снова рассмеялся, глядя на Эдину, которая, в свою очередь, улыбнулась.
– И когда Фартинг услышит о том, как его оклеветали, – добавил Томас, присоединившись к дружному смеху четы Логанов, – он встанет на дыбы.
Фартинг лукаво улыбнулся, когда дверь его комнаты тихо приоткрылась. Не приходилось сомневаться, чей женский силуэт на мгновение обозначился на пороге, прежде чем дверь закрылась. Тем не менее он изобразил удивление. Сделав вид, что опасается нападения, Фартинг схватил свой меч и направил его на вошедшего.
– Мой добрый рыцарь, – вкрадчиво промолвила леди Броуди. – Это не то оружие, которое я хотела бы увидеть без ножен.
– В таком случае подойдите ближе, миледи, и вы убедитесь, что мой второй меч находится в боевой готовности.
– Боюсь, это будет неблагоразумно с моей стороны. – Она неуверенно шагнула к постели, словно пребывая в нерешительности.
Очевидно, это был способ убедить партнера, что его мужская притягательность оказалась сильнее ее скромности и моральных принципов. Фартинг едва не рассмеялся. Эта женщина определенно владела искусством обольщения.
– Поверьте, ваше доброе имя будет в полной безопасности. – Он осторожно притянул ее к кровати. – Клянусь, я не обмолвлюсь ни единым словом, порочащим вас, и сделаю все от меня зависящее, чтобы вы ни о чем не сожалели.
– Я знаю это, мой прекрасный рыцарь. Вот почему я рискнула своей бессмертной душой, явившись сюда.
Когда она скользнула в постель рядом с ним, Фартинг отодвинул меч в сторону, но оставил его в пределах досягаемости. Он был не прочь воспользоваться леди Броуди для удовлетворения тайных страстей, но не собирался расслабляться в ее присутствии. Зато был бы рад ослабить ее бдительность – ровно настолько, сколько требуется, чтобы выудить полезные сведения.
Обнимая Арабел, Фартинг помнил о Гэмеле и Шайн, но решил, что сейчас не время переживать по этому поводу. Даже если Гэмел найдет способ уединиться с Шайн, та в состоянии позаботиться о себе. В конце концов, она уже не ребенок и знает что делает.
* * *
Шайн внезапно проснулась, охваченная страхом, когда чья-то ладонь зажала ее рот. Прежде чем она успела оказать сопротивление, ей воткнули в рот кляп и завернули в одеяло, спеленав по рукам и ногам, а затем подняли и перебросили через широкое плечо. К этому моменту от ее страха не осталось и следа, зато пробудился гнев. Не враги выследили ее в тайном убежище, а Гэмел вытащил из мягкой и теплой постели. Что ж, она заставит его пожалеть о своих разбойничьих повадках.
– Ты уверен, что правильно поступаешь, Гэмел? – поинтересовался Блейн, заняв место Шайн на ее кровати.
– Не уверен, но я все равно это сделаю, – заявил Гэмел, пропустив мимо ушей смешок своего оруженосца.
– То, что пробивается через кляп, не похоже на слова любви.
Усмехнувшись, Гэмел похлопал Шайн по заду.
– Знаю. У меня нет сомнений, что мои уши будут гореть от проклятий, которые она обрушит на меня, когда я вытащу кляп. Пусть бранится. Это все, что она может сделать. Ей придется сидеть там, где я ее устрою, пока Броуди не уберутся из Данкойла. Вряд ли от сознания этого факта ее настроение улучшится. – Он ухмыльнулся.
– Было бы разумно убедиться, что она не вооружена, прежде чем развязывать ее, – посоветовал Блейн.
Тихо рассмеявшись, Гэмел выбрался из потайной комнаты и направился в западную башню Данкойла, стараясь держаться темных коридоров и редко используемых лестниц. Возможно, он поступил безрассудно, выкрав Шайн из ее убежища, зато помнил об угрожавшей ей опасности. И облегченно вздохнул, когда, никем не замеченный, добрался наконец до комнаты на верхнем этаже башни.
