Алекса сомневалась в этом. Она не будет довольной никогда и нигде, пока не удовлетворит сводящую ее с ума жажду мести. Напомнив себе, что не получит свободы, пока не завоюет доверие индейцев, она подавила кипящие внутри чувства и с улыбкой обратилась к сыну вождя:
– Возможно, ты и прав.
– Я принесу тебе чистую одежду. – Индеец указал на ее драную рубашку и перепачканные штаны. – Когда ты будешь одета, как все наши женщины, тебе самой будет удобнее, а осейджи примут тебя с большей готовностью.
Одинокий Зимний Волк притягивал ее к себе своей мягкостью и сострадательной улыбкой.
– Спасибо. Ты очень добр.
Он пристально смотрел на нее, и Алексу неудержимо потянуло к нему. Ей нужен был кто-то, кто защитит ее и утешит в отчаянии и боли, разрывающей сердце. Одинокий Зимний Волк предлагал ей свое сильное плечо, и Алекса уступила.
– Тебе не нужен переводчик, – прохрипел он, проводя рукой по ее шее и сияющим волосам. – Ты можешь читать мои мысли, да, Алекса?
Она молча кивнула и закрыла глаза, когда его губы коснулись ее. На мгновение Алекса растаяла в его сильных руках, но тут же снова напряглась. Лицо, вставшее перед ее внутренним взором, было лицом Кина. Она до сих пор ходила по тонкой линии, разделявшей любовь и ненависть к человеку, открывшему ей силу страсти, человеку, лишившему ее семьи.
Алекса высвободилась из сильных объятий и повернулась спиной, стараясь собраться с силами.
– Пожалуйста, уйди. Мне надо побыть одной… подумать. Одинокий Зимний Волк молча поднялся на ноги, встал позади нее, поправил спутанные локоны, спадавшие по спине.
– Ты знаешь, я хочу, чтобы ты стала моей женщиной, – пробормотал он ей в шею. – Я смогу защитить тебя. Осейджи с почтением относятся к жене сына вождя. Прямая Стрела будет недоволен, но мы с ним всегда расходимся во мнениях.
Он предлагал ей убежище в этом суровом, незнакомом мире, но Алекса уже знала, что другое красивое лицо будет постоянно преследовать ее, отказываясь оставить в покое. И все же как она может отвергнуть сына вождя, единственного человека, который отнесся к ней уважительно?
– Мне нужно время, чтобы обдумать твое великодушное предложение. – Она повернулась и взглянула в его мягкие глаза. – Пожалуйста, передай отцу, что я оплакиваю потерю моей семьи и очень сожалею, что так грубо говорила с ним. Этого больше не повторится.
Одинокий Зимний Волк чуть заметно кивнул и собрался уходить, но замешкался, повернулся и снова оглядел эту загадочную красавицу.
– Этой ночью тебе будет даровано уединение, но отец поставит охрану у входа, чтобы удостовериться, что ты не сбежишь. – Он сделал паузу и подарил ей еще одну улыбку. – Я не смогу слишком долго защищать тебя от Прямой Стрелы, потому что ты – его добыча и его собственность. – Он указал на кожаный ремешок пленницы у нее на шее и полосы желтой краски на ее щеках. – На тебе его клеймо, и немало времени уйдет, чтобы договориться с ним и выторговать тебя.
Спустя несколько минут Алекса услышала доносящиеся снаружи сердитые голоса. Она выглянула из хижины и увидела Прямую Стрелу и Одинокого Зимнего Волка, с головами ушедших в спор. С отчаянием подумала она, что Прямая Стрела не согласится на обмен – белая женщина унизила его перед сыном вождя, и он будет искать способ отомстить ей. Алекса ощущала себя предметом мебели, который можно продать или обменять. Сначала отец обращался с ней как с бессловесной рабыней, теперь осейджи смотрят на нее как на собственность, которую надо разделить между смелыми воинами.
Увидев, что два индейца расстались не дружеским образом, Алекса опустила бизонью шкуру, заменявшую дверь, и спряталась от внешнего мира. Она обязана найти способ и сбежать. Она не может жить с индейцами и вообще не может жить, пока не отплатит Кину Родону. Это он бросил ее в неведомый, абсолютно чуждый, жестокий мир, и теперь в ее сердце набралось слишком много горечи. Она не могла даже ответить на доброту Одинокого Зимнего Волка.
А он заслуживал лучшей женщины, чем та, что продолжает постоянно вспоминать лицо мужчины, сначала взявшего ее и лишившего невинности, потом оставившего на произвол судьбы. Хоть сын вождя и может дать ей защиту, окружить заботой и вниманием, но ему не удастся стереть память о Кине. Он всегда будет только замещать его. Алекса испытывала к Одинокому Зимнему Волку теплое дружеское чувство, но не более того.
Самые разные эмоции кипели и сражались в ней. Ей хотелось кричать и визжать изо всех сил, чтобы хоть как-то облегчить горечь потери, крушение всех надежд. Наконец она глубоко вздохнула и вытерла с лица последние слезы. Нужно было выжить и набраться сил, чтобы встретиться лицом к лицу с постигшим ее несчастьем.
