Больше всего Лизетт любила рассказывать ей о счастливых годах жизни, проведенных в доме бабушки в Лионе, и Жозефина поддерживала ее разговоры на эту тему, видя, что они хотя бы на время отвлекают девушку от грустных мыслей.
– Могу сообщить вам, что ваш возлюбленный сейчас, находится здесь, – однажды сказала ей Жозефина.
– Я допускаю это, – ответила Лизетт. – Но, как я уже говорила, я поставила точку на своем прошлом. Я жду, когда вступлю в наследство, а пока – когда окончательно выздоровею – собираюсь снова искать работу.
– Мне бы хотелось помочь вам, – ответила Жозефина. – Моей знакомой в Дьеппе требуется гувернантка для ее младшей дочери, и я могла бы дать вам самые лестные рекомендации, если вас заинтересует мое предложение. Уверена, вам там будет очень хорошо.
– Вы очень добры ко мне.
– Подумайте над моим предложением.
– Да, конечно. Мне хочется скорее уйти отсюда и, если ваша приятельница возьмет меня на работу, я постараюсь не разочаровать ее и сделать для ее дочери все, на что способна.
К концу мая Лизетт достаточно окрепла, чтобы покинуть монастырь. Несмотря на то что она сильно исхудала по сравнению с тем, какой была до беременности, силы ее полностью восстановились. Она чувствовала, что, потеряв ребенка, получила самый суровый урок, который только может преподнести судьба.
Ни одна из похищенных вещей к ней, естественно, не вернулась. Полиция ничего не нашла, однако монашки дали ей смену белья, пару чулок, простое платье голубого цвета, пеструю шаль из кашемира – все из запасов монастырского благотворительного фонда. Из своего личного гардероба Жозефина подарила ей два шелковых платья.
– Я не любительница писать письма, – сказала она при прощании с Лизетт, – поэтому не обещаю поддерживать контакт с вами, но от души желаю вам удачи. Уверена, что вы обязательно найдете свое счастье.
– Спасибо за все, что вы сделали для меня, – ответила ей Лизетт. – Не знаю, как бы я вынесла все эти муки, если бы не вы, ваша поддержка и доброе отношение ко мне.
Они обнялись, и Жозефина спешно покинула монастырь. Глядя ей вслед, Лизетт надеялась, что та обернется и помашет ей на прощанье, но этого не случилось. У женщины ручьем текли слезы.
Лизетт попрощалась с монашками и всеми постояльцами монастыря, с которыми здесь подружилась, и была готова к отъезду. В Дьеппе уже все было договорено относительно ее работы гувернанткой. Утром в день отъезда Лизетт постучалась в кабинет аббатисы.
– Вот твои драгоценности, Лизетт, – настоятельница достала из сейфа украшения и положила их на стол.
Лизетт надела жемчужное ожерелье, защелкнув застежку, украшенную бриллиантом. Она на секунду задержала на ней руку, испытывая знакомое ощущение. Серьги, браслет и брошь она уложила в затягивающийся на шнурок кошелек, сшитый ею из лоскутков ткани, которые ей дали монахини в период ее выздоровления.
Аббатиса достала кожаный бумажник и открыла его. Он был туго набит банкнотами.
– Пара, которая удочерила твоего ребенка, оставила тебе значительную сумму денег, чтобы ты могла освоиться в новой жизни.
Лизетт передернуло. Она быстро отвернулась, тряхнув головой.
– Нет! Они думают, что купили у меня ребенка? Возьмите себе эти деньги – в ваш фонд милосердия!
– Эти деньги предназначались тебе, но я поступлю так, как ты желаешь.
Аббатиса отодвинула толстый бумажник в сторону и протянула Лизетт маленький кошелек.
– Как я уже тебе говорила, никто не покидает монастырь с пустыми руками. В этом кошельке достаточно денег, чтобы ты могла прокормиться ближайшие двое суток. – Она сделала предупреждающий жест. – Не позволяй собственной гордыне отвергать эти деньги. Они даются тебе от имени нашей пресвятой Богородицы.
– Тогда я с благодарностью принимаю их, – ответила Лизетт и взяла деньги.
– Есть еще одна вещь, которую, я уверена, ты будешь рада принять. – Достав из выдвижного ящика стола конверт, она протянула его Лизетт. – Сегодня ты ожидала получить билет на поезд до Дьеппа – от своих новых хозяев, но мадам де Венсан сделала для тебя еще кое-что.
Увидев, как лицо Лизетт внезапно помрачнело, она подняла руку, чтобы успокоить ее.
– Не пугайся. Все хорошо. Мадам де Венсан внесла кое-какие изменения. В этом конверте билет на поезд, но не до Дьеппа, а до Лиона. Этим она хотела выразить свое доброе расположение к тебе и наилучшие пожелания на будущее. Кроме того, она оставила тебе лучшую рекомендацию для работы и банковский чек, который поможет тебе справиться с денежными затруднениями, пока ты не устроишься.