Закрыв за собой дверь и задвинув засов, Гэмел осторожно поставил Шайн на ноги и высвободил ее из одеяла. Сердитый жест, которым она откинула с лица волосы, и яростный взгляд заставили его помедлить, прежде чем вытащить у нее изо рта кляп. Ясно было, что потребуется немало хитростей и уговоров, чтобы успокоить ее. Глядя на нее, одетую в тонкую сорочку, со спутанными локонами, рассыпавшимися по хрупким плечам, Гэмел не горел желанием заниматься ни тем, ни другим.
– Ты, видно, совсем сошел с ума, – процедила Шайн сквозь стиснутые зубы.
– Вполне возможно. – Гэмел притянул ее в объятия, не обращая внимания на напряжение, сковавшее ее изящную фигурку. – Ты зажгла в моей крови такую лихорадку, что она способна опровергнуть все доводы рассудка, – шепнул он, обводя кончиком языка ее ухо.
Шайн вздрогнула и вцепилась в передок его туники. Как она ни старалась не позволить ласкам Гэмела смягчить ее гнев, все оказалось напрасным. А когда его руки скользнули под подол ее сорочки и обхватили ягодицы, остатки сопротивления мигом растаяли, и она пылко откликнулась на его поцелуй.
К тому же Гэмел давеча говорил о браке, избавив ее от опасений, что она всего лишь объект сильной, но быстротечной страсти. Желание, кипевшее в ее крови, откликнулось на это воспоминание, оттеснив недовольство его поведением и прогнав страх, терзавший ее с того мгновения, как Броуди въехали в ворота Данкойла. И потому Шайн даже не пыталась мешать Гэмелу, когда он снял с нее сорочку. Закрыв глаза, она отдавалась наслаждению, которое доставляли ей его ласки, и издала протестующий звук, когда его губы оторвались от ее груди и двинулись ниже. Однако прежде чем она успела выразить свое разочарование, он раздвинул шелковистые завитки на стыке ее бедер и медленно лизнул языком припухшие складки.
Шайн вскрикнула, шокированная этой интимной лаской, и вцепилась пальцами в его густые волосы. Ощущения были столь необычными и восхитительными, что она ощутила слабость в коленях, и Гэмелу пришлось придержать ее за бедра, чтобы она не упала. Когда наслаждение достигло пика, Шайн выкрикнула его имя, содрогаясь всем телом. Однако Гэмел не прекратил возбуждающей пытки, и вскоре Шайн снова воспламенилась.
Внезапно Гэмел подхватил ее на руки и уложил на постель. Дрожа от нетерпения, Шайн ждала, пока он избавится от одежды. Несмотря на туманившую сознание страсть, она не могла не отметить, как он великолепен в своей наготе. Когда Гэмел расположился между ее бедрами, Шайн нахмурилась, недовольная его медлительностью. Он явно не спешил закончить то, что начал. Обхватив ногами его поясницу, она попыталась притянуть его к себе, но он не поддавался, оставаясь в возбуждающей близости.
– Гэмел?
– Ты хочешь меня, Шайн?
– Разве я находилась бы здесь, будь иначе? – Она раздраженно нахмурилась, когда у него хватило наглости ухмыльнуться.
– Скажи это, – потребовал он. – Я хочу слышать, как ты скажешь, что хочешь меня.
– Я хочу тебя. Теперь ты доволен?
– Да. – Он снова усмехнулся. – Хитрюга.
Прежде чем она успела выразить протест, он медленно вошел в нее, и Шайн мгновенно забыла обо всем, кроме наслаждения, к которому стремились их слившиеся тела. Наконец волна высвобождения захлестнула ее, и она вскрикнула, радуясь хриплым возгласам Гэмела, разделившего с ней экстаз.
Чуть позже, когда они немного пришли в себя после бурных занятий любовью, Шайн вспомнила, как она попала в эту комнату. Эта мысль вытеснила из ее сознания все связанное с чувственностью. Пробормотав проклятие, она ткнула Гэмела кулаком. Он отодвинулся, потирая плечо.
– Выходит, мои ласки не успокоили твой праведный гнев?
– Они всего лишь заставили меня забыться на мгновение.
– На мгновение?
Шайн постаралась не обращать внимания на его саркастический тон.