Тьма накрыла Место Многих Лебедей – деревню на круче у реки Осейдж. Алекса сидела в отведенной ей хижине, ждала возвращения Одинокого Зимнего Волка и молилась, чтобы найти способ побега. Горечь в сердце не утихала. Она хотела встретиться с Кином Родоном, рассказать ему, что случилось с ее отцом и братом. Потом вцепиться ногтями в лицо и заставить пережить хоть долю той пытки, которой подверглась она. Она презирала и его, и себя. И еще злилась на себя за то, что мысли о Кине с легкостью расшевелили уснувшую было страсть, разбудить которую не удавалось пока больше ни одному мужчине. Ее влечение к нему перемешивалось с горем от потери родных, и это бесило Алексу до крайности. Как может один человек вызывать столько противоречивых чувств? И как может она стремиться к тому, кто причинил ей столько горя?
В глубине души Алекса Карвер, конечно, признавала, что Кин предупреждал ее и просил остаться в Сент-Луисе, но не могла справиться с собой. Если бы она и правда нравилась ему, то он никогда не позволил бы Джастину отправиться на Запад… Алекса приглушила всхлип и проглотила слезы, вспомнив, что не сообщила Кину, что ее семья покидает Сент-Луис. А почему? Да потому, что знала – ему нет до этого никакого дела. У Кина Родона нет ни унции совести или чести. Сердце его вырезано из самого твердого камня, и ей как-то не верилось, что Кина обеспокоит то, что произошло с ней и ее родными. Нет, он скорее всего рассмеется, гневно думала она. Она с легкостью могла себе представить это я-же-тебе-говорил выражение на его жестком лице.
Бизонья шкура отодвинулась, прервав ее невеселые размышления. Алекса вздрогнула, увидев темное, суровое лицо Прямой Стрелы. Он поставил тарелку с едой, пробормотал что-то неразборчивое и прошагал к выходу. Алекса осторожно попробовала странное кушанье – решительно ни на что не похоже. У него был странный, незнакомый запах, но Алекса давно ничего не ела, лишь однажды выпила немного воды. Пока она ковырялась в тарелке, у входа появился Одинокий Зимний Волк.
Он молча присел рядом на корточки и разложил перед ней платье индейской женщины.
– Я принес тебе подходящий наряд, – тихо проговорил он, стараясь не встречаться с ней взглядом.
Алекса мгновенно почувствовала – что-то не так, он принес ей дурные новости.
– Я говорил с Прямой Стрелой. Когда я великодушно предложил за тебя четырех ценнейших жеребцов, он наотрез отказался. Он настаивает, чтобы ты носила его ожерелье пленницы и оставалась его собственностью.
Всего мгновение потребовалось, чтобы понять намерения Прямой Стрелы в отношении ее. Волна отвращения нахлынула и затопила ее. Она должна бежать, но просить Одинокого Зимнего Волка о помощи не может. Он – сын По Хью Ска, вождя, и не может помогать побегу белой пленницы. Алекса глубоко уважала Одинокого Зимнего Волка. Она не будет его использовать. В один прекрасный день он сам станет вождем, и ему нелегко будет править племенем, если оно будет знать, что его легко сбить с пути.
Она могла удрать самостоятельно, так, чтобы он ничего не знал о се намерении.
Одинокий Зимний Волк поднял глаза и улыбнулся.
– Переодевайся, Алекса. Думаю, тебе будет удобно в этом платье.
Она согласно кивнула, не в состоянии сопротивляться его мягкому обращению. Когда он вышел, Алекса поднялась на ноги и закачалась. Она стянула свою рубашку, натянула через голову платье из оленьей кожи и нахмурилась. Столько усилий потребовалось, чтобы одеться и не упасть… Да что это с ней? Или она полностью лишилась сил после ужасных событий дня, завершившихся ее пленением?
Одинокий Зимний Волк вошел внутрь и довольно улыбнулся. Алекса была просто очаровательна в этом индейском наряде. Оно сидело на ней плотно, как перчатка, подчеркивая полноту грудей и стройность талии и бедер, а загар на лице делал ее похожей на настоящую осейдж. Ее глаза… он уныло вздохнул. Глаза были таинственными, загадочными… Как он желал обладать этой женщиной. Он прекрасно понимал, почему Прямая Стрела отказался торговаться с ним. Но мысль об Алексе, лежащей в объятиях Прямой Стрелы, казалась невыносимой. Ему хотелось стереть с ее щек желтую краску и сделать Алексу своей скво, а не собственностью Прямой Стрелы.
Он невольно сделал шаг к ней и провел пальцем по ее щеке. Когда же Алекса качнулась ему навстречу, закинув руки ему на грудь, он счел этот жест приглашением. Губы его прижались к ее губам и жадно выпили медовый поцелуй. Ноздри наполнились неповторимым женственным ароматом.