– В Лион! – Лизетт была ошеломлена этим приятным сюрпризом. – Как она добра! Будем считать, что я одалживаю у нее эти деньги и обязательно верну их!
– Она знала, что ты скажешь именно так, – настоятельница кивнула. – Вернешь ты или не вернешь эти деньги, для нее сущий пустяк. Просто она хотела на деле помочь тебе в трудную минуту. По отзывам сестер, – продолжала она, – я знаю, что ты никогда не увиливала от работы, которую тебе давали в монастыре, и я по просьбе мадам де Венсан написала дополнительную рекомендацию от своего имени. Надеюсь, эти два письма помогут тебе найти хорошее место в Лионе.
Взяв конверт, Лизетт крепко прижала его к груди.
– Спасибо, матушка аббатиса! – От радости у нее перехватило в горле. – Я обязательно напишу мадам де Венсан и поблагодарю ее лично, а пока передайте ей, что я никогда не получала более дорогого подарка, чем этот билет. Он даст мне возможность вернуться домой.
– Я передам.
Когда за ней закрылась дверь монастыря, Лизетт еще немного прогулялась, а потом повернула на улицу, ведущую к вокзалу. Теперь ей ничего не мешало вернуться в Лион!
Ничего! Но где взять силы, чтобы дальше идти по жизни без своего ребенка, которого всегда будешь любить?
Глава 11
Прибыв в Лион, Лизетт ожидала, что с первой минуты почувствует себя здесь как дома, но этого не произошло. Она и раньше не слишком хорошо знала привокзальный район, а за время ее отсутствия здесь выросли новые здания. Глядя на новый облик площади, она не могла понять, в каком направлении ей дальше идти. Она решила узнать дорогу у продавца газетного киоска и, следуя его инструкциям, направилась в сторону округа Белькур, где находился дом ее бабушки. Постепенно улицы и городские указатели становились все более узнаваемыми, а настроение Лизетт – все бодрее и увереннее. Наконец она вышла на набережную, где на минуту остановилась, чтобы сориентироваться на месте.
Лион был городом рек и мостов, разделенным на три части Роной и Соной. С историей Лиона, уходящей корнями в глубину веков, Лизетт в основном познакомила бабушка, но интерес к ней привила девочке школа. Реки всегда играли особую роль в развитии шелковой индустрии Лиона, являясь важнейшими транспортными артериями. Многочисленные мосты связывали старый квартал Вэз и гору Фурвьер на западе с более молодыми районами на востоке. Из старого округа, примыкающего к северной части Лиона, – знаменитого Ла Круа Рюсс «города ткачей» к версальскому двору в свое время поставлялись шелка, в которых когда-то блистала Мария-Антуанетта. С тех пор лионский шелк пользуется огромным спросом во всем мире.
Лизетт улыбнулась, вспомнив старую местную поговорку: «Если другие города отличает пение птиц, то Лион – стук ткацких станков».
Лизетт ускорила шаг, ведь с каждой минутой она все ближе подходила к дому бабушки. По воде с отражающимися в ней золотистыми лучами заходящего солнца плыли пароходы и баржи. Она остановилась в том месте, откуда открывался великолепный вид на гору Фурвьер, возвышающуюся над Лионом. Город сильно разросся, появились новые здания, которых она не видела. Где-то вдали должны находиться развалины древнеримского амфитеатра, где Лизетт вместе с другими детьми играла много лет назад. Она обязательно должна туда пойти, посидеть на священных камнях.
На мосту девушка остановилась, глядя сверху на лодки и катера, скользящие по воде, и, улыбаясь, вспомнила, как бабушка приподнимала ее вверх, чтобы внучка могла лучше рассмотреть, что происходит внизу, на реке. Лизетт прошла еще дальше и вскоре добралась до площади Белькур, одной из самых красивых во Франции, затем ускорила шаг и через пару минут уже стояла у закрытых ворот их старого дома. Остановившись, бросила сумку на землю и, вцепившись в прутья решетки, стала всматриваться в знакомые ей очертания дома.
Жадным взглядом она старалась уловить каждую деталь. Желтые стены выцвели под яркими лучами солнца, зеленые ставни закрыты, но в целом дом не производил впечатление заброшенного. Напротив, медные дверные ручки были до блеска начищены, кусты в бочках аккуратно пострижены, а белая мраморная лестница, ведущая к входной двери, казалась свежевымытой. Ее милый старый дом словно дремал в ожидании возвращения хозяйки.
Жадным взглядом Лизетт скользила по всему дому. Ах, если бы у нее были ключи! Это место было единственным на земле, где она хотела бы провести ближайшую ночь! Она больше не может и не останется ночевать в дешевых гостиницах, здесь ее комната и ее постель. Если бы она только могла проникнуть через эти ворота! Лизетт вспомнила о потайном месте, где одна из служанок прятала запасной ключ, когда задерживалась на свидании со своим возлюбленным позже положенного часа. Лизетт совершенно случайно раскрыла этот секрет, но не выдала служанку. Маловероятно, чтобы кто-нибудь кроме нее знал, где лежит ключ.