– Какое ты имел право притащить меня сюда? – Сев на постели, она обмотала вокруг себя одну из простыней, чтобы прикрыть наготу. – Ты хоть понимаешь, что я в опасности? И отсиживалась в тайном убежище вовсе не ради удовольствия.
– Я позаботился о том, чтобы нас никто не видел.
– В таком случае отнеси меня назад.
– И не подумаю.
– Что значит – не подумаешь? Ты мне не хозяин и не повелитель. Или ты собираешься держать меня здесь как пленницу?
– Нет, я собираюсь сделать тебя своей женой.
– Я не могу выйти за тебя замуж.
Гэмел схватил ее за плечи и встряхнул.
– Почему?
Шайн оттолкнула его руки и нахмурилась, обеспокоенная его настойчивостью.
– Я уже объяснила твоему брату почему. И раз ты носишь мой медальон, он передал тебе мое послание. – Она обнаружила, что все-таки тронута этим жестом, свидетельствовавшим о чувствах, которые он испытывал к ней.
– Послание было слишком лаконичным. Что-то насчет клятвы, которую ты должна исполнить, но ни слова о том, что заставило тебя дать ее.
– И ты, конечно, не мог подождать до утра, когда все объяснится?
– Конечно. – Он встал с постели, подошел к столу и налил вина. – Выпьешь?
– Да. – Шайн помолчала, хмуро наблюдая за ним. – Ты все это заранее спланировал, – сказала она, когда он сел на постель рядом с ней и протянул кубок. – Даже комнату подготовил.
Гэмел кивнул, сделав глоток.
– Я решил, что лучше держать тебя взаперти. Чтобы ты не сбежала потихоньку с первыми лучами рассвета.
– Можешь не сомневаться – я попытаюсь это сделать. Я готова на все, лишь бы не попасть в руки Броуди. – Шайн пригубила вино, недовольная тем, что он лишил ее всякой возможности побега, пусть даже это не входило в ее планы.
– Леди Арабел – твоя мать.
Шайн вздохнула, глядя на него со смесью раздражения и смирения. Было очевидно, что он не успокоится, изводя ее вопросами, пока она не расскажет ему всю правду. До чего же нахальный и упрямый тип! Странно, почему ее так тянет к нему.
– Да, она моя мать. Как говорится, кровное родство. Никаких других связей между нами нет. Она обрубила их, когда убила моего отца и мать близнецов. И потом обратила свой взгляд на нас. Наступала наша очередь.
– Ты уверена? Как ни ужасны эти убийства, они могли быть следствием ревности. Близнецы намного моложе тебя. Это означает, что твой отец нарушил супружеские клятвы, принесенные твоей матери.
– Да, но только после того, как она сама много раз нарушила их. После моего рождения она отказала ему в близости, не желая делить с ним постель и вынашивать его детей. Я была слишком мала, чтобы понять все это. Близнецы настолько младше меня потому, что отец был верен супружеским обетам, несмотря на ее вероломство и безнравственность. Ослепленный любовью, он не замечал недостатков, которые видели другие мужчины, соблазненные и преданные ею. Но затем он встретил леди Ситон, мать близнецов. Она была вдовой с нежным любящим сердцем, и отец, измученный черствостью собственной жены, потянулся к ней в поисках тепла. Мальчики носят его имя, хотя по закону считаются незаконнорожденными. К счастью, в Шотландии к незаконным детям относятся более снисходительно, чем, как я слышала, в Англии. – Она покачала головой и, поставив пустой кубок на стол, продолжила: – Скорее всего моей матерью руководила ревность. Арабел цепко держится за все, что считает своим. Она не любила отца, но не желала делить его с другой женщиной. Ей была ненавистна сама мысль, что он может быть счастлив вопреки ее проискам. Но в основном ею двигала жадность. Арабел и Малис обнаружили, что у них много общего – например, полное отсутствие морали. Им хотелось завладеть землями Броуди, но на их пути стоял мой отец. Я могу только предполагать, что они убили леди Ситон и мою бабушку по отцу, чтобы предупредить обвинения, которые те могли выдвинуть против них. Следующими на очереди были я и мои братья как последнее препятствие на пути к вожделенной цели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37