Алекса и правда ощущала себя странновато. Она будто оцепенела, не обращала внимания на происходящее вокруг нее. Потом ее оцепенение прошло, губы приоткрылись в ленивой, обольстительной улыбке, когда индейский воин поднял голову и с любопытством посмотрел на нее.
– Сегодня днем твое поведение предупредило меня, что надо ступать осторожно, а теперь ты прямо таешь у меня в руках.
Она не ответила, потому что он проговорил эти слова на родном языке, но когда уже была готова снова упасть в его объятия, он сердито отстранил ее.
– Спи, – приказал он и попятился. – Я должен сейчас идти.
Алекса поникла на мягких шкурах, выстилавших хижину, чувствуя, будто парит на пушистом облаке. Каждое движение требовало таких усилий, что она осталась лежать на боку, ресницы опустились, приветствуя долгожданный сон… И сны пришли – сны о счастливых днях, когда жизнь была такой простой, когда она жила среди своей семьи.
Одинокий Зимний Волк расхаживал по лагерю и буквально кипел от ярости. Алекса и раньше днем позволила поцеловать себя, но весьма неохотно. Он знал совершенно точно, что именно сделало эту прелестную маленькую кошку податливой и отзывчивой на ласку, как котенок. Прямая Стрела щедро приправил ее ужин пейотом и афродизиаком. Он собирался вернуться в свою хижину и взять Алексу, несмотря на строжайший приказ По Хью Ска оставить ее на время в покое. В нормальном состоянии Алекса постояла бы за себя, но Прямая Стрела позаботился, чтобы она не была такой же упрямой, как тогда, когда угрожала искромсать его на кусочки своим ножом.
И Одинокий Зимний Волк, проклиная Прямую Стрелу за коварство, скрылся в собственной хижине.
Алекса, погруженная в туманный, путаный сон, слегка зашевелилась. Мужская ищущая рука двигалась по ее телу, вызывая на губах мечтательную сонную улыбку. Она обхватила руками мужскую шею и вгляделась, но увидела лишь темноту и маячащее где-то вдалеке лицо. Прохладные губы коснулись ее, и Алексу наполнили приятнейшие ощущения, которые возросли, когда ласки переместились на ее грудь. Потом прикосновение стало настойчивым, требующим.
Алекса слабо застонала, сдаваясь и уступая нежной ласке этих рук, этих губ. Она что-то бормотала, но смысл слов ускользал от нее.
Ее ласкали настойчивее, смелее, прикасаясь к ней так смело, что она дрожала от возбуждения и растущего желания. Потом его губы снова накрыли ее рот, лишили возможности дышать, но Алекса не жаловалась. Она упивалась восхитительными ощущениями, поглотившими ее. И когда ощутила холодок, прокравшийся вслед за настойчивыми руками и губами, то тоже не протестовала – поняла, что с нее сняли мешающую одежду. Алекса безропотно уступила теплу накрывшего ее тела, заставившего ее задрожать от новых, еще более острых ощущений, унесших ее еще дальше от берега сознания в океан чувств.
Алекса гладила руками выпуклые мышцы широкой спины, приветствуя своего властителя, принимая его в себя целиком, упиваясь его мощными, энергичными толчками, умирая и оживая в одни и те же мгновения. Она затаила дыхание, когда новое, исступленное, бесконтрольное ощущение опалило ее до самой глубины, и неистово прильнула к единственной опоре в бешено вращающемся мире сладострастия.
В ее ушах отдалось эхо его стона, он содрогнулся и прижал ее к себе еще крепче. Она удовлетворенно вздохнула, закрыла глаза и поплыла на пушистом облаке к далекому горизонту. Через мгновение Алекса уже ничего не видела, не слышала, не чувствовала – она свернулась в его объятиях, как доверчивый младенец, прижалась щекой к его голой груди и безмятежно заснула.
Яркий луч солнечного света проник в хижину, Алекса подняла тяжелые веки и прищурилась, чтобы разглядеть стоящего над ней высокого мужчину, ощупывающего ее жадным взглядом. Внезапно поняв, что лежит совершенно голая, она задохнулась от ужаса и поспешила прикрыться первой подвернувшейся под руку шкурой.
Чувствуя себя так, будто ее окатили ведром ледяной воды, Алекса подтянула колени и села, прижимая к себе шкуру. Взгляд ее выражал осуждение и невыносимое отвращение. Так, значит, Прямая Стрела действительно обольстил ее! Это был не сон! Он усыпил волю к сопротивлению наркотиками! И потом, когда прокрался к ней в темноте и взял ее, у нее не было сил помешать… Алекса кипела от ярости. Будь она в сознании, она полоснула бы ножом по ненавистному горлу и либо освободилась, либо умерла бы, защищаясь. Будь он проклят!
– Не подходи, ты, гадина! – буквально выплюнула Алекса и выхватила нож, который прятала в своих вещах. Прямая Стрела не побеспокоился забрать его после того, как Одинокий Зимний Волк прервал их стычку накануне.
Одетая в мокасин нога тяжело опустилась на запястье Алексы. Прямая Стрела уже был готов упасть на нее и осуществить свое намерение, если бы его не прервали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57