Поскольку дом стоял на углу, девушка начала ощупывать одну сторону высокой стены, где должен быть спрятан ключ. Из-за верхушек деревьев, которые заметно выросли за время ее отсутствия, она видела в конце сада конюшни и домик конюха. Но проникнуть в сад невозможно – прочные тяжелые ворота и дверь в стене были заперты изнутри.
Расстроившись, она вернулась к воротам, ведущим к главному входу в дом. Конечно, можно было бы перелезть через них, но тогда надо дождаться темноты, чтобы ее никто не увидел. Так и сделаю, твердо решила Лизетт. Следующие полчаса она потратила на поход в магазин: купила хлеб, немного сыра, пару яблок, пакет кофе, небольшую лампу и коробку спичек, потом зашла в бистро неподалеку и плотно поела. Когда она вышла на улицу, было уже темно, и никто не заметил, как она вернулась к воротам. Сложив купленное в сумку с одеждой, Лизетт просунула ее за решетку, потом оглянулась по сторонам и, заметив приближающуюся пару, шмыгнула в темный переулок недалеко от дома, где не было фонарей. Когда пара скрылась из виду, она вернулась к воротам и, подобрав юбки, ловко вскарабкалась по решетке. Потом, занеся одну ногу в черном чулке с подвязкой через верхний край решетки, вдруг зацепилась подолом за прутья. На несколько жутких мгновений она в ужасе замерла, но через пару секунд уже была по другую сторону ворот. Лизетт спрыгнула на дорожку и, увидев, что кто-то идет мимо, быстро нырнула в кусты.
Прячась в кустах, она пролежала несколько минут на земле. Сердце ее бешено колотилось. Когда смолкли все шорохи и звуки, и улица опустела, она, наконец, поднялась. Оставалось только проникнуть в дом! Лизетт бросилась по дорожке между стеной и домом, чтобы пробраться к черному входу с крыльцом. Первым делом она зажгла фонарь, затем нащупала пальцами небольшой уступ, за которым в пыли и паутине, как она и думала, лежал заветный ключ. Облегченно вздохнув, вставила его в замочную скважину. Ключ легко повернулся, и дверь открылась. Проникнув в дом, Лизетт сразу же заперла дверь изнутри и вошла в небольшой коридор, где слуги вешали верхнюю одежду. Сейчас вешалка была пуста.
С лампой в руках она прошла в кухню. На полках поблескивали медные кастрюли, аккуратными рядами выстроились соусники. Посередине стоял длинный, светлый, хорошо отчищенный стол. Огромная черная плита сразу напомнила Лизетт о вечно краснощеком поваре. От раскаленной плиты кухня казалась теплой и уютной. Лизетт любила заглядывать сюда холодным зимним утром.
Вдруг ее поразил звук, исходящий от круглых настенных часов, висящих на стене кухни. Они тикали! Как странно! Возможно, дом кто-то регулярно навещает? Он-то и завел часы. Вся мебель была затянута простынями, но паркет источал слегка уловимый запах свежей восковой мастики. Проведя пальцем по краю стола, девушка не увидела пыли. Вероятно, в завещании бабушки было оговорено, что дом должен содержаться в идеальном состоянии до того дня, когда Лизетт вступит в наследство.
Она прошла по всем комнатам нижнего этажа, обитым лионским шелком в изысканных тонах с изумительнейшими узорами, придававших каждому помещению неповторимую прелесть. Удивительно, но во всех комнатах шли часы! Кресло в салоне, на котором она сидела после похорон бабушки, и перед тем, как, заливаясь слезами, убежать в сад, где ее утешал мсье Люмьер, по-прежнему стояло на своем месте у стены.
Медленно поднявшись по широкой лестнице с причудливо изогнутыми перилами, Лизетт зашла в галерею и спальни. В будуаре бабушки остановилась и напрягла слух: не услышит ли она голоса из прошлого. От ощущения былого присутствия здесь человека, который любил ее и подарил ей счастливое детство, на нее вновь нахлынули воспоминания. Лизетт казалось, что в воздухе еще сохранился легкий аромат любимых бабушкиных духов, которые ежегодно доставлялись ей из Грасса. Лизетт опустилась на софу, обитую розовым бархатом.
– Моя дорогая бабушка! – тяжело вздохнула она. – О, если бы ты была со мной рядом!
Ее спальня показалась ей намного меньше, чем в детстве. В ящиках еще лежали некоторые игрушки. Увидев их, Лизетт не могла удержаться от улыбки и поздоровалась с ними как со старыми друзьями. Ей очень хотелось переночевать в своей детской спаленке, но она все же решила, что намного безопаснее занять одну из комнат для прислуги на чердаке. Это даст ей время спрятаться. Если утром кто-то неожиданно нагрянет в дом для уборки, можно воспользоваться черной лестницей для прислуги и незаметно выскользнуть. Она убедилась, что в ванных комнатах также все в полном порядке – сливные пробки на месте, из кранов идет чистая вода без ржавчины, ватерклозеты работают нормально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40